Ксения Чайкова - Принцесса и ее рыцарь

— Ну как она?

— Да как вам сказать, ваше высочество… — расстроено отозвался он, выбирая из связки на поясе один ключ. — Сначала-то ничего была, даже пела пару раз, красиво так, душевно, со мной разговаривала, плакала один раз, когда думала, что я не слышу. Даже на допрос пошла спокойная, безмятежная. А потом, как после пыток ее принесли, так и лежит без движения…

— Что?! Ее пытали?!

Тюремщик старательно отвел глаза в сторону. Ответ стал ясен без слов.

— Но как?! Она же девушка! К тому же…

— Она упорствовала в признании, и Большой Совет после первого допроса вынес этот вопрос на голосование и дал добро на пытки…

— Как?! И мой отец согласился?

— Насколько я знаю, его величество воздержался, — мягко отозвался тюремщик. — Но большинством голосов было решено применить пытку, если девушка будет упорствовать.

— А она упорствовала, — тупо констатировал я, зная характер Ксенон. — Ее… искалечили?

— Нет, — покачал головой эльф. — Тело-то почти в порядке, а вот душа… Палач мне рассказывал, что она сразу же закричала, и пытку остановили. Она еще сможет бегать и танцевать…

Я ахнул и ухватился за стену. Мигом вспомнилось, как я выпорол иномирянку в Большом Привозе. Тогда она из гордости не позволила себе ни единого стона, не то что вскрика или жалобы. Так какой же должна быть боль, чтобы Ксенон начала кричать…

— Так и лежит с тех пор, все молчит. Не плачет, даже страшно… От еды отказывается, кормим насильно… Только иногда бредит во сне, все зовет кого-то, вскрикивает…

— Кого зовет?

— Не знаю, какие-то странные слова бормочет…

— Пустите меня к ней!

— Ваше высочество, вы ж знаете, не положено! — всполошился тюремщик, но, вглядевшись в мои глаза, мигом сдался: — Ну хорошо. Только тихо…

Иномирянка лежала на боку, прижав колени к груди и отвернувшись к стене, и даже не заинтересовалась тихим скрипом двери и моими шагами. Ей, всегда такой любопытной и непосредственной, не захотелось узнать, кто пришел навестить ее? Плохо дело…

— Ксенон! — Я осторожно дотронулся до ее плеча. Под тонким шелком вечернего платья (нуда, она же собиралась на бал), художественно разорванного на неширокие полосы и едва прикрывавшего тело, просматривались жуткие шрамы и ссадины — похоже, ее просто и безыскусно пороли кнутом, а потом взяли за волосы и пару раз ударили лицом по стене, выбивая нужное признание.

Девчонка с трудом повернулась, вопросительно сощурилась, вглядываясь в мое лицо. Потом пухлые, разбитые губы, покрытые коркой засохшей крови, дрогнули, она пыталась улыбнуться, словно забыв, как это делается:

— Эло… ты мне не снишься?

— до чего они тебя довели… — с ужасом прошептал я, вглядываясь в ее лицо.

Губы разбиты, на виске широкая ссадина, дуги бровей покрыты спекшейся кровью, под страдальчески-серыми глазами сине-фиолетовые тени… Ничего общего с той веселой дерзкой девчонкой из другого мира, которую я ухитрился полюбить…

— Что, хороша? — жалко и одновременно с вызовом поинтересовалась она, демонстративно вытягивая распухшие, багрово-сине-лиловые ноги.

— Хороша, хороша! — торопливо заверил я, помня, как болезненно иномирянка относится к своей внешности.

— Ох, Эло, только ты не издевайся, ладно?! — хмыкнула она. — Отвернись, не смотри на меня…

— Почему? — В самом деле, неужели она стесняется своего полураздетого вида? Уж передо мной-то могла бы и не скромничать.

— Мне стыдно сидеть перед тобой таким чучелом, — со вздохом призналась иномирянка. — Волосы уже сто лет не чесаны, лицо в шрамах, на спину взглянуть страшно, платье рваное… У тебя случайно расчески с собой нет?

— Нет, — удивился я. — А зачем тебе?

— Эло, ты дурак или притворяешься? Естественно, хочу волосы в порядок привести. Что ж ты так, шел к девушке и даже не подумал взять с собой расческу или гребень?! Черт, как же плохо… Спина болит, лицо разбито, ноги в ауте… Недоброе место этот ваш Вириалан, уже второй раз шкурой расплачиваюсь за необдуманные слова и поступки… Почему Линирэлль?! Ну почему убили ее, а не меня?

Я в шоке посмотрел на тихо причитающую девчонку. Это не было истерикой, порожденной болью утраты, когда человек корчится от душевных страданий и, не отдавая себе отчета, выкрикивает: «Лучше бы я сам умер!» Нет, Ксенон спрашивала совершенно спокойно и осознанно, ее и впрямь интересовало, отчего погибла именно Линирэлль и почему на ее месте не оказалась сама иномирянка.

— Так плохо?! Давай попробую вылечить!

— Давай, — со вздохом согласилась она, стягивая с плеч изодранное платье.

На спину было страшно смотреть, похоже, кнут перед поркой вымачивали в специальном растворе, разъедающем кожу и не дающем стягиваться ранам. Я провел рукой над шрамами, шепча заживляющие формулы, и почти тут же почувствовал, как от спины иномирянки в ладонь толкнулась упругая волна силы…

Я смог почти полностью свести на нет усилия палача по истязанию ее спины, подпитываясь энергией от самой Ксенон, но вот с ногами сделать ничего не смог. Поверх колодок были наложены заклинания, не дающие исцелить раны магией.

— Ничего! Все равно здесь особо не разгуляешься, — вздохнула Ксенон, по возможности приводя в порядок свой изорванный наряд. — Спасибо, мне уже намного легче…

— За что с тобой так?

— Я не хотела сознаваться в убийстве Линирэлль, — криво улыбнулась Ксенон. Вдруг она опустила голову и тихо, умоляюще зашептала: — Прости меня, Эло, я понимаю, сколько проблем доставила тебе всем этим безобразием. Прости, я думала, я выдержу… Но не рассчитала своих сил.

Меня захлестнула беспомощная волна жалости и сострадания. Какой же самоуверенной и наивной нужно быть, чтобы надеяться вытерпеть пытки!

— Не расстраивайся. Эти пытки рассчитаны на эльфов, а у нашей расы болевой порог гораздо выше, чем у людей. Чудо еще, что ты вообще осталась жива.

— Ну это ненадолго, — тихонько хмыкнула она, перебирая пальцами пуговицы моего камзола. — Извини меня, я призналась…

— Призналась? В чем?

— О, во многом! Во всем, в чем у меня выбивали признание. Перво-наперво, конечно, в убийстве Линирэлль. Потом — в подготовке убийства тебя и твоего отца. Ну и еще по мелочи — в попытке государственного переворота в Городе-под-Кленами, установления своей тирании и диктатуры, возможно, в покушении еще на несколько убийств…

— Чего?!

— Хочешь послушать страшную сказочку? Изволь. Смерть Линирэлль было только первым шагом на пути выполнения моих изощренных планов достижения власти и могущества. Примерно через годик я бы убила твоего отца. Как я поняла, он, несмотря на моложавый вид, эльф уже в возрасте, так что никого не удивила бы его кончина, возможно, после недолгой болезни… Ну да не в этом дело, способ не так уж важен, главное результат. В общем, я убила бы его, ты уселся бы на престоле, а я соответственно стала бы твоей женой и королевой. Забеременев наследником и дождавшись солидных сроков, чтобы это было видно всем и каждому, я убила бы тебя, мой милый, возможно отравив чем-нибудь, возможно инсценировав несчастный случай. На похоронах я бы рыдала и демонстративно билась в истерике, показывая, сколь велика и невосполнима моя утрата, а потом стала бы регентшей при малыше. Затем… затем я благополучнейше бы правила, а когда малолетний принц или принцесса достигли бы совершеннолетия… о, я убила бы нашего ребенка, дабы не отдавать власть в его руки. Конечно, обставив все это надлежавшим образом, возможно опять, как и в случае с тобой, инсценировав несчастный случай или самоубийство. Потом… потом я еще не решила, что делать. Возможно, я бы примазалась в политические супруги кому-нибудь из эльфийских королей, а затем убила и его тоже, захватив еще и тот трои. А возможно, решила бы, что с меня довольно, и безмятежно процарствовала бы всю жизнь в Городе-под-Кленами… Видишь, какую опасную тварь ты пригрел на груди и сделал своей невестой? Но какой замечательный план, не правда ли?! Не сиди я в тюрьме, возможно, стоило бы попробовать претворить его в жизнь… то есть это мне в жизнь, а вам всем в смерть…