Xena - Тяжелые учительские будни

Схватив ментальный сорняк она потянула его из всех сил!

— Как на любимом огородике тетушке ККхалы, — как-то отстраненно до Джильды донесся ее собственный смешок.

И уже чувствуя, что грязный сорняк поддается, она услышала крик боли Аилельсы, которая от сильной боли проснулась и автоматически вытолкнула нечто постороннее из ауры, которое приносило ей ужасную боль.

Что и говорить, нечто постороннее, у которого уже закончился воздух в легких, было ей очень благодарно! При том, что хватка у этого постороннего оказалась поистине волчья: раз попав в руки постороннему сорняк так и остался в них, при этом ликвидировавшись с этим нечто из ауры эльфийки.

Джильда открыла глаза и глянула на свои крепко сжатые кулаки, которые она не спешила разжимать. Потом глянула на Аилельсу, у которой было перекошено от боли лицо с бисеринками пота.

— Что ты сделала со мной? — прохрипела эльфийка сорванным голосом, — Ты меня что убить хочешь?

— А ну полюбуйся на то, что у меня в руках, — приказала задыхающаяся Джильда.

Аилельса послушно закрыла глаза. В руках у Джильды был странный сорняк с извивающимися корнями. Джильда решила чуть ослабить хватку и эта гадость сразу выскользнула у нее с рук и еле шевеля корнями, как щупальцами, пыталась ползти к Аилельсе. Та взвизгнула, едва ли не громче чем кричала и перескочила с кровати на стол.

— Держи его! Что это за гадость? — заорала эльфийка.

Джильда проворно схватила сорняк и сжала его со всей силы. Чувствовалось что он ослаб и поддался ее рукам. Перехватив руками его корни на две части девушка разодрала гадость пополам, после чего та развеялась черным дымом.

— Странно мы со стороны выглядим: две ненормальные с закрытыми глазами размахивающие руками, прыгающие и орущие как резаные, да еще и с дымовой завесой, — вдруг расхохоталась Джильда. Аилельса удивленно на нее воззрилась.

— Это нервное, пройдет, — пояснила она Аилельсе.

— Кстати, возникает вопрос: ты орала от всей души, а спасать нам никто и не торопиться! Или не слышат или на нас наплевать!? — шутливо возмутилась она.

— Разберемся! — рассмеялась уже и Аилельса, у которой схлынула боль и прошел иррациональны ужас, который обуял ее при виде сорняка.

— Ну а теперь рассказывай, что это было! — приступила к расспросам Аилельса. Опустив все, что касалось архимага, Джильда рассказала, как ее напрягли слова о полукровках, далее к каким выводам она пришла хорошенько раздумав и к чему и каким последствиям привела ее деятельная натура.

— Даааа, — протянула Аилельса. — Пошли к парням, поедим и будем разбираться!

И этот неимоверно длинный день продолжился…

Выйдя в холл девушки увидели, что парни уже привели себя в порядок, переоделись и сидели за шикарно накрытым столом, на котором присутствовали: салатики овощные, хлеб свежеиспеченный, а также маленькие булочки с острым перцем, как раз под свежесваренную вкуснопахнущую похлебку, на второе было мясо в небольших горшочках и также с острыми приправами, так и разжигавшими посредством обоняния аппетит проголодавшихся магов. Ну и на десерт было два больших кувшина с соком и сдобные пироги со сладкой начинкой.

— А откуда великолепие взялось? — поразились девушки.

— А это тетушка Славия обеспечила доставку. Вон Тиалельс лично принимал, — сдал принца Ноэльэйс.

Взоры всех обратились к эльфийскому принцу.

— Ну и чего так на меня все уставились. Орчата эти малолетние и два служки с корчмы, как я понял, постарались, а тетушка Славия сервировкой занималась. Так что давайте не тянуть кота за хвост, а садиться есть тем более что времени на отдых не так уж и много. — сказал Тилельс.

После разговора с Аилельсой Джильда заметила с каким пренебрежением сказал эльф слово «орчата» а РРамх и Драхм и слова не сказали в ответ на оскорбление своей расы.

Все согласно кивнули головами, а Аилельса повернулась к Джильде и слегка кивнула головой, как бы говоря: «А что я тебе говорила!».

Внутри Джильды все вскипело: «Да как они могут!». Но в памяти девушки всплыли слова ККхалы: «Мужчину (орка, эльфа, дроу — нужное, деточка, выберешь) надо сначала накормить, напоить, причем, деточка, иногда в буквальном смысле, под рукой всегда должно быть гномье горючее и винцо для разнообразия, а уж потом решать все вопросы!»

И в кои-то веки Джильда, как говориться, «наступила на горло своей песне» и молча села есть.

С обедом, плавно перетекшим бы в ужин, если б пресловутое гномье горючее было под рукой, покончили довольно быстро и ребята, сыто вздохнув откинулись на стульях.

— Так, когда собираемся домой? — спросил Ильгейс.

— Думаю завтра с утра, — поддержал его РРасм.

— А я вот думаю, что один Яромир с нами и чисткой памяти не справится, — задумчиво сказал немногословный Каилельс, — так что можно ждать сюрпризов от службы поддержки его в этом важном для форта деле.

— И что, так и сдадимся без боя этим полукровкам? — воинственно спросил Ренек.

— Каким полукровкам? А при чем здесь Яромир? — удивилась Джильда.

— Джиль, он как-то двойственно чувствуется: вроде и человек, но в его крови есть что-то от вампиров, — пояснил Ренек.

— На этом основании ты сделал вывод, что он полукровка? А как же он СВУМ заканчивал? — поинтересовалась Джильда.

Ренек задумался и ничего не сказал.

— Так вы что, таки решили уехать? — спросила Аилельса.

На нее удивленно воззрилось семь пар разноцветных глаз.

— Дорогая кузина, уж не хочешь ли ты сказать, что остаешься? — с непонятно откуда взявшимся презрением протянул Тилельс.

А Аилельса с удивлением для себя обнаружила, что — да! Она реально не против остаться и никакой беспричинной, как она проанализировала, злости полукровки у нее не вызавают.

— Да, — радостно улыбаясь сказала Аилельса.

Удивление в разноцветных глазах сменилось презрением, парни как-то резко замолчали и отвернулись.

— Джиль, а ты? Тоже с Аилельсой хочешь остаться? — сдавленным голосом спросил вампир.

— Ну да, а что?

Ответом ей было молчание. Причем в глазах у Ренека Джильда увидела неприкрытую боль.

И тут Джильда поняла, что какой-там ждать чувства насыщения, они сейчас разойдутся отдыхать и обратно соберутся только утром. При этом, видимо с ней тоже никто говорить не будет, разве что Ренек. С некоторых пор она замечала более дружеское отношение к себе, чем от других.

Джиль, как ласково-утешительно называли ее друзья, решила не дожидаться вмешательства архимага. Ей было больно и обидно за своих друзей, в ней начала расти злость на тех, кто сделал с ними это. Что именно за «это» Джильда не могла сформулировать, но то, что это все происходящее сейчас с ними неправильно — была уверенна на 100 процентов.