Саша Вайсс - Кристиан Фэй

— Конечно, моя хорошая.

Когда цоканье каблуков стихло вдали коридора, Арно вновь взглянул на свое отражение, неясное в свете свечей.

— Спасибо, Кристиан. Хоть крестная фея из тебя и довольно паршивая... — прошептал он и выудил из-под туалетного столика новую пару туфель сорокового размера. Страх перед ними исчез после первой примерки, словно, натянув тесные колодки, Арно примирился с ужасным зверем. Теперь вампир расхаживал на каблуках сам. Каждую ночь.

На чертежной доске в углу белели столбцы уравнений. В тот самый вечер получила решение задача, над которой Арно бился добрую сотню лет. Из строк, начертанных неведомой рукой, вытекало элементарное и элегантное решение в несколько действий.

Бородастик

Пункт 20 УКФ:

«Крестной фее дозволяется лгать и применять хитрость, если

данные действия пойдут подопечному на пользу»

Ночь плыла над миром.

Ее туманные одеяния пролетали над северными королевствами и княжествами,— клочками земли с национальной гордостью, размером с целый континент. Доблестные воины одного из них отсыпались перед очередной битвой за мельницу на пригорке. Их сосед тем временем вероломно пробирался сквозь болотистый подлесок, чтобы вернуть левый берег разделявшей их территории речушки.

На юге дышал жаром бархатный мрак чернильной ночи Южного Содружества. Просыпались поэты богемной Золотой Долины, закрывались фабрики Кумкура, и таверны побережья Седого моря ломились от посетителей.

Тьма неспешно опутывала восточный Брюхвальд, гористый и дикий, чьи леса кишели древними монстрами, а города – нежитью аристократической, поедающей сырое мясо с изысканного фарфора. Вампиры вылезали из тесных гробов, похрустывая костями и разминая затекшие конечности. Оборотни выглядывали из окон замков на тонкий серп луны и, удостоверившись, что до полнолуния еще далеко, с облегчением возвращались к своим делам.

Западнее дремали свободная земля Петрополиса и королевство Листен, плодородная земля крепких и солнечных людей, богатых скотоводов и потомственных охотников. Охота была их национальной чертой, второй профессией и хобби каждого барона. Каждый уважающий себя листенец и, уж тем более, отпрыск знатного семейства, с детства учился загонять кабана, травить лису и волка, выслеживать оборотня и убивать упыря.

А рядом, где Тенистая река величественно впадала в сумрачное нутро города Петрополиса, ютилась деревенька с ни чем не примечательным названием Гнилой Корень. Так, еще одна затерянная точка на карте мира. Семь домов, два сарая и особняк вдали, хозяина которого отродясь никто не видывал. Жили в Гнилом Корне одни рыбаки, люди недалекие и простые, и вечера в нем плыли так же медленно, как и темные воды реки Тенистой, на берегу которой он стоял.

Элеонор сидела у окна и читала книгу в неясном ореоле свечи. Вообще ее звали Лиззи, но имя это скорее ассоциировалось с кухарками и доярками, а не с прекрасными и чистыми духом дамами. Поэтому у окна сидела Элеонор, загадочная и ранимая душа, ищущая своего принца. Она осторожно сняла щипцами нагар и углубилась в чтение. Снаружи, в густой листве пели цикады, а чуть дальше, за сушившимися на низком заборе сетями тихо плыла зеркальная поверхность вод.

Кроме Элеонор в семье читать никто не умел, поэтому остальным ее занятие казалось пустой тратой свеч. Но несмотря ни на что она терпеливо дожидалась, пока все семейство не уляжется спать, после чего садилась у окна и раскрывала изрядно потрепанный томик «Маркизы и трубочиста», который однажды обнаружила в кустах на берегу. Так как маркиза и трубочист красовались на потускневшей обложке в весьма недвусмысленной позе, днем книгу приходилось прятать. Но она того стоила. Раньше Лиззи-Элеонор тоже читала разные истории, но такого рода сюжет она видела впервые и была им возбуждающе приятно удивлена.

Со стороны берега донесся чей-то сдавленный крик, и леди Элеонор оторвалась от очередной сцены чистой и непорочной любви маркизы и трубочиста. Сощурившись, она всмотрелась за очертания прибрежных кустов, где под чернильно-синим небом светлела лента реки. Как и следовало ожидать, видно ничего не было.

Крик повторился, уже со сдавленными проклятиями, и на этот раз Элеонор вышла из дома, ухватив книгу под мышку. Она миновала приземистые яблони отцовского сада, перепрыгнула грядки с пахучей травой, которую выращивала мать, и двинулась дальше, вниз по узкой дорожке. Прохладный ветер с реки раздувал юбки, и зубы невольно застучали от холода.

Источник криков заметить было нелегко. На песке у самой воды темнела сгорбленная фигура, которую Элеонор сперва приняла за камень. Но когда камень протяжно рыгнул, все встало на свои места.

— О, моя голова... — простонал он.

Лунный свет отразился от длинного носа и увяз в густой бороде, торчавшей так, словно то был приделанный к голове пучок мочалок.

— Вам плохо? — робко подала голос девушка.

Мужчина повернулся, и на его груди блеснули драгоценные пуговицы рубашки.

— Мама, это ты? — заплетавшимся языком поинтересовался он. Мгновение спустя он хрипло расхохотался, словно услыхал отличную шутку. — Хотя как это можешь быть ты? Ты ведь десять лет как мертва, старая лошадь.

Элеонор оцепенела, не в силах вымолвить и слово. Даже когда незнакомец поднялся на колени и с долгим стоном разогнулся, она не сдвинулась с места. Наверное, потому что бояться человека ниже себя на три головы было попросту смешно. Он походил на рассерженного гнома, которого напоили, а после долго трясли вверх тормашками.

— Не знал, что русалки умеют читать,— гном кивнул на книгу, которую Элеонор от волнения уже успела скрутить в трубочку. — Как называется?

— «Ма... «Маркиза и трубочист»... — пролепетала девушка, невольно спрятав роман за спину.

— «Маркиза и трубочист»? — Он фыркнул. — И стоило учить алфавит, чтобы читать эту дрянь?

Их обдал сильный порыв ветра, и незнакомец пошатнулся, нелепо взметнув руки в воздух. Пару минут прошли в молчании, пока карлик с сопением боролся с силой всемирного тяготения, а Элеонор наблюдала за ним, разрываясь между желанием помочь и убежать подальше.

— Как вас зовут? — вдруг спросила она.

— Эээ... — словно в забытье протянул незнакомец.

Его глаза то и дело закрывались, причем иногда по очереди, а ноги выплясывали странный танец, увязая в мокром песке. Еще один пируэт, и мужчина перешел в горизонтальное положение, уткнувшись длинным носом в землю.

— Ооомояногаарххххх!.. — донеслось оттуда, приведя Элеонор в неописуемый восторг. Такое странное имя она слыхала впервые, и это придало новому знакомому еще больший шарм. Девушка помогла карлику сесть и протянула ему руку для поцелуя.