Терри Пратчетт - Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги)

* * *

Св. Унгулант, стоя на своих костистых коленях, разломил жесткий раздутый лист каменного дерева. Славный парень, подумал он. Много разговаривает сам с собой, но чего же еще ждать. Пустыня забирает некоторых вроде него, верно, Ангус?

— Верно, сказал Ангус. Ангус не пожелал немного солоноватой воды. Он сказал, что у него от нее газы. — Как тебе угодно, сказал Св. Унгулант, — Хорошо, хорошо! А вот и небольшое угощение. Здесь, в открытой пустыне не слишком часто попадается Chilopoda aridus, а здесь было целых три, все под одним камнем. Ведь смешно, как приятно что-нибудь пожевать даже после хорошего обеда Petit porc roti avec pommes de terre nouvelles et legumes du jour et biere glacee avec figment de l'imangination. Он выковыривал ножки второй из зубов, когда лев взобрался на вершину ближайшей дюны позади него. Лев ощущал странное чувство благодарности. Он чувствовал, что должен оторваться от отличной еды, которая буквально сама в рот лезла, и, так сказать, воздержаться от поедания ее, вроде как символически. А тут было куда больше еды, не обращающей на него никакого внимания. Ну, этой он ничем не обязан. Он подался вперед, перешел на бег. В неведении о судьбе своей, Св. Унгулант занялся третьей стоножкой. Лев прыгнул… Дела обернулись бы очень плохо для Св. Унгуланта, если бы Ангус не хватил льва камнем прямо за ухом.

* * *

Брута стоял в пустыне, только песок был черен, как небо, и не было солнца, однако все было ярко освещено. Ах, подумал он. Так вот что такое сны. Здесь были тысячи людей, пересекающих пустыню. Они не обращали на него внимания. Они шли, словно совершенно не подозревали, что находятся в центре толпы. Он пытался помахать им, но был прикован к месту. Он пытался говорить, но слова умирали у него во рту. А потом он проснулся.

* * *

И первое, что он увидел, был свет, косо падающий из окна. Напротив света была пара кистей, сложенных в знак святых рогов. С некоторым трудом, ибо голова его кричала на него от боли, Брута проследил вдоль по кистям и паре рук к тому месту, где они соединялись недалеко от склоненной головы…

— Брат Намрод?

Наставник послушников взглянул вверх. — Брута?

— Да?

— Слава Ому!

Брута изогнул шею, чтобы оглядеться. — Он тут?

— тут? Как ты себя чувствуешь?

— Я… его голова болела, в спине было такое ощущение, словно она была в огне, и глухая боль ощущалась в коленях. — Ты страшно обгорел, сказал Намрод. — и страшно ударился головой, когда упал. — Где упал?

— упал? Со скал. В пустыне. Ты был с Пророком , сказал Намрод. — Ты ходил с пророком. Один из моих послушников. — Я помню… пустыню…-сказал Брута, осторожно дотрагиваясь до головы. — Но… Пророк…?

— Пророк. Ходят слухи, что тебя могут сделать епископом, а то и Ясьмем, сказал Намрод. — Знаешь ведь, есть прецедент. Самый Святой Бобби был произведен в епископы, ибо он был в пустыне с Пророком Оссори, а он был ослом. — Но я не… помню… никакого Пророка. Были только я и…

Брута остановился. Намрод сиял. — Ворбис?

— Он снисходительнейше поведал мне об этом, сказал Намрод. — Мне выпала честь находиться в Месте Плача, когда он прибыл. Это было как раз после молитв Сестины. Ценобриарх как раз отбывал… ну, да ты знаешь церемонию. А тут, объявляется Ворбис. Покрытый пылью в сопровождении осла. Боюсь, ты был на перекинут через спину осла. — Я не помню осла, сказал Брута. — осла. Он взял его на одной из ферм. С ним была целая толпа!

Возбуждение буквально хлестало из Намрода. — И он объявил месяц Джаддру, и двойную епимитью, и Консул вручил ему Палку и Узду, и Ценобриарх ушел в отшельничество в Скант!

— Ворбис — восьмой Пророк, сказал Брута. — Пророк. Конечно. — А… тут была черепашка? Он упоминал что-либо о черепахе?

— черепахе? Причем тут черепаха? — выражение Намрода смягчилось. — Но, конечно, Пророк говорил, что солнце повлияло на тебя. Он говорил, что ты бредил — извини меняо множестве странных вещей. Он сидел у твоей постели три дня. Это было… воодушевляюще. — Как давно… мы вернулись?

— вернулись? Почти неделя. — Неделя!

— Он сказал, что путешествие очень тебя измотало. Брута смотрел в стену. — И он оставил указание доставить тебя к нему, как только ты придешь в полное сознание, сказал Намрод. — Он был очень категоричен относительно этого. — Тон его голоса говорил, что он не был полностью уверен в состоянии сознания Бруты, даже теперь. — Ты думаешь, ты способен дойти? Я могу послать нескольких послушников, чтобы они тебя отнесли, если хочешь. — Я должен пойти и увидеться с ним сейчас?

— сейчас. Незамедлительно. Я думаю, ты захочешь поблагодарить его.

* * *

Об этих областях Цитадели Брута знал только понаслышке. Брат Намрод тоже никогда их не видел. Хотя он и не был специально упомянул в повестке, однако прибыл, с важным видом суетясь вокруг Бруты в то время как двое крепких послушников несли его на чем то вроде паланкина, обычно используемого куда более дряхлыми пожилыми клериками. В центре Цитадели, позади Святилища, находился окруженный стенами садик. Брута оглядел его взглядом эксперта. На голой скале не было ни дюйма натуральной почвы; каждая лопата, в которой росли эти тенистые деревья, была принесена вручную. Ворбис был там, в окружении епископов и Ясьмей. Он оглянулся, когда прибыл Брута. — А, мой компаньон по пустыне, сказал он дружески. — Брат Намрод, я верю. Братья мои, мне хотелось бы, чтобы вы знали, что я собираюсь произвести нашего Бруту в архиепископы. Раздалось очень слабое бормотание изумления со стороны клериков, а потом звук прочищаемого горла. Ворбис взглянул на Епископа Трима, архивиста Цитадели. — Ну, практически он даже не рукоположен, с сомнением сказал Епископ Трим. — Но, конечно, все мы знаем, что был прецедент. — Осел Оссори, сказал Брат Намрод быстро. Он закрыл рот рукой и покраснел от стыда и смущения. Ворибс улыбнулся. — Добрый Брат Намрод верно указал, — произнес он. — И он тоже не был рукоположен, разве что в те дни обращали меньше внимания на подготовку. Раздался хор нервических смешков, какие всегда исходят от людей, чьи дела и самая жизнь находятся во власти человека, только что не слишком весело пошутившего. — Однако, осел был произведен только в епископы, — сказал Епископ "Смертник" Трим. — Должность, для которой он крайне подходил, колко сказал Ворбис. — А теперь, все удалитесь. Включая Субдьякона Намрода, добавил он. Намрод при этом резком повышении перешел от краски к белизне. — Но Архиепископ Брута пусть останется. Мы желаем поговорить. Духовенство испарилось. Ворбис сел на каменный стул под старшим деревом. Оно было огромным и древним, совершенно не похожим на своих недолговечных собратьев за стенами сада, на нем зрели ягоды. Пророк сел, положив локти на каменные подлокотники стула, сцепив перед собой руки, и одарил Бруту долгим медленным взглядом. — Ты… восстановился? — сказал он в конце концов. — Да, лорд, сказал Брута. — Но, лорд, я не могу быть епископом, я не могу даже… — Уверяю тебя, это занятие не требует большой интеллигентности, сказал Ворбис. — Если бы было иначе, епископы не справились бы с ним. Наступила следующая долгая пауза. Когда Ворбис заговорил в следующий раз, это звучало, словно каждое слово лебедкой поднималось с великих глубин. — Мы говорили однажды, не правда ли, о природе реальности?