Светлана Захарова - Покушение Аллисы

— Ты же биолог! — обличающе вскричал кок.

— Биолог, не отрицаю. И тем не менее, роды у обезьяны принять смогу, но понять ее — никогда в жизни!

— Нет у нас никаких обезьян, — сказал с отвращением колонист. — Точнее, не было, пока вы не прилетели!

— Кстати, о насущном, — быстро сказал я, гася вспыхнувшую было ссору. — У вас вообще звери есть?

— Звери — не звери, а кое-какие твари водятся.

— Например?

— Например, фантасты. Слышали о таких?

— Постойте-постойте, — сказал я. — Фантасты… М-м-м… Это же такие писатели, да?

— Да, — сухо сообщил колонист. — Писатели. От слова, извините, «пИсать».

— Фу, как грубо, — сказал я.

— А как еще-то, товарищ? Как еще-то? Целыми днями сидят — и марают бумагу! И марают!

— А о чем пишут-то?

— Кто ж их разберет? Самое смешное, что все, о чем могла сказать фантастика, уже сбылось или вот-вот сбудется. Нужен тебе мир с мечами и магией — пожалуйста, двигай на шестой уровень через подпространство Ф. Хочешь с разумными ящерами цивилизацию строить — нет проблем, уровень пять Ю.

— Э, — сказал я.

— Э? Точно так-с, я и сказал «Э».

— Нет уж, товарищ, это я сказал «Э»! — уперся я.

— Сначала вы сказали, а потом и я сказал! «Э» — сказали мы с вами хором!

— Ну ладно, — отмахнулся я. — И чего?

— Так вот. Вывелись все фантасты. Только у нас и остались. Сидят, пишут, не спят, не едят. Тонны бумаги извели. Мы жжем, они новые труды катают.

— Про что хоть?

— Все про то же. Рунные посохи, антигравитоны, ночные дозоры… И главное — ничего, ничего святого! Сплошная наука, открытия, генная, тьфу на нее, инженерия! И хоть бы слово о том, кому они всем этим обязаны!

— О ком? — неосторожно сказал я. — Ах, да, простите.

— Второе предупреждение, — скрипнул зубами землянин-два.

— Ну а как же вы? Вы же пользуетесь всеми благами цивилизации?

— Пользуемся. И не против всех этих фотонных ускорителей и корпускулярно-волновых теорий. Но прежде всего Бог! А уж потом всякие науки.

— Как скажете, — я не стал спорить с этим фанатиком, а вместо этого поинтересовался. — То есть, я так понимаю, вам не нужны эти фантасты?

— Пфе! Нет, конечно! А что, вы хотите их забрать?

— Можно, конечно, если их не много.

— Пятеро! — сказал восторженно колонист. — И оцените возможности! Едят — мало! Требуют только бумагу! И хлопот, собственно, никаких!

— Ладно, уговорили, — сказал я, — грузите апельсины бочками.

— Что? — спросил меня теософ.

— Братья Карамазовы, — добавил Можейка.

— А-а-а, Толстой, — и старшой колонист насупился. — Опять? Анафеме предам тебя, скотина! Ирод! Сгинь, мартышка! Пойдешь вслед за своим седобрадым любимцем!

— Я понял, удаляюсь, — и я действительно удалился вслед за своим седобрадым любимцем-поваром на корабль.

Фантастов нам доставили через десять минут в объемистом контейнере. Они и в самом деле тихо сидели в кружок и яростно заносили в толстые тетрадки свои, вероятно, мудрые мысли. Один из них, самый неприметный и несуетливый, впрочем, не писал. Он сидел в уголке, заслонив лицо руками, и наблюдал за происходящим через щелочки между пальцами. Я помахал ему, но он не ответил, а лишь плотнее закрыл лицо ладонями.

Мы взлетели с негостеприимной планеты ортодоксов и взяли курс на Плантагенету. Фантасты не ворчали, не буянили. Действительно, чтобы угодить этим неприхотливым существам, достаточно было регулярно подбрасывать им свежие тетрадки и блокнотики. Перед сном я решил проведать этих во всех отношениях занятных звериков. Оказалось, что фантасты вовсе не собирались спать: они дрались из-за последнего нетронутого блокнота. Наскоро покидав им в клетку необходимый канцбум, я со спокойной совестью отправился почивать.

Разбудил меня отчаянный крик Голубого. Механик издавал пронзительные вопли, и именно по ним я и смог определить, что голос идет от фантастятника. В дверях оного и помещался товарищ механик. Он и кричал. Очень громко.

— Сматри-ити-и! — голосил он. — Это же кашма-а-ар!

Я посмотрел. Действительно, это было не очень ласкающее глаз зрелище. Фантасты здорово изменились. Один из них принял облик могучего варвара с бицепсами размером с голову Можейки. Другой был наглухо запакован в броню и держал наперевес здоровенную цидулю калибра так 72-го. Еще парочка приняли совершенно неописуемый облик — скажу лишь, что длина щупалец одного была прямо пропорциональна количеству бугристых голов другого. Лишь один редкий зверь никак не изменился — он остался все тем же закрывающим лицо непонятным субъектом вполне гуманоидной наружности.

— Механик! — возопил я. — Закрывай входы и выходы! Они начнут прорываться!

— Несусь! — и Голубой действительно, как ракета, пронесся по коридору, барабаня по всем кнопкам, какие попадались по дороге, и исчез за поворотом, провожаемый змеиным шипом закрывающихся дверей.

— Эй! — сказал я очень тоскливым голосом. — А я?

— Ррррраррр! — и гигант своим двуручным мечом принялся рубить колпак, закрывающий их клетку. Оба непонятных щупальцастых многоголовых хтона принялись помогать, кто во что горазд. Россыпь лучей обрушил из своего оружия и броненосец. Было ясно, что долго несчастной клетке не продержаться. Она долго и не продержалась, и вскоре фантасты стали понемногу окружать меня, целясь, скалясь и маша щупальцами.

— Профессоров трогать нельзя, — отважно пропищал я. — Профессоры охраняются законом об авторском праве. Особенно такие, как я. Ай! Уберите их! Они же скользкие.

— Гараррар! — сообщил свою точку зрения варвар и оттолкнул собрата, желающего, видимо, съесть меня живьем. — Хаббахабба!

— Выкуп! — громыхнул броненосец. — Выкуп сперва возьмем! Садись, пиши письмо.

— Куда? Кому? — я уже сидел по-турецки, приготовив ручку и блокнотик. — Диктуйте.

Фантасты задумались. Тело того, чьи головы были бугристыми, пошло неприятными волнами.

— Пиши: «Я, профессор — как тебя? — Зелезнев, обращаюсь к тем, кто меня любит и помнит. Если вы все еще меня любите и, соответственно, помните, пожалуйста, заплатите…» — фантаст с гаубицей взял у меня ручку и сам вписал сумму, от которой я чуть не треснул пополам, — «…и меня живым и, возможно, невредимым, выпустят на волю». Написал? Теперь координаты. И давай сюда.

Броненосец выхватил у меня блокнотик, вырвал исписанный лист, поднял с пола пустую бутылку (позор пьянице Полозкову, подумалось профессору), поместил в нее послание и протянул приятелю-варвару. Тот, размахнувшись, швырнул ее в иллюминатор. Бутылка прошла навылет и удалилась в космические глубины. Варвар же молниеносно заткнул образовавшуюся дыру своей кожаной перчаткой.

— Все, — сказал броненосец. — теперь ждем.

И мы стали ждать. Время от времени в запертую дверь стучали и робким голосом Голубого спрашивали: