Светлана Захарова - Покушение Аллисы

И эта вещь не замедлила явиться. Дверь буквально испарилась в потоке огня, и в дверях появился смутно угадываемый громадный черный силуэт чудища в языках пламени. Окутанный дымом, как плащом, он взмахнул рукой, в которой проявился огненный клинок. В другой руке его был огненный же кнут.

— Это Балрог, — прошептала Аллиса.

— Вот оно что, — отозвался я. — Балрог. А я и так до смерти устал.

С этими словами я уселся в одно из стоящих рядом кресел, вынул из-за пазухи «покет» нового романа старого фантаста Матюхина, которому нынче исполнилось сто тридцать восемь лет, и погрузился в чтение, предоставив Аллисе самой справиться со своими страхами:

«…И особенно с немытыми ногами!

Однажды ночью, проснувшись, Жен-Тьмы понял, что свершилось страшное!

Наступил его день рождения!

Сколько Жену стукнуло, не знал, пожалуй, и он сам, но имел несколько смутное представление. И это представление заставляло его черные волосики на затылке опасливо шевелиться. Еще бы — столько прожить и — тьфу, тьфу — ни одного седого волоска, перелома носа и злого заговора со стороны оборотня Сепы Лосева. Впору радоваться! Ан нет! Жен не возрадовался, ибо не успел он разлепить веки и потянуться, хрустнув косточками, как узрел рядом с собой небольшой коробок, обмотанный ленточками и бумагой. Обмотано было так старательно и с любовью, что Жен насторожился и даже на всякий случай принюхался. Посторонних запахов, вроде, не наблюдалось. Конечно, откуда-то сверху пробивался слабый запашок Дедка Бесноватого, живущего там уже около двух недель, но запах этот был скорее привычкой и не резал ноздри.

А коробок все же настораживал!

Приподнявшись на локтях, Жен попытался дотянуться до коробка кончиком большого пальца ноги, но потерпел неудачу. Подбираться ближе к таинственному подарку (да еще и неизвестно кем оставленному) не хотелось. Будучи умудренным опытом проведения предыдущих дней рождений, как своих, так и, собственно, чужих, Жен ждал от подарка сюрпризов.

Коробок не шевелился.

— Ну, так тебя да разэдак, открывай же быстрей! — раздалось у самого Женова уха, и он от неожиданности громко икнул.

— Да, и с днем рождения тебя, — продолжил чревовещательный бас Миши Кретчетого, по своему обыкновению раздающийся где угодно и когда угодно, — сколько нам стукнуло?

— Много, — проворчал Жен. В его голову стали закрадываться смутные сомнения насчет того, кто бы мог оставить коробок с подарком.

„Но ведь у Миши нет рук! — с ужасом подумал Жен, почесывая нос, — у него же шесть щупалец, три глаза и бородатый затылок! Как же он смог?!“

— Ну, насчет бородатого затылка ты приврал, — ответил чревовещательный бас, и Жен с ужасом понял, что только что говорил вслух. День рождения начинался не ахти как, — да и подарок вовсе не я оставил. Нашел тоже дурака. Чтобы я, да тебе, да подарок?! Не смеши честные голоса!

— И то верно, — Жен успокоился, но отодвинулся от подарка подальше, к самому краю кровати.

Коробок по-прежнему не подавал признаков жизни.

— Ну! — нетерпеливо произнес бас Миши Кретчетого из угла комнаты, — рви же ленточки, жуй бумагу, открывай коробку! Жуть как не терпится поглядеть, что там такого тебе подарили! Это, наверное, новый гробовизор!

— С чего ты взял? — изумился Жен. Ему нравился и прежний гробовизор. С него очень удобно было стирать пыль и мелких насекомых.

— Это я так, чревовещаю, не обращай внимания, — сказал бас, а после короткого молчания вновь вопросил, — ну?!

— Что — „ну“? — буркнул Жен, — не хочу я его открывать! И, вообще, чего это тебе так не терпится? Может, это все-таки ты коробок подсунул?! Я его сейчас открою, а оттуда ка-ак выпрыгнет, да ка-ак выскочит! Собирай меня потом по всем закоулочкам!

— Неужели я в ваших глазах такой кровожадный? — искренне порадовался бас Миши Кретчетого, — нет, кидание Пупу с Крабом в колодец пиявок, я вам, так и быть, простил. Бритье бороды Дедка Бесноватого я тоже мимо мозгов пропустил! Но подсовывать своему лучшему другу Жену Тьмы бомбу в подарочную коробку! Нет, вы меня извините, но я глубоко оскорблен и… и ухожу, вот… насовсем, если это вас интересует!.. И не просите, чтобы я вернулся!

— Мы и не просим, — пробормотал Жен, — а ты и вправду уходишь?

— Не надейтесь! — сказал чревовещательный бас Миши Кретчетого из-под кровати.

Он хотел еще что-то сказать, но тут дверь спальни с хрустом распахнулась и в комнату влетело сразу три человека.

Стоит заметить, что людьми из них троих можно было назвать, пожалуй, только Саша-Тигра, да и то он был уже давно мертв и обитал в АДу, так что тоненькую связь с миром людским почти потерял. Остальные же двое, ввиду своей специфической внешности, людьми так же называться не могли. Они были вампирами.

Голова (а это был один из кровососиков!) и граф Яркула (а это, как ни странно, был другой из кровососиков!), возникли в облаках сизого дыма, что-то торжественно распевая, а Саш-Тигр, на голове которого красовался остроконечный колпак со звездочками, выставил вперед ногу, воздел руки к небу и, громко прокашлявшись, зачитал:

— Тебя хотим поздравить, Жен, от всей души и сердца, ведь праздник этот, ден рожден, нам всем милее кекса!

— Прелестно, — кисло произнес Жен, вынимая из ушей кусочки ваты.

— Честно сказать, я предлагал вместо слова „кекс“ вставить „дистиллированная кровь“, но меня, боюсь, неправильно бы поняли, — из редеющих полосок сизого дыма показался желтый и огромный нос Головы.

— С днем рождения, Жен! Дай потяну тебя за ухи! — воскликнул Яркула и Залез было на кровать, но не добежал, поскольку взгляд его упал на коробок.

— Ого! Тебя уже подарками завалили! От кого это?

Жен неопределенно пожал плечами.

— Мы думаем, — ответил чревовещательный бас Мишы Кретчетого, — не от вас ли, случайно?

— Мы в таких коробках спим, — сказал Голова, — а не подарки дарим.

— А тогда для чего хотели Жена за ухи потягать? За ухи тягают только тогда, когда подарки дарют!

— А мы с собой принесли! — гордо выпятил тощую грудь Саш, — я, вот, стих прочитал, а граф с Головой…

— Тц! — сказал граф, — я сам!

Он торжественно порылся в карманах своего изрядно потрепанного фрака и преподнес Жену маленькую фарфоровую коровку в золотой короне. На груди у коровки было выгравировано: „Жену, человеку и пылесосу!“.

— Ага. А при чем тут пароход? — спросил Жен, принимая подарок и тщательно вытирая его о простынь. После пребывания в вампирском фраке окрас коровки приобрел некоторые мрачновато-зеленовато-коричневатые оттенки.

— Там было другое имя, — сообщил Яркула, — но мы общими усилиями ее переделали. Вот. Ради тебя. А что в коробке?