Кир Булычев - Вирусы не отстирываются

Он шмыгнул носом и виновато сообщил Удалову:

— Простуда вульгарис. Прогноз благоприятный.

— Это вы его в магазин посылали? — спросил Удалов.

— Не совсем так, — ответил Лев Христофорович. — Один зефир забегал ко мне днем, узнать, как выглядит подвенечное платье, и увидел, что я простыл…

— Чего?

— Подвенечное платье, — повторил Минц. — Они решили сделать подарок невесте Гаврилова.

— Ну уж это перебор! Гаврилов третий раз женится. Пускай у предыдущей жены позаимствует.

— Ты живешь старыми ценностями, — возразил Минц. — Нынче молодежь серьезнее относится к атрибутике. Они решили венчаться и полагают, что память об этом событии, включая подвенечное платье, сохранится на всю жизнь.

— Значит, получил у тебя информацию, потом проникся сочувствием и пошел за лекарствами в магазин?

— Разумеется, — сказал зефир. — А как бы вы поступили на моем месте, Корнелий Иванович?

— Я бы вызвал врача, — буркнул Удалов.

— Но вы же знаете, Корнелий Иванович, — в голосе зефира прозвучал легкий укор, — что скажет врач. А я сделаю все то же самое, но лучше.

И тут Удалова прорвало.

— Какого черта! Какого черта вам нужна вся эта благотворительность?

— Корнелий! — попытался остановить его Минц. — Ну зачем такая агрессивность!

Зефир подождал, пока в комнате утихло, и ласково произнес:

— Мы решили все проблемы у себя на родине и теперь несем добро на другие планеты. Мы всех любим, мы хотим счастья всем существам в Галактике.

Удалов уже не раз слышал эти слова и не мог понять: ну почему же они его раздражают? Другое дело — был ли в них подвох. Но за последний месяц все жители Великого Гусляра убедились, что подвоха нет. Как назло, нет.

Удалов сдержанно вздохнул, наблюдая за тем, как ловко зефир, взобравшись на стул, режет на тарелке огурчики и помидоры, готовя салат для больного профессора, которому нужны витамины. Потом он отправился к себе.

Дома тоже было несладко.

Ксения сидела у телевизора, один зефир занимался стиркой, а другой, незнакомый, пылесосил большую комнату.

— Ксения, — сказал Корнелий Иванович. — Ну нельзя так все пускать на самотек.

— Я их что, просила, что ли?

— Ты не возражала, — сказал Удалов.

Зефир выключил пылесос, чтобы не мешать беседе супругов и, закинув лысенькую головку, произнес:

— Мы же рады помочь.

— Есть мнение, — сказал Удалов, — что потом вы предъявите нам счет за услуги. Такой, что ввек не расплатиться.

— Ах, Корнелий Иванович! — Зефир сложил лапки на пузе. — Вы же взрослый, умный и опытный человек. Ну чем вы смогли бы нам заплатить?

— Сама постановка вопроса некорректна, — послышался новый голос, и, запрокинув голову, Удалов увидел третьего зефира, который, как муха, ползал по потолку и протирал его белоснежной тряпкой.

— Мы из золота давно делаем унитазы, — сообщил первый зефир.

— А вот некоторые говорят, — сказала невестка Удалова, которая вернулась с занятий в речном техникуме, — что бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

За невесткой, подобно африканскому невольнику, шагал зефир, неся на голове куль вещей из химчистки.

— Не нагружала бы ты его так, — сказал Удалов. — Ты посмотри, он уже посинел.

— Он сам того хотел, — сказала невестка.

— Я сам… — пискнул зефир и упал, придавленный сумкой.

— Меня возмущает, — сказала невестка, — как они нас морально порабощают.

Удалов с трудом поднял сумку. Зефир был неподвижен, из полуоткрытого ротика вырывались приглушенные стоны.

— Этого еще не хватало! — Ксения оторвалась от телевизора, потому что серия кончилась.

— Я сам, — прошептал зефир.

Его товарищи окружили пострадавшего и вынесли из комнаты уже безжизненное тело.

— Эх. Нехорошо получилось, — сказал Удалов.

— Нормально, все нормально, — ответил зефир, который держал сгинувшего собрата за ноги и потому покидал комнату последним. — Когда мы идем делать добро, мы знаем, насколько это опасный и неблагодарный труд.

— Ты не прав! — крикнула вслед ему Ксения. — Я каждый раз вам спасибо говорю.

Небольшой зефир протиснулся в форточку и закрыл ее за собой.

— Я достал сухую мяту! — радостно сообщил он Ксении.

— Иди тогда на кухню, там один из ваших обедом занимается.

— Ксения, это эксплуатация! — крикнул Удалов.

— Я только помогаю им выполнять желания.

Удалов хлопнул дверью и побежал к профессору Минцу.

Там картина изменилась. Хоть Минц все также сидел на диване, теперь перед ним стояла шахматная доска, и по ту сторону доски сидел немолодой зефир.

— Плохи мои дела, — сказал зефир.

— А вы не поддавайтесь мне, — ответил Минц.

— Не поддаваясь, я рискую испортить вам настроение, а в вашем физическом состоянии это недопустимо.

Удалов от двери сказал:

— Слушайте, мне все это смертельно надоело!

Он отпрыгнул в сторону, потому что из коридора к нему подкрался зефир и принялся чистить ботинки.

— Все прочь! — приказал Удалов. — Вы хоть человеческий язык понимаете?

— Уходим, — ответил зефир-шахматист, и все зефиры немедленно испарились.

Удалов сбросил со стула пачку журналов, уселся и спросил:

— Ты скажи мне, скажи, что происходит?

— Оптимальный вариант вторжения из космоса, — ответил Лев Христофорович.

— Ну кто так вторгается! — воскликнул Удалов. — Почему они нас не угнетают, не уничтожают? Почему все происходит наперекосяк. Я о таком не читал!

— Мы настолько привыкли к тому, что наша история состоит из вторжений, уничтожений и угнетений, — ответил Минц, глядя в окошко, где все еще летал кругами космический корабль, — что не допускаем мысли о ином поведении и иных целях. Хотя именно об этом много лет назад талдычили советские писатели-фантасты.

— На то они и есть советские фантасты, — возразил Удалов.

— Мы вас воспитываем добрым примером! — крикнул от двери изгнанный зефир.

— Вы думаете, что нам нужны добрые примеры?

— Они всем нужны.

Удалов сжал виски ладонями. Нет, все это не укладывалось в его голове. И он не был исключением. С тех пор как над Великим Гусляром появились космические корабли зефиров, многие задавались вопросом: «Зачем нам такое счастье?»

В первые дни после высадки инопланетян горожане нарадоваться не могли на инопланетных гостей — и помощники, и добровольцы, и спасатели! Все помнили о том, как сорвался с высокого тополя и погиб зефир, который пытался снять оттуда глупого котенка.

— Пожалуй, — заговорил Минц, шмыгая носом и похрипывая, — им надо было брать за все плату. Хотя бы символическую. Мы бы легче к ним привыкли. Зря они упорствуют в том, что добрые дела — цель их существования. Добру должен быть предел.

Минц имел в виду ужасную историю, случившуюся вчера. Один пенсионер, ветеран, придушил зефира, который принес ему перед сном шлепанцы.