Виктор Баженов - Дело «Тридевятый синдикат»

— Свершилось! — донёсся оттуда чей-то восторженный вопль, и «доброволец» покатился вниз, увлекая за собой небольшую дубовую рощу, пустившую корни на его спине.

— Карета подана!

— Какая ещё карета? — недовольно буркнул Илья, с трудом разлепляя веки. Голова трещала. «Кажется, я вчера переборщил малость», — мелькнула тоскливая мысль.

— Ты что, и дальше собираешься на серых гарцевать? — удивилась фрау Грета. — Я для тебя из Берлина специальный экипаж заказала. У самого канцлера выкупила.

Илье стало любопытно. Он пересилил себя и выглянул в окошко. На дорожке била копытами четвёрка лошадей, запряжённых цугом в золочёную карету. На козлах сидел кучер в зеленой ливрее. Заметив Илью, он снял шляпу и отвесил почтительный поклон.

— А серых твоих, ты уж не обессудь, я отпустила. Безобразничать начали. Все сосиски, что на завтрак тебе приготовила, сожрали и на баварское с эликсиром коситься начали…

— Ну, отпустила, и бог с ними. — Илья махнул рукой и начал торопливо одеваться. — И то сказать, задержался я здесь, а дело у меня спешное, отлагательства не терпит.

— Без завтрака не пущу! — решительно заявила фрау. — И этого… как его? А, вспомнила! Посошка на дорожку…

— Об этом забудь! — решительно отрубил Илья. — Расслабились чуток, и будет. Примета такая есть. Если похмелье с утра эликсиром лечить, то через неделю, может, и выздоровеешь, а ежели рассолом али квасом там, скажем, то к вечеру стопудово как огурчик будешь.

— В смысле, позеленевший? — не поняла фрау, однако капитан оставил её вопрос без ответа. На скорую руку перекусив, он душевно распрощался с разбойниками и старушкой, закинул свой рюкзак в карету и нырнул за ним следом.

— Гони за этим шариком! — скомандовал он кучеру, выдёргивая из кармана подарок Яги. Клубочек шустро покатился по булыжной мостовой. Кучер чмокнул губами, тронул вожжи, и лошадки не спеша затрусили по дорожке.

— Живее! Что как черепахи плетёмся? — недовольно проговорил капитан, высовывая голову из окна кареты. Кучер нехотя хлестнул лошадей, карета заскакала по булыжникам молоденьким козликом. — Ни хрена себе вибростендик, — охнул Илья, — на серых, однако, ловчее было.

Кучер был в курсе, что клиент спешит, но понимал также, что если он будет гнать как на пожар, далеко они не уедут, карета просто развалится на ходу, а потому начал незаметно притормаживать и делал это старательно до тех пор, пока она не поплелась с прежней скоростью. Илья, однако, это тоже понял и сделал вид, что ничего не заметил, хотя и был очень и очень недоволен. Тем не менее через полчаса они достигли небольшого городка под названием Зюль, расположенного на живописном горном склоне.

— Тормози, — сердито буркнул капитан и свистнул клубочку, как собачке. Тот послушно нырнул в карман камуфляжки.

— Чего изволите, Ваша Милость? — почтительно склонился перед ним кучер.

— Распрягай! Верхом поеду.

— Как ехать-то? — удивился кучер. — Ни седла, ни подпруг нету.

— Так достань!

— А-а-а… — Кучер выразительно потёр пальцами, намекая на презренный металл.

— Это всё моё? — Капитан ткнул пальцем в карету с лошадьми.

— Так точно, Ваше Сиятельство.

— Загоняй. Но чтоб пара заводных лошадей при сбруе у меня была! Сдачи не надо.

— Так это я вмиг! — обрадовался кучер. — И часа не пройдёт! Обождите здесь. Всё будет. — Он хлестнул лошадей и с грохотом исчез за поворотом.

— Ничего себе вмиг, — хмыкнул Илья, оглядываясь по сторонам.

Невысокие двухэтажные домишки с резными ставнями, чистенькая мостовая, аккуратно подстриженные кустики. Между деревьев виднелись остроконечные шпили костёла. Илья невольно почесал шею, на которой недавно висел его крест. Где-то он теперь, его оберег? «Может, попросить пастора или как его там? Что с того, что я православный? Католики, чай, тоже Иисусу поклоняются». Отличительной особенностью капитана было то, что решения он принимал быстро. Тянуть резину не любил. Закинув рюкзак за плечо, Илья ещё раз взглянул вслед умчавшейся карете и двинулся в сторону костёла. Однако не успел он сделать и десяти шагов, как чуть не оказался на земле. Из-за поворота вылетел возмущённый бюргер. Капитан едва успел увернуться.

— Это есть безобразий! — выпучив глаза, пыхтел немец. — Я буду жаловаться бургомистр! Куда смотрит полицай! Снять крест с почтённый католик!

Толстячок сердито распахнул дверь своего дома, расположенного невдалеке от костёла, влетел внутрь, послышался скрежет задвигаемого засова.

— Похоже, здесь кресты не выдают, а отбирают, — присвистнул Илья. Сообразив, что дело здесь нечисто, он скинул рюкзак, тщательно замаскировал его в кустах, дабы не мешал в случае чего, и двинулся дальше. На первый взгляд у костёла все было спокойно. Разве что в дверях мелькнула чья-то испуганная физиономия.

— Поможите, кто чем может… — Илья не сразу разглядел жалкую, закутанную в драное тряпьё фигурку, притулившуюся в тени парапета почти у самых стен костёла. — Сами мы не местные, от каравана отставшие. — Капитан остановился. Из-под лохмотьев вынырнула мохнатая лапа, сложенная ковшиком. — Эликсир кончился, — продолжала канючить фигурка, сердито сверкая из-под лохмотьев глазками, — а жрать так хочется, что переночевать негде.

— Душевно просишь, — засмеялся Илья, — грех не помочь.

Он пошарил по карманам и только тут сообразил, что местной валютой обзавестись не удосужился, а жалкий пятак с постперестроечным двуглавым орлом вряд ли накормит бедолагу. Тем не менее монетку достал и кинул её нищему.

— Вещичка для этих мест уникальная. Сумеешь нумизмату толкнуть — неделю пить будешь.

— Шеф, ты смотри, — раздался сзади чей-то хриплый голос, — и этот над нами издевается. Железку вместо еды суёт.

— Да не оскудеет рука дающего, — вздохнул вожак летучих обезьян, выползая из-за парапета, где он сидел в засаде вместе со своей стаей.

— Да не отсохнет рука просящего, — добавил нищий, выползая из-под тряпья. В руке его был мешочек, чуть не до верху наполненный медными пфеннигами, серебряными марками и цепочками с крестиками.

Стая дружно выдернула из-за спин дубинки. Капитан сразу понял, что личности перед ним тёмные, малограмотные, с товарно-денежными отношениями не знакомые, однако разъяснительную беседу отложил на потом, так как по опыту знал: пока в рыло не получат — не поймут. Это была его первая душевная разборка с тех пор, как он попал в тридевятое. Сломанная оглобля у трактира не в счёт. Тогда ему разгуляться не дали. Летучие обезьяны молниеносно лишились своего оружия и под разудалые «Ийя!» полетели в разные стороны без помощи крыльев.

— Так их, сын мой! — высунулась из ворот храма божьего грузная фигура в сутане. — Благословляю! Господь с тобой!