Андрей Белянин - Ржавый меч царя Гороха

- Спасибо, Мить, ты настоящий друг... - сен­тиментально прокашлялся я. - Но не прокатит, ты меня выше на две головы, и размер у меня сорок восьмой, а у тебя, я так понимаю, пятьдесят шес­той. В общем, тебе мою фуражку если только на одно ухо повесить. Но так редко кто носит, по­верь...

- Думаете, узнает он меня?

- Узнает. Однако за готовность к самопожерт­вованию выражаю благодарность от лица всего от­деления.

- А медаль?

- Митя, не борзей.

- Уловил, осознал, не борзею. А хоть плюшку у бабушки Яги попросить можно?

Плюшек ему Яга сама навешает, у неё это дело никогда не застревало. Я снова попросил нашего младшего сотрудника не отвлекать меня глупыми разговорами и вновь с головой ушёл в невесёлые размышления. Все методы борьбы с террористами и спасения заложников, известные мне, в этом вре­мени не срабатывали. Никаких идей, как обма­нуть закоренелого злодея, вызволить царевну и, главное, спастись самому, не было.

Ни на еремеевских стрельцов, ни на царскую гвардию особо надеяться не стоило. И отнюдь не по причине их боевых качеств: и те и другие за меня в бой пойдут не раздумывая. Просто боя, как такового, не будет, Кощей реально серьёзный противник, и ему покрошить всех наших - на раз-два плю­нуть, растереть, пойти дальше, не оборачиваясь!

В самом Лукошкине ему воли нет, он отца Конд­рата боится, да и вообще на наши земли активно не лезет, всё больше бьёт чужими руками, исподтиш­ка. Увидит, что я не один, просто отменит встречу, не придёт, и как тогда спасать царевну, вообще не­понятно. Хотя есть шанс, что против присутствия Яги и Мити Кощей возражать не станет. Ему тоже нужны свидетели его победы, да и случая покура­житься он не упустит. Итого, нас трое - он один. Как понимаете, расклад не в нашу пользу.

Будем надеяться, что Яга хоть чем-то порадует, всё-таки она полдня провела за экспертизой меча...

- Чей-то смурной вы, Никита Иванович, - че­стно пытаясь отвлечь меня от грустных мыслей, подал голос мой младший сотрудник. - Может, мне вам песенку какую спеть али ещё одной исто­рией весёлой побаловать?

- Спасибо. Я ценю, честно. Но петь не надо. Ещё услышит кто, решит, что мы пьяные...

- А я ему в глаз!

- Добрый ты, Митя, и, главное, вежливый! Да­вай лучше к делу. - Я привычно перевёл его энту­зиазм в более мирное русло. - Скажи лучше, где у нас женихи - Павлиношвили и этот... как его... азиат?

- Бельдым-бек? Да вроде всё там же, в кабаке. Из города их выпускать не велено, а сажать покуда не за что. Да и бесы у нас в порубе прописались уже. Бабуля на них не нарадуется, всё внутри вы­лизали, починили, подправили. Я так думаю, мо­жет, не сразу их на каторгу отправлять, а? Пущай сначала баньку починят, крышу перестелют и печь почистят...

- Тоже вариант, почему бы и нет, - не задумы­ваясь, признал я. - Труд исправил многих пре­ступников. Придержим гастарбайтеров до понеде­льника.

В отделение вернулись примерно через час. Мы спешили, поскольку у меня никакого толкового плана так и не сложилось, а надежда на Ягу вполне могла оказаться эфемерной. Хотя лично я на тот момент верил в бабку как никто!

- Что-то серьёзное произошло за наше отсутст­вие?

- Никак нет, батюшка сыскной воевода! - гар­кнули еремеевцы у ворот. - Всё в наилучшем виде, тишь, покой и общее благоденствие!

Уже приятно. Митю я развернул сразу же, дав задание найти женихов и передать, что в принципе они свободны. Могут возвращаться к своим, пока ещё во что-нибудь здесь не вляпались.

- Бабуль, я вернулся!

Ответа не последовало, хотя Яга, несомненно, была дома. В желудке неприятно похолодело. Я тол­кнул дверь в горницу и всё понял...

На столе лежал меч. Дымились только что по­тухшие свечи, из глиняной крынки с молоком вы­глядывала испуганная лягушка, а за столом, ску­чающе подперев рукой щёку, сидела глава нашего экспертного отдела. В свободной руке у неё был по­лупустой гранёный стакан...

- Выпили?

- Ничё у меня не вышло, Никитушка. - В то­скливых глазах нашей эксперт-криминалистки блестела жалобная слеза. - Старая я стала, ничё не помню, дура седая, бесполезная... Не нашла я у энтого меча никаких свойств волшебных, тайн за­ветных, чудес дивных... Нету их!

- Ну... нет, значит, нет, - пожал плечами я. - Однако это не повод впадать в депрессию и зали­вать горе алкоголем.

- Ой, ой, ой... Ты меня ещё учить будешь... ик! Тебе налить, соколик, а?

- Нет.

- А за компанию?

- Нет, я говорю.

- Ты меня уважаешь? - совершенно по-горо­ховски выгнула бровь Баба-яга.

Пришлось силой отобрать у неё стакан и убрать бутылку с настойкой обратно в шкафчик.

До заката оставалось часа четыре, вполне успею разобраться с делами, собрать опергруппу (пусть даже неполным составом), и надо отправляться на место встречи, подобно отважному Володе Шара­пову.

Страха не было, поскольку мы уже не раз встре­чались с гражданином Бессмертным; я почему-то был уверен, что сразу он меня не убьёт. Неинтерес­но. Вот заточить в подвалы глубокие, в тюрьмы ка­менные, заковать в кандалы железные, морить го­лодом, мучить холодом. Тьфу, уже начал гово­рить, как наша бабка...

- Никитушка? - всхлипнуло за моей спи­ной. - Ты уж по любому-то один не ходи, возьми меня с собой. Да и Митенька шибко обидится, еже­ли его в отделении оставим.

- За час протрезвеете?

- А то! Вона грибочком мухоморовым закушу и... ик! Ежели не помру, дак и буду как новенькая!

Я махнул рукой. У каждого свои методы опохмелки, и бабкины рецепты порою творят чудеса. Так что пусть «лечится» как хочет - хоть мухомо­рами, хоть цианидом, хоть кефиром с солёными огурцами...

Я вызвал Еремеева, бегло объяснил ему ситуа­цию и попросил приложить все силы, чтоб Горох не полез за нами на Смородину. Фома поначалу за­артачился и даже обиделся, что его самого не бе­рут. Пришлось взывать к здравому смыслу и чув­ству долга. Сошлись на том, что если через три часа мы не вернёмся, то он вправе поставить свою сотню «под ружьё» и пешим ходом идти на Лысую гору, мстить.

- Но это вряд ли. Скорее всего, мы просто про­изведём обмен, вернём царевну, а потом вы элемен­тарно отобьёте меня у Кощея.

- Добро. А он тебя, это, не казнит смертью лю­той, безвременной, сразу, как мост перейдёшь?

- Не волнуйся, Фома, не казнит. Захочет поиз­деваться, морды построить, я ему тоже подыграю, поплачу там, попрошу не убивать... В общем, ду­маю, дня два он меня точно промурыжит, а там вы подоспеете, я скажу «спасибо за гостеприимст­во» - и домой!

- Ох, смотри, Никита Иванович. - Еремеев по-братски приобнял меня на прощанье. - Я тебя уже разок хоронил, второй раз не хочу и не буду!

Я молча пожал ему руку. В глазах Еремеева было честное обещание набить морду этому скан­дальному Кощею, если я опоздаю с возвращением хотя бы на пять минут. Приятно. Если помните, у нас с ним не сразу заладилось, мы даже подрались, было дело... Потом как-то притёрлись. Поняли друг друга, приняли такими как есть и в общем-то неплохо сработались.