Эдуард Пак - Измперение инкогнито

На самом основании хоботов — там, где он сливается с верхней челюстью — у мамонтов имеются артерии, которые весьма близко подходят к поверхности кожи. Нащупав их, помощники мага глубоко вогнали в них острые трубки металлических инструментов.

Горячая жидкость, до предела наполненная волшебством, по сути своей — концентрированная магия — полилась в жилы мамонтов, разбавляя их холодную густую кровь, делясь с нею своею мощью.

Организмы исполинов сейчас выполняли роль своеобразных автоклав, в которых бездушный алхимик смешивал два почти несоединимых ингредиента. Ломая преграды и слабое сопротивление, кровь драконицы изменяла организмы животных, наполняя их своим подобием.

Волшебство без усилий — будто тонкие спички — ломало массивные кости, и собирало их вновь, по своему разумению — словно какой-то безумный инженер, конструировал новую машину из двух старых. Из под веток слышался непрерывный — громкий и неприятный — хруст ломаемых костей. Животные, одурманенные едким дымом, испытывали небывалый шок. Будучи оглушены грубым вмешательством крови драконицы, они не издавали ни звука. Все их возможности ограничивались лишь одним — основополагающим, действием, присущим, к счастью, обоим организмам — они могли дышать.

Но даже того, огромного, запаса жизненных сил, позволяющего мамонтам выжить в ледяной пустыне, было недостаточно для столь глобальной перестройки организма. Кровь драконицы медленно их убивала. Для поддержания организмов этих великанов, на зыбкой грани между жизнью и смертью, Ганиш щедро вливал в их ауры реки живительных, магических сил.

Кровь из амфор полностью перекочевала в жилы мамонтов, теперь оставалось надеяться только на их выносливость.

Фалин тоже очнулся в своей нише, воздух уже полностью очистился от неприятного запаха, но его все еще мутило. Тело наполнила такая страшная усталость, будто бы он двое суток — без перерывов на обед и ужин — работал с тяжелым кайлом на отвалах. Однако любопытство оказалось все же сильнее.

Пересиливая дурноту, он вновь наблюдал за действиями чародея.

Откуда-то набежала куча народа. Лапник стаскивали с неподвижных тел и волочили в дальний конец пещеры, складывая его там огромной, лохматой горой.

Злое колдовство — безумное существо-невидимка, забравшееся под толстые шкуры — все еще забавлялось со своим живым конструктором, выкладывая из костей мамонтов, тела мерзких полукровок — получалось что-то среднее между лохматым зверем, давшим ему основу и чешуйчатым, боевым драконом. Шкура на их боках — то расправлялась, до состояния кожи, натянутой на барабан, — то опадала морщинистыми складками. Казалось, под ней двигаются какие-то существа, в порыве слепой ярости, крушащие все на своем пути.

Спутанные клочья грязной, коричневой шерсти опадали с их боков лохматыми лоскутами, обнажая белесые торсы чудовищ — теперь их покрывали ровные ряды крупной драконьей чешуи. Их кожа, взмокшая от холодного пота и едкой слизи, неприятно лоснилась и лихорадочно блестела, словно тонкая корочка на едва затянувшемся шраме.

Тела боевых мамонтов странно вытянулись в длину, их пропорции изменились до неузнаваемости. Вместо короткого поросячьего хвостика появились дубинообразные хвосты с острым навершием, морды стали гораздо длиннее, а челюсти — более мощными — бугристые узлы мышц густо покрывали теперь их массивные скулы.

Фалин с ужасом разглядывал все те кошмарные изменения, что произошли с так полюбившимися ему животными. Теперь ни какими коврижками его бы не заманили на спину такому чудовищу. Даже отсюда он сумел разглядеть их крупные зубы — они были примерно со стопу взрослого мужчины и остры, словно боевой клинок гнома-пехотинца. Длинные раздвоенные языки вываливались из их полуоткрытых пастей, на ногах красовались короткие, но мощные пальцы с длинными, и очень опасными на вид, черными когтями.

Благородные животные превратились в отвратительных и безобразных монстров полукровок.

По велению Ганиша цепи на передних ногах несколько ослабили.

Прошло два часа. Животные медленно приходили в себя, делая слабые попытки пошевелиться. Было видно, что даже слабейшее напряжение давалось им с великим трудом.

— На бойню кого ни будь отправили? Где бычья кровь? — кричал Ганиш.

Появился гном распорядитель.

— Все как вы велели, о благородный — сказал он, мелко вздрагивая и явно опасаясь подходить к мамонтам слишком близко — мы ждали лишь вашей команды.

— Тогда тащите быстрее.

— Как скажете, о великий — с глубоким поклоном, гном удалился.

В пещеру осторожно вкатывали телеги, на которых возвышались крутобокие котлы, до верху наполненные густой бычьей кровью. Гномы, облаченные в заляпанные передники, вооружались большими черпаками на длинных ручках. Ковши, с частотой поршней, идеально отлаженного механизма, принялись часто сновать туда и обратно — они сноровисто погружались в тягучую, бурую жидкость и опрокидывались в безвольно раскрытые зловонные пасти.

Мамонты понемногу приходили в себя и, словно пьяницы с жуткого похмелья, жадно ловили живительную влагу. Их поросячьи глазки загорелись ярче, жизнь потихоньку возвращалась в их отвратительные тела.

Внезапно, своды пещеры огласились истошным криком. Ганиш обернулся — он увидел, как один из мамонтов, очнувшийся раньше всех, рывком встал на ноги. Кажется, полукровка почти вдвое прибавил в росте — гранитной скалой, исполинской громадиной возвышался он над гномами, застывшими перед ним в смертельном ужасе.

Неповоротливые коротышки наконец-то опомнились и, завывая от страха, живо прыснули в разные стороны. Гном, испачканный бычьей кровью, лишь на мгновение замешкался дольше остальных — он стоял ближе всех, и на него это зрелище повлияло намного сильнее. С черпаком, до половины погруженным в котел, он застыл на месте.

Скользким, покрытым чешуей, хоботом (теперь нос гиганта и вправду походил на гигантского питона) мамонт обхватил его за ноги и, приподняв над землей, вперил в него свои буркала. С каким-то извращенным интересом, он наблюдал за тем, как потешно дрыгается эта букашка, как отчаянно пытается вырваться из его крепкой хватки — так молодой адепт энтомологии наблюдает за бабочкой, приколотой острой булавкой к лабораторному столу. Изучая плененное существо, он явно наслаждался его страхом.

Раскачиваясь вниз головой, гном истошно верещал и размахивал руками. Кости ног, зажатые тугими кольцами морщинистого хобота, громко трещали под неимоверным давлением. Черпак из рук, широкоплечий коротышка, так и не выпустил и, что есть мочи, молотил им по омерзительному рылу монстра. Мамонт однако не обращал на удары ни какого внимания, ведь для него они были даже меньше чем укус комара для человека.