Джон Скальци - Краснорубашечники

— Нет, мне просто надо посидеть подумать, — сказал Абнетт. Хестер перевел взгляд на Даля, потом на Абнетта, потом опять на Даля и скорчил рожу, пытаясь изобразить лицом фразу «Другой „ты“ — шарлатан!» Даль пожал плечами. Актеры есть актеры.

— Знаешь, что меня убеждает в том, что вы говорите правду? — спросил Абнетт.

— То, что ты сидишь в комнате с точной копией себя? — спросил Хестер.

— Нет, — ответил Абнетт. — Ну, то есть, да. Но что в самом деле помогает мне уложить в голову, что вы говорите правду — так это он. — Абнетт указал на Керенского.

— Я? — удивился Керенский. — А я-то почему?

— Потому что настоящий Марк Кори никогда в жизни не стал бы сидеть в «Бест Вестерне», пытаясь разыграть статиста, чье имя он даже не озаботился запомнить, — ответил Абнетт. — Не обижайся, но другой «ты» — форменный козел.

— Этот тоже, — заявил Хестер.

— Эй! — возмутился Керенский.

— В еще одного меня с трудом верится. Но еще один он? — Абнетт опять указал на Керенского. — Это уже легче принять.

— Значит, ты нам веришь, — сказал Даль.

— Я не знаю, верю ли вам, — сказал Абнетт. — Но я точно знаю, что это, черт побери, точно самая странная вещь, которая со мной когда-либо случалась, и я хочу выяснить, что будет дальше.

— Значит, ты нам поможешь, — сказал Даль.

— Я хочу вам помочь, правда, но я не знаю, смогу ли, — ответил Абнетт. — Слушайте, я ведь всего лишь статист. Мне разрешают приходить работать на съемочную площадку, но вряд ли позволят привести кого-то с собой. У меня бывает пара реплик с основным актерским составом, но вообще нам приказано их не беспокоить. И я совсем не общаюсь с теми, кто транслирует сериал, или с продюсерами. Я не смог бы провести внутрь никого из вас, даже если бы захотел. И даже если бы мне это удалось, не думаю, чтобы кто-нибудь вам поверил. Это же Голливуд. Выдумывать — наша работа. А история, которую вы рассказываете, вконец безумная. Если я кому-нибудь ее расскажу, меня просто выкинут с площадки.

— Ну, это могло бы спасти тебя от выпиливания через пару эпизодов, — сказал Хансон Далю.

Абнетт покачал головой.

— Нет, они просто найдут другого статиста, достаточно похожего на меня, чтобы продолжать съемки, — сказал он. — Тебя все равно выпилят. Если ты не останешься здесь.

Даль покачал головой.

— Мы скончаемся через пять дней.

— Скончаетесь? — спросил Абнетт.

— Все запутано, — сказал Даль. — Что-то с атомами.

— Пять дней — это совсем немного, — сказал Абнетт. — Особенно, если вы хотите закрыть сериал.

— Скажи что-нибудь новенькое, — буркнул Хестер.

— Возможно, ты не можешь помочь нам напрямую, — сказал Дюваль. — Но, может, ты знаешь кого-нибудь, кто может? Хоть ты и статист, но знаком же с кем-нибудь, кто стоит выше по пищевой цепочке.

— О чем я вам и твержу, — сказал Абнетт. — Не знаю. Я не знаю никого в сериале, кто мог бы протолкнуть вас вверх. — Взгляд его задержался на Керенском, и он внезапно вскинул голову. — Но знаете что? Кажется, я знаю кое-кого вне сериала, кто мог бы вам помочь!

— Что ты на меня так смотришь? — поежился под его взглядом Керенский.

— У вас какой-нибудь другой одежды нет? — спросил Абнетт.

— Мне не дали собраться, — ответил Керенский. — А что? Что не так с формой?

— Для Комик-Кона нормально, но в клуб, о котором я думаю, так не пустят, — сказал Абнетт.

— Какой клуб? — спросил Даль.

— Что такое Комик-Кон? — спросил Керенский.

— Клуб «Лоза», — ответил Абнетт. — Один из этих страшно закрытых клубов, куда нет ходу простым смертным. Мне нет, например. А Кори едва пускают.

— Что значит «едва»? — уточнил Даль.

— Это значит, что его пускают на первый этаж, но не на второй, и уж точно не в цокольный, — пояснил Абнетт. — Чтобы попасть на второй, нужно быть главным актером в сериале, а не второстепенным. Чтобы попасть в цоколь, надо получать двадцать миллионов за фильм и иметь долю в сборах.

— И все-таки, что такое Комик-Кон? — спросил Керенский.

— Давай потом, — сказал Хестер — Боже, — он повернулся к Абнетту. — И что теперь? Нам нарядить Керенского Марком Кори и заставить пробраться в клуб? А зачем?

Абнетт покачал головой.

— Ему не надо изображать Кори. Ему надо пробраться в клуб и поступить с Кори, как Энди поступил со мной. Выманить его, заинтересовать, и тогда, может быть, он вам поможет. Я бы на вашем месте не говорил, что вы хотите закрыть сериал, потому что это значит, что он лишится постоянной работы. Но, может, вам удастся заставить его представить вас Чарльзу Паулсону. Он — создатель сериала и продюсер. Он — тот, к кому вам нужно обратиться. Он — тот, кого вам нужно убедить.

— Итак, ты можешь провести нас в клуб, — сказал Даль.

— Не могу, — ответил Абнетт. — Как я сказал, меня не пустят. Но у меня есть друг, который работает там барменом. Я прошлым летом подбросил ему работу в рекламе, так что его жилье не забрали по закладной. Так что, он мне сильно должен. И он сможет вас провести, — Он оглядел их всех и поправился. — Ну, провести его, — Абнетт указал на Керенского. И на Дюваль. — И, может, ее тоже.

— Ты помогаешь другу сохранить дом, он впускает пару людей в клуб, и вы в расчете? — спросил Хестер.

— Добро пожаловать в Голливуд, — ответил Абнетт.

— Мы согласны, — сказал Даль. — И спасибо тебе, Брайан.

— Рад помочь, — ответил Брайан. — В смысле, я к тебе вроде как привязался. Увидев тебя вживую и все такое.

— Приятно слышать, — сказал Даль.

— А можно вопрос задать? — спросил Абнетт.

— Конечно, — сказал Даль.

— Про будущее. Оно правда как в сериале?

— Будущее правда как в сериале, — ответил Даль. — Но я не знаю, правда ли это будущее.

— Но ведь это ваше прошлое, — сказал Абнетт. — Мы — часть вашего прошлого. 2012 год, я имею в виду.

— У нас в прошлом есть 2012 год, но не этот, — сказал Даль. — В нашем прошлом нет телесериала «Хроники „Бесстрашного“». Он не существует в нашей временной линии.

— Значит, в ней может и не существовать меня, — произнес Абнетт.

— Может и не существовать, — согласился Даль.

— Значит, ты единственная часть меня, существующая там, — сказал Абнетт. — Единственная часть, которая вообще там существовала.

— Полагаю, это возможно, — согласился Даль. — Так же, как ты — единственная часть меня, которая когда-либо существовала тут.

— Тебя это все не смущает? — спросил Абнетт. — Знать, что ты существуешь и не существуешь, что ты настоящий и ненастоящий в одно и то же время?

— Да, но я специально обучался иметь дело с глубокими экзистенциональными вопросами, — ответил Даль. — Сейчас я справляюсь с этим так: мне без разницы, существую я на самом деле или нет, настоящий я или выдуманный. Что мне сейчас нужно — так это быть хозяином своей судьбы. Это то, над чем я могу работать. Над чем я прямо сейчас и работаю.