Джон Скальци - Краснорубашечники

Если тебе рассказали, что произошло, и ты этому не веришь, надеюсь, это тебя убедит. А если нет — ну, я не знаю, что тебе сказать тогда. Верь во что хочешь. Но дай мне минутку.

На видео Хестер, который не ты, но все-таки ты, запустил пальцы в волосы и посмотрел в сторону, пытаясь придумать, как продолжить.

— Ладно, вот, что я хочу сказать. Я думаю, я существую, потому что существуешь ты. Каким-то образом, который я не могу даже попытаться объяснить так, чтоб в этом был какой-то смысл, я верю, что в тот день, когда ты спросил своего папу, можешь ли ты попробовать поиграть в его сериале, в тот самый день что-то произошло. Что-то произошло в той вселенной, где я живу, события извернулись, перемешались, и сделали так, что я родился и прожил такую жизнь, чтоб ты смог выступить в качестве меня, выдуманного персонажа, в своем мире. Я не знаю, как это работает или почему. Просто работает.

Наши жизни взаимосвязаны, потому что мы вроде как один и тот же человек, только в разных вселенных и в разных веках. И поэтому, мне кажется, я могу задать тебе следующий вопрос.

Скажи честно, Мэтью, что за хрень мы делаем с нашей жизнью?

Я разговаривал о тебе с твоей семьей, знаешь ли. Они тебя любят. Все. Они любят тебя, и когда с тобой случился несчастный случай, будто кто-то подошел и ударил их в самое сердце. Поразительно, как сильно они тебя любят. Но, опять (я могу сказать тебе это, потому что ты — это я) — я могу сказать тебе, что они думают, что тебе пора оторвать задницу от дивана. Они рассказывают о том, сколько у тебя разных интересов, и как ты ждешь, когда найдется то самое, что поможет тебе полностью раскрыть твой потенциал, и я слышу то, что они не произносят. Тебе пора повзрослеть.

Я знаю это, потому что я такой же. Конечно, я такой же, я ведь и есть ты. Я болтался, как цветок в проруби годами, Мэтью. Я поступил во флот Вселенского Союза не потому, что это было мое призвание, а потому, что я не знал, куда себя деть. И подумал, что раз я не знаю, чем заняться, то можно и вселенную посмотреть, верно? Но даже тогда я делал самым минимум, который от меня требовался. Не было смысла делать больше.

Это было не так уж плохо. Если честно, я считал, что хорошо устроился. Все прокатывало. Но потом я оказался здесь, и увидел тебя, с умершим мозгом и с трубками, торчащими из всех частей тела. И понял, что нет, не прокатывает. Как не прокатило у тебя. Ты просто родился, пошарахался вокруг немного, попал под машину и умер, и вот вся история твоей жизни. Не было никакого толку, чтобы провести жизнь, ничего не делая.

Мэтью, если ты смотришь это сейчас, то только потому, что кое-кто из нас, наконец, решил сделать что-то полезное со своей жизнью. Это я. Я решил спасти твою жизнь. Я обменялся с тобой телами, потому что, мне кажется, то, как это работает, означает, что я в своем мире выживу в твоем раскуроченном теле, а ты выживешь в моем. Если я ошибаюсь, и мы оба умрем, или ты выживешь, а я умру, значит, я умер, пытаясь тебя спасти. И да, для меня это полный отстой, но, начнем с того, что мои жизненные перспективы, спасибо сериалу твоего папочки, и так-то не были блестящими. А учитывая все остальное, это самый лучший способ, каким я мог бы умереть.

Но я хочу поделиться с тобой секретом. Я думаю, это сработает. Не спрашивай, почему — черты подери, вообще не спрашивай меня о подробностях! — я просто думаю, что сработает. И если сработает, я хочу от тебя только одно. Сделай что-нибудь. Прекрати плыть по течению. Прекрати пробовать и бросать новое, когда оно надоест. Прекрати ждать «того самого». Это дурь. Ты тратишь время впустую. Ты его чуть все его не потратил. Тебе повезло, что я подвернулся под руку, но что-то мне кажется, второй раз мы такое не провернем.

Я постараюсь сделать то же самое. С меня хватит, Мэтью. Наша жизнь капризна и непредсказуема, но если мне удастся это провернуть — если мне и всем моим друзьям с «Бесстрашного» удастся это провернуть — тогда мы получим то, что не у всякого Вов вселенной есть — шанс стать хозяином своей судьбы. Я собираюсь им воспользоваться. Еще не знаю, как. Но я не собираюсь его упустить.

И ты не упусти его, Мэтью. Я не жду, чтобы ты прямо сейчас понял, чем будешь заниматься Но я жду, что ты это выяснишь. Я думаю, что, учитывая все обстоятельства, это справедливое требование.

Добро пожаловать в твою новую жизнь, Мэтью. Не продолбай ее.

Хестер протянул руку вперед и выключил камеру.

Ты закрыл окно проигрывателя, закрыл ноут, обернулся и увидел отца, стоящего в дверях.

— Это не амнезия, — сказал он. По лицу его текли слезы.

— Я знаю, — ответил ты.

Саманта Мартинез сидит за своим компьютером и смотрит короткое видео с женщиной. Это могла бы быть она сама, читающая книгу на пляже.

У женщины медовый месяц, и муж-молодожен снимает ее на камеру, полученную в подарок на свадьбу. Содержание ролика совершенно непримечательно — всего минута, камера приближается к женщине, она поднимает глаза от книги, улыбается, несколько секунд пытается не обращать на камеру внимания, потом откладывает книгу и сморит в объектив. Что-то, что могло бы быть пирсом Санта-Моники, или какой-то его вариацией, маячит на заднем плане.

— Положи эту дурацкую штуку и пошли со мной купаться! — говорит женщина оператору.

— Кто-нибудь может украсть камеру, — говорит ее муж за кадром.

— Ну, пусть крадут, — отвечает она. — И все, что получат — ролик, в котором я читаю книгу. А у тебя останусь я!

— Верно подмечено, — говорит муж.

Женщина встает, роняет книгу, поправляет бикини и опять смотрит на мужа:

— Ну, что, ты идешь?

— Минутку, — отвечает муж. — Давай беги в воду. Если кто-то и правда сопрет камеру, пусть знает, что потерял.

— Балда! — говорит женщина, и на минутку камера съезжает в сторону, когда она подходит поцеловать мужа. Потом картинка опять выравнивается, и камера снимает, как она бежит трусцой к воде. Добежав, она поворачивается и делает приглашающий жест. Камера выключается.

Саманта Мартинез пересматривает видео еще три раза прежде, чем встать, схватить ключи от машины, и выйти из двери своего дома.

— Саманта, — говорит Элеанор, ее сестра, помахивая рукой, чтоб привлечь ее внимание. — Ты опять.

— Прости, — говорит Саманта. — Что опять?

— Опять ты так делаешь, — говорит Элеанор. — Когда без разницы, что тебе говорят, ты отключаешься и таращишься в окно.

— Я не таращилась в окно, — возражает Саманта.

— Ты отключилась, — отвечает Элеанор. — Таращиться в окно — это уже вторично.

Они вдвоем сидят в «П. Ф. Чангс» в Бербанке, где впервой половине дня совсем пусто, если не считать юной парочки на диване на другом конце ресторана. Элеанор и Саманта сидят за столиком возле длинного ряда окон, выходящего на парковку перед торговым центром.