Ирина Кузяева - Лесовка

Последний скакун — воевода, от табуна отбился и скрылся в лесу, решив, что одиночкой у него больше шансов выжить. Не струсил, а поступил предусмотрительно. Но потом одумался, понял, что бежать ему собственно некуда и с позором вернулся.

— Где Василиса? — оглушительно орала Ольга Петровна.

Тех, кто был поближе, смело звуковой волной в крапиву, тех, кто подальше, просто контузило. Опять Иванычу повезло — мудро стоял дальше всех.

— Вы куда, ироды, мою дочь дели?!

Ироды однорогие сбились в кучку возле Ольги Петровны и сбивчиво вели рассказ о сегодняшнем дне. Иваныч же походил на корову, которая ничего не понимает, в ответ мычит, часто кивает головой, преданно заглядывая в глаза. В стаде не без уродов.

Ничего так развлеклись.

К концу повествования я истерично смеялась, икала, хрюкала, давилась слюной, отчего начинала долго кашлять. По красному, как шляпка мухомора, лицу катились слезы.

— Вот тебе смешно, а все вокруг волнуются. В лес понаехало куча людей. Они организованной толпой бродят и громко шумят, перебаламутили всю округу. Мы уж подумали, что ты на них нарвалась, — укоряла меня Купава, к моему стыду, не беспричинно. — Так, где ты прохлаждалась полдня?

— Сегодня столько всего было. Представляешь, у меня теперь есть кошка! Настоящая! — хвалилась я перед обалдевшей подругой. — Жаль, только не успела провести ритуал по ее привязке к себе, появились два ивашки, один из них обычный грибник, а второй тать, он применил страшный по силе зов лешего. В отместку, я решила усекновить негодяя. Но он оказался очень странным типом, словно на нем мощный по силе блок стоит — его невозможно читать и уж тем более колдовать на него.

Силы уходят, а волшебство над ним рассеивается, будто снег тает на теплой руке, — я поморщилась, как от стакана свежевыжатого щавелевого сока.

Русалка охала, зажимая от страха рот рукой, хвост нервно плюхался в воде. Тем временем, я продолжала рассказывать страшную историю:

— Отец отправил меня проводить его до дороги, правда, не уточнил за какое время и до какой дороги… я приготовила для него трудный и опасный путь к смерти. Не спускать же татю его злодеяния. И давно бы покончила с ним, да вот только котюнечка моя за ним увязалась, вечно оказываясь в шаге от смертельных ловушек. Приходилось быстро убирать опасность. Приневолил он ее к себе, без магии темной тут не обошлось. Правда, несколько раз я человечишке все равно насолила. У него теперь на лбу шишка, как вторая голова. Знаешь, так даже лучше, что не сразу его прибило, пусть помучается.

— Вся в мать! Как чуть что, шишку на лоб! — восхищалась русалка, выводя хвостом круги по воде.

— Он до сих пор еще в лесу, в овраг свалился, обматюкался, что я теперь надолго к нему не хожа. А насолить надо, поможешь дождь наколдовать?

— Помогу, конечно! Подожди, получается ивашки, атаковавшие лес, его ищут.

— Наверное, но живым они его не найдут! Он в овраге глубоком сидит, самому ему не выбраться. Надо только кошку мою у него отобрать.

— Может, выведешь человечишку к озеру, тут его и притопим?

— Отличная идея! — я радостно поднялась на ноги и чуть не врезалась в отца.

Он стоял твердой скалой и выглядел бы действительно грозного вида, коли не катастрофических размеров шишка и огромный синяк под глазом. Тяжелая у матушки рука, тяжелая.

— Куда это ты собралась? — высокомерный голос родителя прозвучал хлестким ударом кнута.

— Тык, травок насобирать, мазь сделать от ушибов и синяков. Я такой рецепт знаю, батенька, вмиг все пройдет, — пришлось откровенно юлить.

Отец наливался пунцовым цветом. Вот-вот пар из ушей пойдет.

— Посмотри, что ты натворила, Василиса! — обвинял отец, он бросил к моим ногам самку тетерева с малышами, мертвых. — Это сделали ивашки, которые по твоей милости по лесу шастают в поисках заблудыша. Все из-за того, что ты ослушалась меня.

Взгляд уперся в разлохмаченные тушки птиц. Ком подкатил к горлу. Я убийца.

— Так разве их не браконьеры с восточных границ застрелили, когда лося гнали? Остап же сегодня оттуда вернулся и их принес… — под испепеляющим взглядом Хозяина, русалка поняла, что влезла не к месту.

Хотя по мне так очень даже кстати, я тут чуть ли не за камнем отправиться решила, чтоб утопиться от позора. Другими словами, пристыдить меня не удалось, скорее разозлить:

— Охотники, значит, — нога в расписных лаптях отстукивала траурный марш.

— Это частности, — увертывался отец, продолжая наезжать, — мы с тобой утром договаривались о том, что ежели ослушаешься, то пойдешь под венец за первого…

— Доченька, милая! Жива! — налетела на меня матушка, схватив в спасительные объятия.

Вместо того, чтобы отругать и наказать, она целовала любимое чадо в щечки и громко охала о том, сколько слез пролила в волнениях о моей судьбинушке.

Такого никто не ожидал. Отец от несправедливости аж рот до земли распахнул. На что мама недовольно заметила:

— Ну, что ты, как цапля, клюв разинул. Иди, прикажи на стол накрывать, будем пировать. Доченька, родненькая, нашлась!

Меня утащили в подводное царство, где в огромном зале уже накрывали длинный дубовый стол. Он радовал изголодавшийся взгляд количеством и разнообразием блюд. Там же обнаружился мой сладкий пирожок Боша. Он кубарем слетел с лавки, шустро прикатил в мои объятья. Батюшка поздно его заметил, оступился и нырнул в салат.

А Бошка тем временем сиганул мне на руки и принялся каяться:

«Ох, и подвел я тебя, Василиска. Серчаешь поди на меня. Не складно как все вышло. Я когда прикатил в Чертоги, матушка твоя как раз у Антипки вызнала куда вы с батюшкой запропастились. Порадовалась, что Хозяин, наконец, понял, что ты взрослая стала и пора тебе мир показать с его заботами и бедами. А как меня увидала, раны мои углядела и забеспокоилась страшно. Вылечили меня мигом и заставили под страхом быть съеденным лисой показать дорогу к тебе. Долго водил я Ольгу Петровну по лесу, пока она не плюнула на меня и отправилась своей дорогой, прямиком к озеру Россы. Слава Лешему, мы вначале встретили твоего батюшку. На нем-то матушка и отыгралась за все волнения. Ух, что было!».

«Да, мне Купава уже рассказала. Досталось батюшке и не только ему».

Вскоре я наслаждалась вкуснейшим грибным супом, обжигаясь и давясь от жадности, требуя добавки. На второе атаковала румяную картошечку с поджаристым луком. Вот беда! Места в желудке не осталось, а еще столько вкусного!

Все равно съем, хоть и лопну. Или хотя бы понадкусываю.

Самойлов сидел на дне треклятой ямы и придумывал где бы написать предсмертную записку, докурив вот уже третью сигарету. Кошке надоело смотреть за человеческими мучениями, и она свалила. Константина посетили навязчивые мысли о том, что она желала ему смерти и все спланировала заранее, ведь беды начались именно с появлением пушистой бестии.