Клиффорд Саймак - Волшебный квартет

— Он просто сумасшедший,— сказал Шишковатый.— Ни один разумный человек не отправится миссионером к Нечисти. К язычникам — да. Даже к неверным, там еще есть кое-какая надежда. Но не к Нечисти. Ведь Нечисть — совсем не то, что люди, будь они христианами, неверными или язычниками.

— Пусть я сумасшедший,— возразил старик,— но всякий сходит с ума по-своему. Я шел своим путем. И оправданий не ищу.

— Ты заблудшая и нераскаянная душа,— заявил аббат.— И заблуждения твои многочисленны и разнообразны. Начиная с того, что ты даже сейчас не понимаешь, что натворил. Сын мой, тебе за многое придется держать ответ, много пролить слез, прежде чем...

— Погоди, Гай,— вмешался Харкорт.— Где же твое христианское милосердие? Этот человек представляет тот самый простой народ, который ты должен быть готов прощать. В нем непременно есть что-то хорошее. Хотя бы просто мужество — ведь он много лет прожил здесь.

— Больше того,— сказал Шишковатый,— он может быть нам кое-чем полезен. Что бы ты сказал,— обратился он к старику,— если бы мы тебе помогли? Ты бы согласился помочь нам?

— От всей души,— отвечал старик.— Только как могли бы вы помочь такому, как я?

— Ты сказал, что тебе не дают покинуть эти места, что Нечисть тебя не выпускает, а когда ты пытаешься убежать, она неизменно заставляет тебя возвращаться назад. Так вот, ты можешь уйти с нами. Мы беремся защитить тебя и...

— Ты хочешь сказать, чтобы я отсюда ушел?

— Именно это я и хочу сказать. Ты пытался уйти...

— Но это единственное безопасное место, какое я знаю,— возразил старик.— Здесь они меня не трогают. Они следят за мной, издеваются надо мной, глумятся, но пока еще не причинили мне никакого вреда. Если я пойду с вами, я окажусь ничем не защищен. Больше того, если я пойду с вами, я навлеку на вас всю их злобу, и тогда...

— Ну хорошо. Если ты хочешь остаться здесь, мы можем помочь тебе в другом. Вот эта дама искусна в резьбе по дереву. Она может сделать зубчатое колесико, которое нужно тебе, чтобы клетка вертелась. Она может сделать это быстро и искусно.

— Вот это была бы для меня большая помощь,— сказал старик.— Я мог бы сделать его и сам, только с большим трудом и не очень хорошо.

— А за это,— продолжал Шишковатый,— ты расскажешь нам о стране, что лежит к западу отсюда. Мы направляемся туда, но почти ничего о ней не знаем.

Старик покачал головой:

— Этого я сделать не могу. Я ведь говорил вам, что не выхожу из этого оврага уже много лет, мне не дают отсюда выйти. И об окружающей местности я ничего не знаю.

— Ну вот, опять ничего не вышло,— сказал Харкорт.

— Сначала коробейник, а теперь и этот,— подтвердил аббат.— От обоих нам никакого толку.

— Но все равно я ему вырежу колесико,— сказала Иоланда.— Из милосердия.

И тут что-то произошло. Харкорт не успел заметить, что именно, но он ощутил, что что-то произошло, и остальные тоже это ощутили. Все вокруг как будто мгновенно изменилось. Люди неподвижно застыли на месте как стояли, всякие звуки внезапно прекратились, и наступила полная тишина, как будто что-то наглухо отделило их от остального мира.

Это длилось всего мгновение — может быть, не дольше, чем один удар сердца, и во всяком случае, не дольше, чем один вздох. Но что-то случилось с временем, и им показалось, что это длилось гораздо дольше, чем один удар сердца или один вздох.

Первым опомнился старик. С возгласом ужаса он подпрыгнул, повернулся в воздухе и, опустившись на землю, бегом пустился наутек, начав перебирать ногами еще раньше, чем они коснулись земли. Через мгновение он уже скрылся за поворотом оврага.

Словно какое-то шестое чувство заставило Харкорта обернуться — может быть, это и было шестое чувство, хотя потом он не мог ничего припомнить. Обернувшись, он увидел великана, который вышел из леса на поляну. Он шел вперевалку, огромный, заросший черной шерстью, отвратительный и невероятно толстый. Его раздутый живот свисал так низко, что наполовину закрывал болтающиеся гениталии. Он был гол, а сзади тащился унизанный колючками хвост.

Харкорт схватился за рукоятку своего меча, и послышался скрежет стали о ножны.

— Убери свой меч,— сказал ему великан, приближаясь.— Я вас не собираюсь трогать. Нам незачем кидаться друг на друга.

Харкорт вложил меч в ножны, но руку держал на рукоятке. Великан присел на корточки.

— Идите сюда,— сказал он.— Давайте посидим и потолкуем. Может быть, если мы поговорим начистоту, и вам и мне будет кое-какая польза. И скажите вон тому священнику, чтобы он опустил свою громадную булаву,— Он повернулся к Шишковатому,— Ты один тут разумный человек— ты даже не пытался взяться за секиру. Даже эта прелестная молодая девица — и та приготовила стрелу.

— Досточтимый великан,— ответил Шишковатый,— если бы мне понадобилось прибегнуть к секире, я бы погрузил ее в твое жирное брюхо прежде, чем ты успел бы досчитать до одного.

Великан усмехнулся:

— Не сомневаюсь. Ни минуты не сомневаюсь. Я кое-что слышал про тебя или про тебе подобных.

Харкорт вышел вперед и сел на корточки напротив великана. Теперь он заметил, что великан уже стар. На первый взгляд казалось, что он весь зарос черной шерстью, однако вблизи было видно, что на груди и плечах у него пробивается седина. Клыки, торчавшие из верхней челюсти, пожелтели, а на одной руке не хватало кисти: вместо нее к тупому обрубку предплечья была привязана металлическая чашка. Пальцы другой руки оканчивались треугольными, острыми как бритва когтями, тоже пожелтевшими от старости.

— Меня зовут Харкорт,— сказал Харкорт.— Я живу южнее у реки.

— Я знаю, кто ты,— ответил великан.— С самого начала узнал. Твоего лица я никогда не забуду. Семь лет назад мы встречались на стенах замка.— Он поднял руку, на которой не хватало кисти,— Этим я обязан тебе.

— Не припоминаю,— сказал Харкорт.— Тогда многое происходило так быстро, что слилось в памяти. Не до того было, чтобы вас разглядывать.

— Нам бы и не пришлось с вами драться,— сказал великан,— если бы мы смогли удержать тех из наших, кто помоложе и погорячее. Мы и сейчас с ними не можем справиться.

— Тебя послушать, так ты совсем миролюбивый человек.

— Ну, не такой уж миролюбивый,— возразил великан.— Вас и всех остальных я ненавижу, как только можно ненавидеть. Я бы с радостью перегрыз тебе горло. Но благоразумие заставляет меня отказаться от этого удовольствия.

— Я и мои друзья для вас не опасны,— сказал Харкорт.— Мы здесь по одному небольшому делу. Как только с ним будет покончено, мы уйдем. Мы разыскиваем моего дядю, человека крайне неразумного, который, как мы узнали, проник зачем-то на Брошенные Земли. Как только мы его найдем, мы вернемся домой. Мы не стремимся к противостоянию.