Дуглас Адамс - Автостопом по Галактике (сборник)

А сейчас я хочу затронуть еще несколько вещей, о которых говорилось сегодня. На меня произвела огромнейшее впечатление речь Ларри (опять Ларри!), когда он говорил о тавтологиях. Дело в том, что мне в свое время задали вопрос, на который у меня тогда не нашлось ответа. Помнится, вопрос застал меня врасплох; я ужасно растерялся и не сразу сообразил, что на это сказать. В общем, как-то раз подошел ко мне один тип и спросил: «Не кажется ли вам, что вся идея эволюции построена на тавтологии? Выживает тот, кто выживает».

Поскольку довод этот построен на тавтологии, он ровным счетом ничего не значит. Я тогда над этим задумался, и наконец до меня дошло, что тавтология — это нечто такое, что ничего не значит, в нее не заложена никакая информация, и поэтому из нее ничего не следует. Вот так мы ненароком и наткнулись на самый главный ответ: это единственная вещь, единственная сила, возможно, самая мощная из всех нам известных, которая не требует, чтобы к ней что-то добавили, не требует никакой внешней поддержки, она самоочевидна и потому тавтологична. И тем не менее порождает на удивление мощное воздействие.

Трудно найти что-либо равное тавтологии, вот почему я поместил ее в начало одной из моих книг. Я свел ее — как мне казалось — до минимума, что весьма похоже на то, с чем вы уже сталкивались ранее, например: «Все, что происходит, происходит; все, что при этом становится причиной чего-то еще, что происходит, становится причиной чего-то еще, что происходит, и все, что становится причиной того, что само происшедшее повторяется, становится причиной того, что само происшедшее повторяется».

Собственно говоря, вам не требуются вторые два определения, поскольку они вытекают из первого, которое само по себе очевидно и к нему больше нечего прибавить. Ибо все вытекает из первого. По-моему, мы наконец нащупали некую фундаментальную истину, против которой невозможно возразить. И обнаружил ее тот самый тип, который назвал ее тавтологией. Верно, так оно и есть, но это уникальная тавтология, которая не нуждается ни в каких добавлениях, зато из нее вытекает удивительный объем информации. Вот почему я считаю ее первопричиной всего сущего во вселенной.

Ну, вот это замахнулся, скажете вы. Но мне почему-то кажется, что я выступаю перед понимающей публикой.

Откуда взялась идея Бога? Как мне кажется, у нас весьма перекошенный взгляд на многие вещи, но давайте попробуем разобраться, откуда он, этот взгляд. Вообразите себе древнего человека — как и все другое, результат эволюции, — он существует в мире, который постепенно начинает прибирать к рукам. Вот он научился производить орудия труда и теперь при помощи этих орудий преобразует свою среду обитания. Вот он производит орудия специально для того, чтобы преобразовывать свою среду обитания.

Для наглядности давайте посмотрим, как человек действует в сравнении с другими животными, посмотрим, как происходит обособление, которое, как нам известно, имеет место тогда, когда небольшая группа — будь то вследствие геологического катаклизма, недостатка корма, перенаселенности — оказывается изолированной от остальных, причем в совершенно иной среде обитания, где идут совершенно другие процессы.

Можно рассмотреть совсем простой пример — группа животных неожиданно оказывается в холодной местности. Нам известно, что всего через несколько поколений гены, отвечающие за густой волосяной покров, выйдут на первый план, и у животных появится густой мех. Древнему человеку, который уже умел производить орудия труда, это уже ни к чему — он расселился по самым разным хабитатам, от тундры до пустыни Гоби. Сейчас он способен выжить даже в таком месте, как Нью-Йорк, и ничего! И все потому, что, стоит ему оказаться в новой среде обитания, он не ждет, что там произойдет через несколько поколений, а сразу берется за дело. Если человек оказывается там, где холодно, и видит животных, чьи гены снабдили их густым мехом, то говорит себе: «Ага, сдерем его!»

Орудия труда научили нас ставить цели, производить вещи и вообще делать то, что помогает нам приспособить мир к нашим потребностям. А теперь вновь представьте древнего человека, который обозревает мир под вечер дня, который он провел за изготовлением орудий. Он смотрит вокруг и видит мир, который ему нравится: позади него горы, в которых имеются пещеры. Эти горы — замечательная вещь, потому что в пещерах можно спрятаться, переждать ливень, и вас там не достанет медведь. Перед ним простирается лес — а в нем полно орехов, ягод и других вкусностей, а еще там течет река, полная воды, такой приятной на вкус, по которой можно плавать на лодках и которая нужна буквально во всем. А рядом родственник Уг, он только что одолел мамонта — мамонты тоже замечательная вещь, их мясо можно съесть, из шкуры сделать одежду, а из костей — оружие, при помощи которого охотиться на других мамонтов. Нет, мир вокруг поистине замечателен, он просто чудо, а не мир!

Но тут у древнего человека находится минута, чтобы поразмыслить, и он думает про себя: «Да, в интересном мире я, однако, живу!» После чего задает себе коварный вопрос, вопрос совершенно бессмысленный и ошибочный, но он возникает потому, что такова уж человеческая природа, таким уж человек стал в результате эволюции, оттого он и процветает, что привык задавать вопросы. Человек — производитель вещей смотрит на мир и спрашивает себя: «А кто его сотворил?» Действительно, кто его сотворил? — вам понятно, почему это коварный вопрос.

И древний человек берется рассуждать: «Существует лишь одно-единственное известное мне существо, которое производит вещи. Поэтому тот, кто сотворил этот мир, должен быть гораздо больше, гораздо сильнее и обязательно невидим, но похож на меня, и раз я силен и тоже делаю вещи, то этот кто-то — мужчина, как и я». Вот мы и получили идею Бога. В общем, потому, что мы делаем вещи, и не просто так, а чтобы с их помощью сделать что-то еще, древний человек спросил себя: «Но раз он это сделал, то зачем?»

Вот тут-то мы и рискуем угодить в настоящий капкан, не случайно древний человек подумал: «Этот мир так хорошо мне подходит. В нем есть все для жизни, он кормит и оберегает меня. Нет, этот мир мне здорово подходит!» И человек делает неизбежный вывод: кто бы ни сотворил этот мир, он сотворил его ради человека.

Это все равно как если представить лужу, которая просыпается однажды утром и думает: «Какой, однако, интересный мир вокруг меня, и какая интересная ямка! Как, однако, она мне подходит! Нет, она просто потрясающе мне подходит; не иначе как она сделана специально для меня!» Признайтесь, это такая мощная идея, что даже несмотря на то, что солнце встает в небе, и воздух прогревается, и лужа постепенно усыхает, становясь все меньше и меньше, она тем не менее продолжает цепляться за убеждение, что все идет к лучшему, потому что этот мир создан специально для нее, построен специально для нее, и потому никак не ожидает того момента, когда исчезнет окончательно.