Александр Сивинских - Проходящий сквозь стены

Первый тип из вновь прибывших был настоящий громила — коротко стриженный, мощный, с простоватым лицом… и жутким взглядом исподлобья. Второй — тем более не подарочек. Среднего роста, чуть сутулящийся остроносый дядечка с волосатыми мускулистыми руками и хитрющими птичьими глазами, постреливающими по сторонам из-под сросшихся черных бровей. Оба принужденно смеялись и несли полный бред, где смешалось столько всякого, что разобрать суть представлялось делом абсолютно безнадежным. Стоило им появиться, как здоровяк во всеуслышание обратился к приятелям с предложением «немного побесчинствовать». Остроносый заявил, что бесчинствовать ему неохота, а охота побезобразничать. Здоровяк сказал: «Эва, какой ты продуманный!» Остроносый немедленно возразил, что человек продуманным быть не может, ибо это — прерогатива сюжета, плана и так далее. Здоровяк строптиво не соглашался. Завязался спор о терминах. Долговязый в их перепалку не встревал, продолжая отрешенно перебирать компашки. Мне вдруг бросились в глаза его кисти. Чудовищные лапы, каждая размером с наибольшую конфорку электроплиты. Уверен, он без труда смог бы поднять одной рукой суповую тарелку, обхватив ее кончиками пальцев по периметру. А то и вовсе накрыть ладонью. Или, например, облапить чью-нибудь макушку, эдак сдавить…

У меня заломило в висках. Бежать, подумал я. Но зад как будто прирос к стулу.

Тем временем подозрительные типусы, продолжая балаганить, живо сгоняли за едой и, садясь, врезались коленями в легкий пластиковый стол. Оба сразу — чтобы наверняка. Стаканчик долговязого опрокинулся, выплеснув лужицу горячей темной жидкости. Он проворно сдернул со стола просмотренные диски, потянулся за салфетками. Виновники радостно загоготали, объявляя сезон безобразий и бесчинств открытым, сейчас же пообещали усатому купить новый кофе… И предложили безотлагательно перебраться на другое место.

Свободным оставался один-единственный столик.

Рядом со мной.

Я занервничал. Теперь даже бежать было поздно. Все равно пришлось бы огибать их, причем проходить крайне близко — долговязому только руку протянуть. Как вариант — скакать зайцем через оградку. И даже то обстоятельство, что они наконец закончили молоть чепуху и взялись обсуждать какие-то компьютерные программы, связанные с «расчетами по методу конечных элементов», ничуть меня не успокоило. Беседа вполне могла оказаться «шумовой завесой», усыпляющей мою бдительность. Тем более у меня сложилось стойкое впечатление, что один только бледный умница был знаком с предметом разговора на уровне квалифицированного специалиста. Двое других — профанировали. Хоть и весьма умело. К тому времени, когда послышался знакомый рык мотоциклетного мотора, я запугал себя до окончательной потери аппетита.

Оказалось, напрасно. Стремительно покончив с трапезой, компания удалилась. Еще за десертом они успели переключиться на литературу и поминали сейчас добрым словом писателя Лазарчука и его «Опоздавших к лету». В мою сторону они даже не взглянули.

Убеев подъехал вплотную к ограде кафе, заглушил двигатель и направился ко мне, снимая темные очки. Меч на боку отсутствовал. Его заменял знакомый лисий хвост с белым кончиком, прилаженный к поясу плаща. Значит, Хромец навестил-таки двор стройки. И, видимо, сражение с гипотетическим сторожем и реальными комарами было им выиграно. Не ценой ли китайского тесака?

Жерар семенил рядышком. Вид у обоих был удовлетворенный.

— Готово дело? — спросил я с надеждой.

— Шелупень, — вместо ответа пренебрежительно отмахнулся Убеев. — Хренота из-под ногтей. Собственного хлебореза испугались, будто кары небесной. В штаны напустили. Пришлось оставить на память. Пусть в красный угол фанзы своей повесят и молятся.

Я тут же представил себя на месте одного из братцев-горошков, оставшихся без могучего и непобедимого командира Хуана. Грохочущий «Харлей» летит прямо на меня. Самурайская рожа Железного Хромца кривится в предвкушении близкой кровавой бани. Зеркально отсвечивающий тесак чертит смертоносные круги, каждый из которых может уже через мгновение перечеркнуть именно мою шею. Хлопающий полами кожаный плащ напоминает крылья гигантского десмода — летучей мыши-вампира. И оскаленная пасть Жерара меж рогов руля, изрыгающая попеременно пламя, проклятия и угрозы… Трудно сохранить штаны сухими.

— Так все о'кей? — уточнил я, отгоняя жуткое видение. — Нам никто больше не угрожает?

— Никто и ничто, — самодовольно изрек Железный Хромец, устраиваясь напротив меня, вытянул ногу в ортопедическом сапоге и сладко потянулся. — Приняв мою опеку, Павля, ты сделал единственно правильный выбор.

Бес тем временем вспрыгнул на соседний стул. Потоптался, устраиваясь. Наконец уселся в позе бдящего суслика и, заглядывая мне в глаза, скроил умильную мордашку, взывающую к чувству сострадания. Он хотел жрать.

Ну, стало быть, действительно порядок. Почувствовав огромное облегчение, я возвратился к ужину. Жерар от возмущения громко клацнул зубами и требовательно затявкал. Ах да. При свидетелях он — обыкновенный песик. Грех было этим не воспользоваться.

— Что такое? Неужели папина крошка проголодалась? — просюсюкал я, упиваясь безнаказанностью этого маленького свинства. — Папина крошка хочет ням-ням?

Жерар заскулил и начал приплясывать он нетерпения. Он был готов зваться папиной крошкой. За курочку-гриль он был готов стать кем угодно.

Миловидная женщина, кормившая отпрыска пирожным, хрустально засмеялась и повернула карапуза в нашу сторону со словами: «Смотри, как собачка танцует». Дитя счастливо захлопало в ладошки, мамочка, пользуясь моментом, стерла с его мордашки крем. Я не исключал возможности, что они вскорости захотят подойти поближе, погладить «собачку». Впрочем, выглядели они на редкость безобидно, а мамочка так еще радовала глаз изяществом фигурки и какой-то удивительной нежностью черт. Что касается ребенка… Я тот еще знаток детской красоты — однако, думается, его с полным правом можно было назвать прехорошеньким. Румяный, кудрявый, в матросском костюмчике… Херувимчик.

— Да, да…— квохтал я, исподтишка за ними наблюдая. — Ну конечно папочка угостит своего голодного ушастика. Сейчас, сейчас… Овлан Мудренович, вам взять что-нибудь?

Убеев отрицательно покачал головой и достал сигареты. Взгляд его был устремлен в небеса.

Через минуту я возвратился с порцией «хот догов». Жерар рассержено фыркнул, а Убеев трескуче захохотал и показал мне большой палец.

— Допытываться подробностей операции, как я понимаю, бесполезно? — спросил я и запустил ложку в мороженое.

— Подробности, подробности… Бесполезно не допытываться. Бесполезно рассказывать. Понимаешь? Это нужно было видеть. Собственными глазами…— Убеев вдруг резко перегнулся через стол и заглянул в мой стакан. — Слушай, а кофей здесь подают?