Витаутас Петкявичюс - Великий охотник Микас Пупкус

"Почти ничего. Темно, хоть глаз выколи".

Засмеялся нетопырь и говорит:

"А я слышу: змея к нам подкрадывается, чешуей о дерево трется и раздвоенный язык у нее во рту дрожит". — Поднялся нетопырь, перелетел на другое дерево. Соколу ничего не оставалось, как отправиться вслед за своим приятелем.

— Понял! Ухо! Нужнее всего охотнику слух! — Сбросил я овчину, швырнул собаке, а сам — в окно, хотел нырнуть в крапиву, спрятаться. Но посреди двора меня петух настиг. И совсем бы заклевал, кабы не подоспел дед со своей ветхозаветной наукой. Зажал меня под мышкой, принес в избу, затолкал в лукошко, лукошко обвязал платком и подвесил под потолком к балке, как гуся на откорме.

— Это чтоб терпения набрался. — И как ни в чем не бывало продолжал поучать. — Твоя правда, охотнику нужны и глаз и ухо. Но есть еще одно, без чего ему ни ухо, ни глаз не помогут…

— Ты слушай, не вертись.

Правил однажды страной очень умный правитель. Нельзя сказать, что был он самым мудрым среди людей, но среди королей действительно был самым умным, это точно. Все понимал и все знал. Глаз у него был зоркий, за целую милю мог из лука в муху попасть… Ухо чуткое — за две мили слышал, о чем между собой муравьи говорят. Сила у него была огромная, рука твердая, как сталь. Копье его и лук сеяли смерть вокруг. Никто не мог спрятаться и уйти — ни зверь в лесу, ни птица в воздухе, ни рыба в воде…

Был властитель той страны заядлым охотником…

Не ради пропитания и не для защиты, только ради своего удовольствия он уничтожал все живое. Деды и прадеды говорили: не бей ужа — солнце заплачет. Так вот, а он забыл об этом. И в скором времени во всех его владениях — в лесах и рощах, в реках и озерах не осталось никакой живности. Даже мух и головастиков этот великий охотник уничтожил начисто.

И с последним выстрелом в той стране наступил страшный голод.

Не желая умирать голодной смертью, властитель велел убить своего верного коня, и вскоре от скакуна остались лишь обглоданные кости. Но голод — не брат. Через несколько дней от голода снова помутился ум у владыки, и решил он умертвить второго своего друга. Но собака видела, какая судьба постигла коня, и даже близко не подпускала хозяина. Тогда он попытался заманить ее хитростью. Положил на меч плоский камушек и держит над огнем, будто лепешку печет. Собака вокруг ходит, облизывается, а хозяин все подманивает ее поближе. И когда камень раскалился докрасна, великий охотник метнул его прямо собаке в раскрытую пасть. Опалило огнем собаку, и она с жалобным воем убежала в лес. Убежала и поклялась никогда к хозяину не возвращаться и жестоко ему отомстить. Так с тех пор она и прячется в глухой чаще и только изредка выбирается на опушку, чтобы напасть на стадо и утащить добычу в свое логово…

Так на наше несчастье появился волк. И по сию пору этот хищник соперничает с плохими людьми — кто больше безвинных существ умертвит.

— А что же случилось с владыкой? — сдавленным голосом спросил я дедушку.

— Когда он умер от голода и кости его побелели, волк вышел из леса, подошел к мертвому хозяину и увидел, что в груди его вместо сердца лежал холодный гладкий камень.

— Теперь я понял: охотнику больше всего остального нужно сердце.

— Правильно, — согласился дедушка, — не каменное, не железное и не пучок пакли… Настоящему охотнику больше всего на свете нужно чуткое и милосердное человеческое сердце.

Он развязал платок, выпустил меня из лукошка, легонько хлопнул по затылку, иди, мол, во двор, играй. Но мне почему-то расхотелось убегать. Дедушка усмехнулся в усы и закончил свою науку:

— Работа, что соль — бережет человека от порчи, а дедовская наука спасает от ошибок. Вот так, проказник. Ступай и никогда не забывай, чему я тебя под потолком учил.

Все.

Рос я как на дрожжах — за год на несколько вершков вытянулся. Увидел это отец, позвал меня и спрашивает:

— На охоту хочешь?

— Еще как! — отвечаю, а сам от смелости моргаю.

— А знаешь ли ты, каким концом ружье к плечу приставлять?

— Догадаюсь.

— Вот и хорошо! А всему остальному беда научит. — Дал он мне ружье кремневое, козий рог для пороха, горсть дроби из хлебного мякиша. — Для начала хватит. Только смотри, не пускай на ветер такое богатство, повсюду с собой носи, всегда под рукой держи, потому что истинный охотник никогда не знает, где днем охотиться станет, где ночь его застанет. Ясно?

— Как в тумане, — не растерялся я.

— А теперь попроси у матери чего-нибудь съестного и отнеси нашему деревенскому старосте, чтобы тебя в мужчины записал и разрешение на охоту выписал.

Сами понимаете, меня подгонять не нужно было. Натолкал я в корзинку побольше всякой снеди, так что едва поднял, и понес, качаясь от тяжести, его светлости пану старосте, родовитому господину простолюдину.

Подошел к дому, крыльцо новое, еловое, по бокам два истертых веника стоят на манер часовых, стал в дверь протискиваться да косяк из проема вывалил. Моей вины нет в том — дом спешно был слеплен, к празднику. Недаром, видно, дед учил: что делано наспех, то сделано на смех. Потоптался на пороге разуваясь — и пол проломил, потому, верно, что и его перед праздником заново перестилали. Кончилось тем, что и стену я повалил, когда шапку на гвоздь вешал.

Перепугался я и прямо с порога ахинею понес.

— Доброе утро, — говорю. — Я Пупкус Микас, село наше Балаболкемис, внук своей бабки, здоров и крепок, как редис с грядки. Живу в деревне с отцом и мамой, никогда не бываю пьяный. Есть у меня братья и нету сестры. А кто будете вы?

Староста даже головы не поднял. Тогда я перед ним подарки стал выкладывать — копченый окорок лягушки да соленый хвост кукушки, комариное бедрышко, мышиное ребрышко, соловьиную шейку да сорочью корейку. И в придачу бутылочку со шмелиной слезой. Не выдержал староста, спросил:

— Как велик ты, паренек?

— Как гороховый стручок.

— Ну, а крепок?

— Как дубок…

— Нда, стены валить ты горазд, а вот ростом маловат, — и староста снова уткнулся в бумаги, но все-таки одним глазом на подарки посматривает.

Тогда я добавил: стаканчик дубового соку, блин, коровой жеваный да бублик, кузнецом кованый. И громко кашлянул.

После новых подарков староста вышел из-за стола и велел мне: большой палец в рот поглубже засунуть, покрепче дунуть, мускулы на руках напрячь потуже и кулаки сложить поуже, зубы ощерить, без этого, мол, нельзя силу проверить.

— Носом ты не вышел, — наконец нашел он к чему придраться.