Станислав Лем - Журнал фантастики «Космопорт» 2014 № 12(13)

Обхватив голову руками, я прижал ноги к животу. Сжался в комок и с ужасом ждал столкновения с земной твердью. Мне чрезвычайно повезло и на этот раз. В размокшее поле я врезался подошвами ног, как на водных лыжах скользнул сапогами по жидкой грязи и поднял огромные веера брызг. В следующий миг везуха кончилась, и я достиг твёрдого дна мелкой лужи. Удар оказался таким мощным, что из меня буквально вышибло дух.

Инерция движения стремительно волокла меня вперёд. Я отскочил от поля, как плоский камешек от поверхности воды и меня подбросило в воздух. Я сделал кульбит, вернулся на землю и полетел дальше. Сжавшись калачиком, как свернувшийся ёжик, покатился по жидкой грязи. На излёте движения я врезался головой в стойку ржавых футбольных ворот.

Последняя мысль, мелькнувшая в голове, была не моя, а чужая: «Псевдоразумное существо прошло испытание» — равнодушно пробубнил инопланетянин, и сознание меня покинуло.

Очнулся я от луча фонаря, светившего в глаза. Я вздрогнул и с ужасом подумал: «Неужели будет ещё один эксперимент?»

— Живой вроде, а я думал опять «лётчик», — послышался радостный мужской голос. — Ну, что берём поддатого вратаря?

— Да ты глянь, какой он! — возмутился другой человек. — Вывалялся в грязи как свинья. Потом замучаешься форму чистить.

— Тогда пусть валяется, — легко согласился первый полицейский. — Сейчас не зима, насмерть не замёрзнет.

Служивые обошли меня с двух сторон и двинулись дальше. Пересекли футбольное поле и пропали между многоэтажных домов.

Охая и стеная, я повернулся на бок и сел. Обхватил грязными руками стойку футбольных ворот и с трудом поднялся с земли. Чтобы избавиться от возникшего головокружения, мне пришлось прислониться к столбу и некоторое время постоять неподвижно. Всё тело нестерпимо болело от многочисленных ушибов. «Если бы не жидкая грязь, сработавшая как смазка, разбился бы на фиг, — через силу подумал я, — надеюсь, ничего себе не сломал».

Я потрогал измазанные грязью ноги, нащупал в кармане брюк ключи от квартиры и облегчённо вздохнул. Слава богу, не потерял, а то пришлось бы ещё по полю ползать, искать. Про исчезнувшую кепку я даже не вспомнил. Медленно переставляя ноги, я, словно заржавевший робот, двинулся к своему дому.

— Звезда упала, — шепчет Лизка.

Двое сидят на крыше огромной высотки, смотрят в темноту города.

— Где? — Димуль настораживается.

— Да вот же! Над лесом пролетела.

— Где над лесом? Куда упала?

— Вон… туда куда-то.

— Куда-то… вот как её теперь искать прикажешь, куда-то?

— Да вон, над лесом, приборы засекли, не кипятись ты так…

— Приборы… врут как сивые мерины эти приборы, вот я тебе чего скажу… Нас тут, думаешь, зачем держат? Обниматься, что ли? О-ох, бабы… ну, пошли искать, точно хоть туда упала, или так, померещилось?

— Ты чего? Так вдвоём и пойдём?

— Голуба моя, тебя на что стрелять учили? Вот так вместе и пойдём. О-ох, понаберут баб, потом мучайся с ними…

Выхожу на шоссе, свет фар бьёт в лицо.

Вытягиваю руку.

Машина проносится мимо, чуть не сбивает. Нда-а, свет не без добрых людей…

Ночь тихонько ползёт к рассвету, скоро начнут меркнуть звёзды.

Делаю последнюю попытку, вытягиваю руку.

Видавший виды запорожец тормозит у обочины. Я и не думал, что такие ещё ездят, будто вынырнул из другого времени, заблудился в веках.

Щёлкает дверца.

— Садись, чего ты.

Старческий голос. Это хорошо, что старческий, со старческим и разберёмся быстрее. Хотя старики тоже всякие бывают, сейчас иной старик и молодым фору даст.

Забиваюсь в кабину.

— Ох, спасибо, выручил.

— Чего выручил, полтинник с тебя.

— Ну, это по-божески… Я уж думал, околею здесь на хрен. С ночи еду, кошелёк в другой курточке оставил… в автобус зашёл, туда-сюда, пять рэ наскрёб, говорю, мил человек, довези за пять.

— Ну-ну…

— Кондуктора вообще звери пошли, как собаку выгнал.

— Эт бывает.

— Главное, народ у нас тот ещё, полтора человека в автобусе, люди все с виду приличные такие, я их прошу, люди добрые, подкиньте десятку… ага, чёрта с два подкинули.

— Кто ж подкинет.

— Вот-вот… как на том свете, блин…

Старик смотрит на меня косо. Я уже и сам понимаю, что на меня надо смотреть косо, очень косо — завираю, что десятки не хватило на автобусе доехать, а сам только что сунул дедульке полтинник.

Не умею я врать, не умею…

Вонзаю ножичек в горло старика. Быстро. Резко. Задним числом спохватываюсь, что надо хватать руль, руль, руль, в жизни машину не водил, где тут вообще тормоза… или тормоза — это для трусов, а старичок у нас из храбрых…

Жму на педаль внизу, машина с рёвом несётся в темноту ночи, не та педаль, не та педаль, мать её… Старик ещё пытается сжать мою руку, ничего, сам истечёт кровью, надо только подождать…

Мысленно шепчу, я не себе, я не себе, не себе. Я Ласточке.

— Вон там.

— Точно?

— Ага… вон, по приборам посмотри, засекли — упала… а эс. ша, это чего?

— Северная широта, горюшко ты моё.

Двое гонят вертолёт в темноту ночи.

— А зэ-дэ что значит?

— Западная долгота. Чучелко, тебя чему в школе учили?

— Сам хорош, ты вчера через что жизнь написал? Жи-ши пиши с Ы, блин.

Двое смотрят на чёрное небо, в котором не видно звёзд. Звёзды можно увидеть только через телескоп — редкие блендочки в темноте неба…

— Слушай, а я помню, как звёзды видны были… красиво так…

— Я тоже помню. Маленький был, отец мне показывал. Это Сириус, это Альтаир… потом отец ушёл, я у матери всё просил, покажи звёзды… она как заорёт, на работе завал, ты ещё со своими звёздами…

— А куда отец ушёл?

— А то сама не знаешь… фифу нашёл себе какую-то… и ушёл…

Машина бьётся во что-то плотное, мягкое, что-то плотное летит кувырком.

Жму сам не знаю, на что, запорожец тормозит, швыряет меня мордой на стекло.

Старик давится последним хрипом, затихает.

Кое-как выбираюсь из машины, спотыкаюсь обо что-то под колёсами. Так и есть, девка какая-то, что она вообще делала на трассе? Известно что, будто я сам не знаю, зачем девки на трассе стоят. Прижимаю пальцы к горлу, мертва.

Чёрт…

Я жду.

Мысленно прошу прощения у них обоих, хорошие были люди, да и то сказать, плохих людей не бывает, если так копнуть поглубже. У старика, поди, дети-внуки остались, а то и жена, старик, поди, всю жизнь на заводе где-нибудь отпахал, теперь по рыбалкам хаживал… Девчонка тоже хорошая… м-м-м… потому что хорошая. У неё ребёнок маленький остался, не иначе, это она из-за него здесь у обочины стояла, потому что деньги нужны, а от государства нашего хрен дождёшься… И от папаши непутёвого тоже хрен дождёшься, уехал, только его и видели…

Мысленно объясняю им. Я не для себя. Дочка у меня, Ласточка. Ага, тёща окаянная её Катей назвать хотела, мамаша окаянная тёще поддакивает, а я как отрезал — задолбали эти маши-даши-каши, пусть будет Ласточка.