Алекс Громов - Историкум 2. Terra Istoria

Они ехали в Глинки, имение Брюса, место, о котором страшных преданий среди окрестных крестьян в свое время ходило не меньше, чем в Европе о Фаусте. Одна из легенд рассказывала о смерти Брюса. Изготовив магический раствор, делающий его неуязвимым, Брюс повелел слуге разрубить его на части мечом и потом сложить части вместе и облить «живой водой». Слуга разрубил тело Брюса, но тут приехал царь и потребовал Брюса к себе. Слуге пришлось рассказать правду и показать тело господина. «Глядят — тело Брюсово уж совсем срослось и ран не видно; он раскинул руки как сонный, уже дышит и румянец играет в лице». В общем, осталось только в промышленном масштабе наладить производство оздоровительного крема «Собери себя заново».

Впрочем, большая часть этих историй была связана с водой, что теперь не казалось удивительным (хотя крупные водные хозяйства не являются тайными спонсорами данного издания).

Никакой битвы за обладание ключом, которую нарисовало романтическое и измученное недосыпом воображение Брегиса, так и не произошло. В музее их встретил директор (оказавшийся из соответствующего ведомства и поэтому знавший всё, что положено, о подноготной графа), проводил в один из залов, где красовался портрет первого владельца имения. Эрик сразу узнал в изображенном того человека, с которым беседовал в прихожей одной из квартир злополучного шестого дома.

— Да, это он!

Специалист, успевший расставить вокруг портрета свои приборы, немного повозился с ними и кивнул.

— Он. Всё подтверждается. Но сделать ничего нельзя.

— А где мой ключ? — спросил Эрик.

Хотя во сне вроде ему вернули, но сейчас-то ключа не было. Но, может, Брюс где-то здесь для него и оставил.

Веров кивнул в сторону портрета. И Эрик увидел среди алхимических приспособлений и приборов, которые художник запечатлел рядом с Брюсом, свой гаечный ключ.

— Достать можно? — деловито поинтересовался Штирлиц.

Эрик встрепенулся.

Специалист и директор музея переглянулись и дружно замотали головами.

Брегис понурился. Веров отправился беседовать тет-а-тет со специалистом. После возвращения отозвал Эрика в сторонку.

— Понимаешь, — сказал ему Веров, — есть высшие инстанции, высшие силы, ну, если хочешь, боги. Но даже они не в силах вернуть пролитую воду обратно в трубы. Да и, говорят, договора какие-то древние есть, до сих пор актуальные. И тут Брюс замешан, то бишь оформлен. Так что он нам сегодня не по зубам…

На самом деле Эрик не очень переживал. Понятно, что в глухомань его не сошлют. Не то что особо не за что, просто там он нечаянно может и не таких дел натворить. А куда потом ссылать?

В глубине души Брегис всё же надеялся, что после такого провала его официально признают негодным к полевой работе и дозволят вернуться обратно в тишину кабинета, к тонкостям древней поэтики, свиткам и манускриптам. Тем более что запах пряного сильфиона в том салате, которым угощал злополучный гуманоид-амфибия, пробудил в нем жгучий, как вкус этого растения, интерес к Древнему Риму. Благо там с поэтикой всё было в порядке, поэмы даже проходили по разряду полноценных исторических источников.

Понятно, что сан-техники очень нужны, но вот станет ли Брегис полноценным специалистом? Таким, как Веров? Не только компетентным, но и готовым ко всему? Вот это и предстояло решить специальной комиссии. Но за день до ее заседания произошло два примечательных случая, причем оба были связаны с профессиональной деятельностью.

Квартира, где произошла очередная протечка, ничем особенным не отличалась от прочих в том же доме.

— Да куда же вы смотрите?! — визгливо орала неопрятная тетка в разномастных бигуди. — Это что же за безобразие! Нет, вы только посмотрите! Вы там непонятно чем занимаетесь, а мы мучайся!

— Похоже, не все люди — люди, — проворчал сквозь зубы Веров, — эти вот явно крокодилы-оборотни.

И громко спросил:

— Хозяйка, где и что протекает?

Вопрос спровоцировал новый шквал истошных претензий, обвинений и угроз. Веров явственно скрипел зубами. Эрик, не дожидаясь затишья, распахнул дверь ванной.

Тут тоже всё было традиционно. Зеленоватый потрескавшийся кафель до середины стен, а выше побелка, свисающая клочьями. Чугунная ванна с желтыми потеками. Мутное окно под потолком. Пахло якобы ванильным шампунем и замоченным три дня назад бельем.

А посреди всего этого стояла девочка лет шести в белом льняном платье. Она без всякого страха посмотрела на Эрика и воскликнула:

— Диодор!

Опешивший Брегис попятился.

— Диодор, ты меня не узнаешь? — снова зазвенел ее голосок. — Я Клеопатра. Ты приезжал к моему отцу, царю Птолемею, и рассказывал про Сицилию [36] . Про город Наксос возле огненной горы, про войну с Карфагеном… Почему ты молчишь?

И тут на Эрика навалилось Прошлое…

А через два часа уставший Веров буквально ввалился в родную контору и, даже не успев присесть, услышал из динамика:

— К нам делегация по обмену опытом с Бетельгейзе прибыла. И их старший сан-техник, эффектная такая женщина, говорит, что ты — её родственник… Откуда у тебя, Веров, родственники за пределами Земли?..

[1] Квашеная селедка. Приравнена к химическому оружию.

[2] Сокращенно-разговорное название Буэнос-Айреса.

[3] Еще одно название Буэнос-Айреса.

[4] «Рыба антарктических льдов» (фр.). Относится к премиум-категории сейчас, но в Советском Союзе считалась дешевой и действительно часто шла в пищу домашним животным.

[5] Жаркое из цельной туши, приготовленное на вертеле над костром.

[6] Но и среди ученых (даже обремененных в прошлом научными званиями) нашлись люди приличные, занявшиеся полезным ремеслом.

[7] Донкихот и санчопансо — неразлучная (до смерти одного из них) рабочая пара собаковед — собака. Как говорят спецы, «один человечий ум — хорошо, а с собачьим — лучше», т. е. пара обладает уникальным поисковым чутьем. Оба из пары считаются разумными.

[8] Книгун — живой сводник. Между теми, кто книги ищет, и людями-заказчиками того и сего. Прозвище (вульгарное) — книгожук.

[9] Пиковым часом называли то самое время, когда, по неведомому закону Природы, вся толпень начинала двигать в одном направлении. Впервые сие было замечено у лягушек и червей дождевых. Но опосля сия привычка эволюционировала и до существ высших, сапиенсом наделенных, превратившись в одну из глобальных проблем цивилизации.

[10] Согласно какому-то позабытому обычаю, именно рыцарь мог на сельской вечеринке, где не было других рыцарей, первый выбрать девушку. Или юношу. Или бокал. Или чего есчто. И если выживал в бою, то и получал. Заметано. В противном случае рыцаря хоронили с почестями в ближайшей канаве. Иногда — где-то еще. А сын того самого рыцаря должен был найти, отомстить его обидчикам. На худой конец — тайно наступить им на ногу, если на что-то другое не получилось.