Алекс Громов - Историкум 2. Terra Istoria

Фауст-внук, заранее приладивший к откидной крышке секретера одно из дедушкиных устройств по неклассической бытовой трансмутации в условиях отсутствия правового надзора, постарался проделать всё максимально красочно, впрочем, уже после второго стакана сами по себе визуальные эффекты перестали кого-либо волновать.

— Класс! — восхищался вчерашний спортсмен в бандане, хлопая Фауста по плечу. — И вообще, сейчас время хорошее. Родители уже не достают, долгов за дом и семейную машину пока нет… Давай еще выпьем, дружище Джон! За добрые времена и мир во всей галактике!

Гулянье продолжалось до глубокой ночи. А утром слегка больного Фауста вызвали в Дадли Хаус, в администрацию, и настоятельно попросили впредь таких шоу не устраивать. А то вот, помимо иных мелких неприятностей, студент из приличной семьи, сын сенатора от штата Массачусетс и прямой потомок первопоселенцев, спьяну набил морду профессору… Скандал на весь Бостон!.. И, кстати, не подскажет ли уважаемый Фауст, в каком супермаркете он приобрел вино и сохранились ли у него чеки? Ибо приличные ученые не занимаются кустарным производством, а если уж занимаются — то пьют в одиночку, не производя при этом так называемых чародейских действий, позорящих авторитет современной науки. И является ли то самое произведенное действо научным экспериментом или обычным, как говорят русские коллеги, «бухаловом»? И с какой частотой он собирается повторять данные мероприятия? А также кто сообщил ему, что данное времяпровождение способствует повышению творческого потенциала соседей? Впрочем, Фаусту повезло хотя бы в том, что он не оказался на тридцать с лишним лет раньше в одной шестой части земного шара. Там бы сразу после публичной попойки его вызвали и сурово сказали: «Партбилет на стол!» А это означало немедленную высылку с Земли в родное захолустье. И возможно — дальнейшее безвыездное проживание там с самыми горькими воспоминаниями. И даже запретом перерождаться за пределами родной планеты.

Как известно, судьба, прежде чем сделать (назвать) героя героем, регулярно проводит тестирование, отправляя ему хронические и не очень неприятности. Так, на следующий день Фауст получил письменный отказ в получении справки в связи с тем, что в фондах университета нет документов, которые бы подтверждали заслуги Иоганна-Георга Фауста перед земной наукой. Поэтому Иоганну-Альберту предлагалось для продолжения научной работы отправиться в университеты Германии, Польши, Швейцарии и России, где могли сохраниться пока не атрибутированные, не введенные в научный оборот документы, связанные с жизнью и деятельностью и научными достижениями Иоганна-Георга. А попросту — покинуть данное заведение и отправиться искать следы предка в не очень чистом поле в других частях света, где в теремах едят колбасу, сотворенную докторами из подручных средств.

Фауст-внук попытался спорить, но тщетно. Несмотря на темпераментные заявления «Да что вы знаете о моем дедушке!», сообщество гарвардских ученых мужей не дрогнуло, единогласно отказавшись признать как дедушку, так и внука солью Земли, великими мировыми учеными. Или хотя бы одного из них. Или по очереди…

А от госпожи президента поступил ответ в виде короткой фразы: «Мистер Фауст, вы не из нашей ветви…»

И тут на ум младшему пришла фраза из какой-то насущной классики, в коей говорилось, что где-то кто-то правит бал и то, что люди гибнут за металл. Намеки на готовность оказать университету спонсорскую помощь в разумных пределах тоже не помогли. Возможно потому, что пределы разумного у потомка айдахских фермеров явно отличались от таковых в понимании коренных бостонцев.

Делать в сей скорбной обители познания было больше нечего, и тогда Фауст заказал билет в Европу — до Франкфурта. Коротая время до отлета, он посетил по приглашению новообретенных товарищей матч по регби, где с удовольствием поучаствовал в стычке с болельщиками конкурирующей команды Массачусетского технологического института. А потом отправился в Салем, намереваясь осмотреть тамошний музей, посвященный самым печальным проявлениям местных суеверий, о которых в Айдаху рассказывали множество неприличных анекдотов с эротическим подтекстом, а некоторые просто считали его весьма раскрученным секс-шопом с изысканными историческими развлечениями и чарующим мистическим сюром.

В составе дедушки и бабушки

Дорога из Франкфурта в Гейдельберг ничем особым не запомнилась, а вот сам университетский город изрядно удивил Фауста тем, что многие его приметы оказались такими же, как были описаны в дедушкином дневнике. Впрочем, в любом звездном захолустье всё меняется не спеша, словно само Время для коллекции консервирует такие анклавы для последующей организации в них всевозможных приключений избранных особ…

Так что же конкретно не изменилось? Прежде всего, конечно, господствующие над городом и рекой Неккар горы — Кёнигштуль, Хайлигенберг и Гайсберг. А вот в городе Фауста поразили свободно растущие финиковые пальмы и пышно цветущий миндаль — будто бело-розовые облака опустились на старинный город. Подобное великолепие, по его теоретическим представлениям, ассоциировалось с теплой Азией, но не с Центральной Европой. И вдобавок по ветвям перепархивали зеленоватые птицы, похожие на попугаев. Да, среди родных барханов Фаустов такого не водилось. Оно, может, и к лучшему, а то мало ли в Галактике немирных граждан, обожающих экзотику?

И что же дедушка об этих местах думал? Его дневник скромно гласил: «Здесь тепло, хотя далеко от моря. Интереса ради посадил на Гайсбергштрассе привезенную из Рагузы молодую оливу. Считается, что эти деревья вдали от моря не растут. Вот и проверим».

Оливковое дерево, упомянутое в дневнике Фауста-старшего, не просто прижилось тогда, но и, как смог лично убедиться внук, продолжало благоденствовать сейчас, числясь среди достопримечательностей университетского города наряду с Манесским кодексом [15] и Большой бочкой в графском замке. Ее предок тоже не преминул отметить: «В подвале замка есть винная бочка, занимающая целую стену. Из нее ведет труба прямо к обеденному столу. Любопытно посмотреть, где там фильтр и как его меняют». Но это занятие внучек решил оставить на потом.

Кроме того, взятый на стойке в гостинице путеводитель рекомендовал обратить внимание на бывший вокзал, Karlstorbahnhof, два аптечных музея, университетскую тюрьму и расположенный в одном из старейших зданий города отель «Zum Ritter». А вот дневник о них умалчивал. Может быть, за этим скрывалась какая-то тайная тайна или дедушке было просто недосуг.

Визит Иоганна-Альберта в библиотеку старинного университета, основанного в 1386 году, ознаменовался шумной сценой, свидетелем которой он поневоле стал. А может, всё же пробудилась буйная наследственность? Как говорится, подобное устремляется (приползает, притрансмутируется) к аналогичному.