Алекс Громов - Историкум 2. Terra Istoria

— Моя прапрапрабабушка была мудрой женщиной! — кричала молодая леди в причудливом платье-балахоне со множеством побрякушек. — У нее был аналитический ум и энциклопедические познания!

— Мудрой или мудреной она была, но университет не может в ее отсутствие вынести заключение о ее заслугах перед научным сообществом и тем более обязать весь мир эти заслуги признать, — устало отвечал, видимо не в первый раз, почтенного вида профессор с томом Плутарха в оригинале под мышкой.

— То есть вы уже не хотите соответствовать своему девизу «Книга мудрости открыта всегда»? И продолжаете, как во времена Средневековья, третировать женщин, козлить и изображать из себя самцов-царей природы.

— Ну, не надо о грустном. Вы же знаете, настоящих самцов в ученом мире мало. А теперь о вашей прапрародительнице. Даже если бы — подчеркиваю, если бы! — у нас была вся полнота информации, а не одно лишь ваше сообщение о намерении написать книгу, посвященную вашей почтенной родственнице.

— Вы просто не хотите признать истину! Вы только мужчин считаете научными пупами Земли!

Девушка в гневе топнула ножкой, попав острым каблучком точно по ступне проходившему мимо Фаусту. Обернувшись на его естественный вскрик, правнучка «мудрой женщины» возмутилась:

— А вы что тут делаете? Зачем под ноги бросаетесь?

«Хочешь познакомиться с красивой женщиной — скажи ей правду. Хочешь узнать правду — познакомься с красивой женщиной. Ибо у нее больше шансов без стадии ближнего боя оказаться ближе к правде». Данный абзац предоставлен для сведения читателей Службой Статистики Опорного Пункта Галактики на Земле, дело № 44669/975-Х.

— Ищу сведения о моем дедушке, — пробормотал Иоганн-Альберт. — Мне надо восстановить его доброе имя.

— Тогда вы должны мне помочь! У меня та же проблема!

Старичок-профессор, воспользовавшись тем, что напористая собеседница отвлеклась, поспешно покинул библиотеку, тихо бормоча: «Ну и парочка! Интересно, кого будут реабилитировать их детки?» Он и не подозревал, как был недалек от грядущей истины, но эту информацию сольют читателям позже…

— Я бы рад, но мои поиски еще только начались. Не могу сказать, как долго они продлятся. Земная бюрократия так изысканна…

— Да они просто негуманные, а может — и негуманоидные твари! Инквизиторы! Палачи всего светлого! Моя прапрапрабабушка была интеллектуальнее всех их вместе взятых. А какие проблемы были у вашего дедушки?

— У него их особых и не было. Проблемы потом возникли у семьи…

— Неразрешенное волшебство и научная нелояльность к руководству?

— Ага, прямо в точку. И теперь вместо справок выдают лишь штрафы за былое…

— Да они только и могут штрафовать за правду и вставлять в учебники забытых за ненадобностью тоскливых кастратов дистиллированного Разума! Предлагаю скооперироваться в борьбе с противниками настоящего прогресса!

— Но я тут неместный, многого еще не знаю…

— Кстати, давай будем на ты. Ничего страшного, что ты не знаешь здешних традиций, ведь я буду помогать тебе, а ты мне, — энергично отозвалась она. — Двое — это уже почти общественность, короче — сила. Только не надо распускать руки и плести речи о свободной любви между распавшимися половинками!

Девушку, как вскоре выяснилось, звали Грета, а прапрапрабабушка, которой она так гордилась, была дочерью мелкого немецкого курфюрста. С юных лет славилась ученостью и разнообразными талантами, так что ее даже подозревали в причастности к непозволительным наукам. Поэтому она согласилась на брак с английским виконтом, заключенный по соглашению семейств. И переехала в Уэльс в старинное поместье с библиотекой, полной древних манускриптов. Впоследствии она изрядно пополнила эту удивительную коллекцию. Ею были написаны два трактата, посвященные тайнам женского естества, что по тем временам считалось почти равным защите докторской диссертации, причем она не работала телеведущей (или в аппарате центральной инквизиции).

— А твой дедушка, он кто?

— Фауст.

— Тот самый?!

— Ну да.

— Подожди, как это — дедушка, он жил-то когда… Это еще почти до Шекспира было. Кстати, а почему он не написал про Фауста? Чудный сюжет со множеством спецэффектов. Нет, по времени слишком далеко.

— Это я для удобства так говорю, — поспешно сказал внук, уже осознавший слишком большую разницу во времени между собой и дедушкой по земному исчислению. — Иначе пока я буду говорить пра-пра-пра… ты успеешь соскучиться! К тому же послушай, как патетически звучит — Да что вы знаете о моем дедушке!

— Да, на прапрапрапрадедушке эффект близкого родства теряется, а я как-то об этом и не подумала, — Грета заразительно рассмеялась.

— «Да что вы знаете о моей бабушке» — тоже звучит неплохо!

— Действительно, у меня та же история, моя родственница тоже далеко не прабабушка мне, она жила примерно в те же времена, что и твой предок.

— Так ты о нем знаешь?

— Его все знают. Так что тебе проще будет. Вот мою прабабушку незаслуженно забыли.

— Но в данном случае неизвестно, что лучше — скандальная ненаучная известность или почти легальное забвение с перспективой научного воскрешения. Да, конечно, дедушка накуролесил…

Получив звание бакалавра теологии и философии, а затем и доктора философии, Фауст-старший начал преподавать сам, став одним из известных странствующих ученых. Он много путешествовал по Европе, бывал и в университетских центрах — так, имя Фауста упоминается в списках профессоров славившегося своей вольностью Гейдельбергского университета за 1509 год, — бывал и при королевских дворах, где демонстрировал свои необычайные умения владыкам и вельможам. Современники вспоминали об этом иной раз весьма раздраженно. «Восемь дней тому назад в Эрфурт прибыл некий хиромант по имени Георгий Фауст, гейдельбергский полубог, истинный хвастун и глупец. Искусство его, как и всех прочих прорицателей, дело пустое, и такая физиогномика легковеснее, чем мыльный пузырь. Невежды восторгаются им. Я сам слышал в харчевне его вздорные россказни, но не наказал его за дерзость, ибо что мне за дело до чужого безумия!»

Грета оказалась профессиональным искусствоведом и историком, большой ценительницей старины. И тут же вызвалась показать Фаусту местные достопримечательности. Прогуливаясь по старому городу, Фауст и Грета дошли до моста, над которым возвышались мощные башни. Сразу за мостом увидели указатель «Philosophenweg» — Дорога философов. Кстати, на родной планете Фауста не было ни одного философа — точнее, был один, но, когда Фауст, как земной Филиппок, пошел на мотоскутере в школу, тот скончался от прямого попадания. Камнем из рогатки. Нечего было философствовать в кустах. Но на Земле популяция философов выжила и даже проложила свою тропу…