Вячеслав Шалыгин - Огонь, водка и медные... трупы

— Вывози, родимый! — крикнул капитан, плюхнувшись в пилотское кресло. — Бастурманцы, пристегнитесь!

— Мы теперь не бастурманцы, — заметил Професор, скептически осматривая убранство кораблика. — Мы граждане Федерации.

— Надолго ли? — усмехнулся Безногий.

— Там посмотрим…

— Куда летим?

— На Лохудринск, куда еще? — Горбун поковырял обивку пассажирского кресла. — Дерьматин?

— Нет, кожей тебе тут все обтяну! — фыркнул капитан. — Не лимузин же…

— Да уж…

— Не хочу на Лохудру, — снова заныл Курдюк. — Я не винова-ат…

— Можешь выйти, — спокойно предложил Зигфрид.

Толстяк тяжело вздохнул и замолчал.

Старт прошел без приключений, а когда визоры заднего обзора заметили подозрительную активность космодромных систем ПВО, было уже поздно. Безногий пристроил свой кораблик в кильватер большому каравану каких-то посудин, и КР-5 плавно вошел в портал «Б. Бастманч — Плевакино». Космический город Плевакино вращался вокруг звезды G4-567 в пределах прямой видимости федерального блокпоста «Расколбас Южный». Там было уже безопасно. Там были свои. Или не очень свои, но, во всяком случае, не бастурманцы…

— Агент Бляйман докладывает: капитан Безногий в компании двух подозрительных типов прибыл на Лохудринск, — выдал Сбондин как по бумажке.

— Выкрутился, значит? — Бандерский удовлетворенно хмыкнул. — Что я вам говорил?! И чем он там занимается? Впрочем, можете не отвечать. Естественно — пьет.

— Так точно. И это меня тревожит. Дело в том, что критические дозы алкоголя могут растормозить его память. Поставленные прибором «МКМ-1» блоки не рассчитаны на большую вино-водочную нагрузку.

— Ну и пусть вспоминает, — Бандерский удивленно поднял брови. — Что в этом плохого?

— Лучше бы он по-прежнему считал, что его память стер Злюхин. Это могло бы спровоцировать между ними новый конфликт. Чем больше неприятностей, тем больше шансов, что Яков сорвется…

— Да, да, я помню. Однако что мы можем сделать?

— Пока мы можем лишь наблюдать и ждать удобного случая. Злюхин пребывает сейчас в легком шоке. Он потерял очередное прибыльное предприятие и снова по милости Зигфрида. Я уверен, что, как только Яков выйдет из прострации, он затеет очередную аферу, и тогда мы снова подсунем ему капитана. Тут уж Злюхин не выдержит.

— Вы уверены?

— Почти. Все равно иного выхода нет.

— Хорошо, действуйте. Но осторожно. Этот Безногий, оказывается, еще тот субчик. Если он решит, что мы ему… не совсем друзья, все, что предназначалось Злюхину, полетит в нас. И это будут, прямо скажем, не розы или лавры…

— А про меня ты все помнишь? — с затаенной надеждой на ответ «нет» спросил Сема Пережевалкин.

За укромным столиком в его кабаке собрался своего рода «военный совет». Потягивая водку, здесь сидели Зигфрид, Професор, Курдюк с Зинкой Пропастью на коленях, сам Сема и его приятель доктор Пофиговский — главный специалист Лохудринска по абортам, венерическим болезням и циррозу печени.

— Помню, Сема, ты мне еще сотню малахаев должен, — печально ответил Зигфрид.

— Девяносто два, — вздохнул Пережевалкин.

— Фрагментарное выпадение памяти, — многозначительно взглянув на собравшихся, поставил диагноз Пофиговский.

— Как такое может произойти? — солидно, как ученый ученого спросил Професор. — Ведь если это послетравматическая потеря памяти, он все подряд должен забыть. Так?

— Посттравматическая амнезия, — доктор насладился звучанием умного словосочетания, — многообразна…

Зигфрид, восхищенный эрудицией Пофиговского, подлил ему еще водки. Доктор благосклонно кивнул и выпил, буркнув, как и положено врачу, «за ваше здоровье» (вроде как пожертвовал своим ради здоровья ближнего).

— Ты помнишь, чем тебя били? — уточнил Сема.

— Я вообще ничего такого не помню, — неуверенно ответил Зигфрид. — И синяков нет.

— Как же тогда эта… амено… зия? — удивилась Зинка.

— Вот и я говорю — как? — поддержал ее Професор.

— Значит, амнезия уважаемого капитана имеет иную этиологию, — снова блеснул доктор. — Давайте, сударь, проведем простейший тест…

— Давайте, — поспешно согласился Безногий, наливая ему еще полстакана.

— Год вашего рождения?

— Двадцать четыре два ноля.

— Девичья фамилия матери?

— Безрукова.

— А отец, стало быть, Безногий? Семейка… — ухмыльнулся Курдюк, за что тут же получил тычок в зубы от Зинки.

— Какого числа вы улетели с Лохудринска?

— Седьмого апреля.

— А прибыли на Бастманч?

— Девятого.

— Где вы были восьмого с девяти до одиннадцати?

— На Смердяево.

— Сколько причалов на астероиде Смердяево?

— Один…

— Шесть! — возразил Курдюк.

Зинка хотела снова шлепнуть его по жирным губам, но толстяк перехватил ее руку и преданно вылупился на Зигфрида.

— Вот вам и результат, — заявил Пофиговский, проглотив честно заработанные полстакана. — Вы не были на Смердяево.

— А где же я был?

— Либо где-то в другом месте, либо вообще — нигде.

— Как это? А груз, а менеджеры злюхинские? Их тоже не было?

— Не было, — доктор улыбнулся. — Это ложная память. Кто-то очень красиво промыл вам мозги, милостивый государь.

— А груз? — растерялся Безногий.

— А груз к вашему кораблю прицепили так же, как и «приняли на работу». В рамках ложной памяти. Вы помните, что это делали монтажники на Смердяево, а в действительности это сделали…

— Федералы! — грохнул ладонью по столу Професор. — Говорил же я — подвох!

— А что, такое возможно… ну, с мозгами? — удивился Курдюк. — А как?

— А берут такой здоровенный шприц, вставляют в ухо и ка-ак надавят на поршень! — Зинка вставила указательный пальчик толстяку в ухо и резко надавила.

Курдюк охнул и свалился под стол. Пропасть залилась звонким смехом, но Професор ее приструнил:

— Это, между прочим, опасный прием из арсенала войскового спецназа. Ты, случаем, там не служила?

— Ну что ты, милый! — Зинка ловко перебралась на колени к горбуну. — Или ты меня боишься?

Професор неожиданно покраснел и смутился. С его внешностью и страшным немигающим взглядом этот юношеский румянец не вязался. Однако основным объектом внимания был Зигфрид, и о професорском смущении все быстро забыли.

— Разработкой специальных приборов для манипуляций с памятью и личностной матрицей человека занимаются особые закрытые институты. Широкой общественности о них известно крайне мало, — пустился в рассуждения Пофиговский, — но сам факт их существования ни для кого не секрет.

Безногий неожиданно ощутил, что в голове происходит нечто странное. В его мозгу будто что-то забурлило, и мощное течение (с водочным запахом) вынесло на поверхность мысленного моря незнакомое словосочетание явно технического характера. Какое отношение оно имеет к теме беседы, капитан не понимал или не помнил, но отмахнуться от всплывшей невесть откуда подсказки не смог.