Андрей Лях - Синельников (сборник рассказов)

Открыл мне какой-то дядька начальственного вида, ростом метра под два, за спиной у него, в глубине, расположилась небольшая, но, похоже, веселая компания.

— Прошу прощения, — начал я, чувствуя себя полным идиотом. — Мужики, я только сегодня прибыл, определиться пока никуда не успел, не пустите переночевать? Или скажите, может, тут гостиница, или что-то в этом роде…

Дядька избавил меня от необходимости заканчивать фразу, попросту захлопнув дверь — я еле успел голову отдернуть. Впрочем, поиски мои тоже быстро пришли к концу, потому как меньше чем через минуту передо мной предстало Небесное Воинство.

Небесное Воинство — это ангелы, самые крутые ребята в раю. Все они писаные красавцы, носы у всех прямые, глаза серые, кудри вьются мелкими кольцами, брови вразлет, на подбородках — ямочки; одеты в золотые кольчуги на манер рыбьей чешуи, в красные плащи, а за спиной крылья — самые большие крылья в раю, на голове шлемы — тоже золотые и тоже с перьями. Являются они всегда, точно с неба валятся, с шелестом и ангельским дуновением.

Я и ахнуть не успел, как очутился в кольце этой гвардии, и какой-то ангел — различить их нет никакой возможности — грозно спросил:

— Какие проблемы?

Я стал объяснять, что вот, мол, такие дела, по не зависящим причинам оказался без жилья и документов, и нельзя ли… Но и эти дослушивать меня не стали, а подхватили под белы руки и понесли куда-то, да так лихо. Краткое время я стелился по ветру, как паровозный дымок, затем мы подлетели к Райским Вратам, и дальнейшее путешествие я продолжил уже один, проскакав в силу инерции по облакам, а Врата за моей спиной с лязгом захлопнулись, и внутри загромыхал, судя по всему, весьма солидный засов.

Наступила ночь, засияли звезды, и тут обнаружилась неожиданная особенность моей бессмертной сущности — она явственно начала подмерзать. Ни есть, ни пить, ни всего прочего мне не хотелось, но космический холод ощущался вполне конкретно. Сперва я прыгал и поеживался рядом с Вратами, надеясь неизвестно на что, потом принялся двигаться перебежками вдоль стены и боксировать с тенью. Все это мало помогало. Тогда я попробовал зарыться в облака, и здесь убедился, что мне не первому пришла в голову эта счастливая мысль. Из недр особенно привлекательной на вид тучки, похожей на русскую печь, раздался незнакомый голос:

— Эй, братан, подгребай сюда!

В неком подобии пещеры уютно устроились четыре человека. Двоих я разглядел плохо — какие-то смутные фигуры в полумраке — помню, валялись они, задрав ноги, как солдаты на привале, а ближе ко входу, в позе патриция на пиру, со вкусом разлегся чубатый парень с длинной шеей и оспенными рытвинами на лице, и чуть дальше — величественный старик с бородой и лысиной, как у Льва Толстого. Смотрели все вполне дружелюбно.

— Привет, — сказал я, усаживаясь. — А меня из рая вышибли. Только что. И на засов закрылись.

— Эка невидаль, — хмыкнул парень — он-то меня и позвал. Говорил он с каким-то едва уловимым акцентом. — Привыкай. Засова тоже не бойся — утром откроют, опять зайдешь… Ты, браток, как я понимаю, вроде нашего, без аттестата?

— Ну да.

— У Иннокентия был?

— Это кто?

— На регистрации, в очках такой, интеллигента из себя, сволочь, строит.

— Был. Велел ждать, пока документы придут. Впереди, говорит, вечность.

— Это точно, вечность, — кивнул чубатый. — Тебя как звать-то?

— Володя. Я из Москвы.

— А я Витаутас. С сорок шестого года тут околачиваюсь. Возле Кохтла-Ярве энкаведешник, морда вертухайская, пол-диска из «папаши» на меня не пожалел… вся ваша пятьдесят восьмая статья у меня на спине прописана.

— Так ты что же, из этих, из «лесных братьев»?

— Ух ты, — восхитился Витаутас, — в восьмидесятом в Москве про «лесных братьев» знают! Неплохо… Да, только это не рекорд. Вон Митрич, Тамбовской губернии — кстати, познакомься — с шестнадцатого года кукует, постановления от Иннокентия ждет.

Я поскреб в затылке.

— Здорово… Впрочем, оно бы и ничего, но уж больно зябко. Если так каждую ночь выкидывать будут, замерзнуть недолго.

— Зябко? — вступил тут Митрич — кроме внешности иконописного пророка, у нет оказался еще и шаляпинский бас. — Зелены вы, молодой человек, сейчас видно, что новичок. Теперь, доложу я вам, лето. Теплынь. А повернет на зиму — вот тут-то не приведи Господь. Про Цельсия забудете, по Кельвину мерить начнете, если понимаете, о чем я говорю.

— Что, еще хуже станет?

— Слабо сказано, слабо сказано, — махнул рукой Митрич. — Позвольте, Владимир — не имею удовольствия знать вашего отчества — дать вам совет, как старожил этих мест. Во-первых, попытайтесь найти кого-то из родственников, или друзей, или знакомых — да не из первого, ближнего круга, а второго-третьего, а по возможности, еще выше — пусть попросят за вас, тут подобные протекции весьма в ходу…

— Да как же туда пробраться? — растерялся я. — Там забор, и Небесное Воинство стережет…

— Вот с этими постарайтесь не ссориться. Строги. А пуще всего опасайтесь угодить к их начальнику, архангелу Михаилу…

— Чистый зверь, — вздохнул кто-то из тех, что сидели сзади.

— Да-с, этот церемониться не станет. Ко всему прочему, он еще временами не в себе, и такое может удумать, что не возрадуетесь. А во-вторых, батенька, буде представится такая возможность, попробуйте пристроиться к тому месту где дают нектар. Это в здешних палестинах великое благо и много, много способствует.

— Нектар?

— Жидкость такая, — вмешался Витаутас. — Гонят они ее из чего-то. Сто грамм — и полдня хоть горы двигать, хоть море по колено. Ни привыкания, ни похмелья. Райская штука. Одна капля…

Но что именно производит эта самая капля, мне так и не суждено было узнать.

Послышался знакомый шелест, ангельское дуновение, и пещера наша облачная развеялась под взмахами крыл Небесного Воинства; среди звезд грянул трубный глас: «У Врат Небесных засели, охальники? Прочь, бесстыжие!», и вся наша компания бросилась врассыпную. Нигде я с тех пор не встречал ни удалого лесного брата Витаутаса, ни премудрого Митрича.

Утром, едва отворились Златые Врата, я помчался к Иннокентию. Ангел четырнадцатой категории, как всегда, приветливо улыбался.

— Ваше превосходительство, — заговорил я (на это мое обращение он хмыкнул, но ничего не сказал), — сами понимаете, я тут человек новый… в деталях не разобрался. Возможно, есть какой-то способ ускорить ход моего дела… Я готов приложить все усилия… посодействовать насколько смогу… Не знаю, правда, чем, но готов от чистого сердца.

— Другими словами, — перебил меня Иннокентий, — вы предлагаете мне взятку?

Собственно, так оно и было, но я слегка струсил.

— Ну… не совсем. Я, например, могу писать — сочинял для студенческого театра… Могу рисовать — и довольно неплохо… Я грамотный сантехник, опрокинутые системы, то да се… Да много еще чего…