Андрей Лях - Синельников (сборник рассказов)

— … на сей раз с правого фланга, вот отсюда, на северо-запад — вот так. Как видите, здесь выявлено много укрепрайонов противника… — я величественно махнул рукой в сторону пестрых красных квадратов. Господи, да с кем же мы воюем? — Майор, я обращаюсь к вашему опыту и военной интуиции. У вас лучшая в дивизии карта, прямая связь с воздушной разведкой, вы один из самых грамотных офицеров… короче, владеете ситуацией. Прикиньте со всеми возможным обоснованиями три-четыре варианта переброски войск по этому направлению, набросайте схемы, обеспечение, поддержку… вы меня понимаете. И будьте готовы к совещанию в штабе. Во времени не ограничиваю, время пока есть, мы нуждаемся в очень серьезном подходе. Вам ясна задача?

— Так точно! — с неподдельным чувством отозвался дедушка Вольф.

— Ну и прекрасно. А пока отправляйтесь спать, это приказ — у вас утомленный вид, а мне нужны командиры с ясной головой. Немедленно, майор.

На этом туалетно-военный совет закончился и начался семейный. В кабинете у Старого Карла присутствовали: сам хозяин, естественно, Амалия, Брунгильда и я. Руди не пригласили по той простой причине, что Хельмут вообще не считал его за человека, Магду тоже в этом доме ни к каким серьезным решениям не допускали — для Старого Карла она была таким же представительским атрибутом как, скажем, его новый «майбах». Ну положено бизнесмену такого ранга иметь роскошный, хотя и выдержанный в строгом стиле лимузин, а также красавицу жену хотя бы с намеком на какой-то вес в обществе. Кроме того, Амалия считала, что в доме, где растут две девочки, необходима какая-то постоянная женщина, обладающая вкусом и знакомая с современными течениями. Для самого же Старого Карла, насколько я понимаю, первой и последней женщиной на свете оставалась его покойная жена Мария, и никаких других больше не существовало — впрочем, тема эта тщательно оберегалась и обходилась, и задать хозяину вопрос о прошлой и нынешней семейной жизни мог разве что бесповоротно отчаявшийся самоубийца. Но я бы и такому не советовал.

— Садись, генералиссимус, — прохрипел Старый Карл, усевшись на председательское место за своим аэродромного вида столом.

С голосом у господина Хельмута Ветте тоже большие проблемы. Строго говоря, никакого голоса у него нет вообще — тот, кому хоть раз довелось слышать достопочтенного адмирала Хэккета (или непрошибаемого генерала Раама), поймет, о чем я говорю. Колебания воздуха, которые производили голосовые связки Старого Карла, можно назвать хрипением, шипением, сипением — впечатляющим по мощи, вполне модулированным по тону, так что в отчетливости речи нет ни малейших сомнений — но голосом в общечеловеческом смысле слова это становилось лишь тогда, когда он орал во всю глотку. Легко догадаться, что мне случалось сталкиваться и с этой вариацией.

— Сегодня у нас вечер чудес, — громовым шепотом начал Старый Карл. — На семейном собрании присутствует чужой… обормот… Небывалые дела. Только одно и утешает — это сын Отто Штейнглица… Скажи спасибо своей фамилии…

Тут, без всякого стука и доклада, вошла Марта — уже без шприца и прочего снаряжения — и сказала:

— Спит как убитый. Без лекарств. Это первый раз за два года, — и ушла.

Старый Карл засопел.

— Бруно. Мы любим дядю Вольфганга. С ним обошлись несправедливо… но дело не в этом. Просто мы его любим. То, что он здесь — это нарушение закона. Мы идем на это. Терпим все неудобства.

— И еще это его ружье, — вставила тетя Амалия.

— Да. Его коллекцию оружия, конечно, вывезли… что при этом было… — Старый Карл покачал головой. — Но одного пулемета так и не нашли. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что это значит. Да, с патронами. Все эти годы мы надеялись… — он вдруг вновь ударил ладонью по столу. — Вонючие психиатры, шарлатаны, дерьмо собачье, светила, мать их за ногу!

— Хельмут, — остановила его Амалия.

— Да знаю я! — вскипел Старый Карл, и живая нотка баса акульим плавником прорезала море шипа и хрипа. — Двадцать лет, чертова уйма денег, дурацкие санатории, заумные разговоры — все псу под хвост, и вот приходит мальчишка!..

— Бруно, — сказала тетя Амалия, — мы тебе очень благодарны.

— Да, — нехотя согласился Старый Карл. — Короче. Я уезжаю на десять дней, и потом сразу возвращаюсь сюда. Мы просим тебя… присматривать за Вольфгангом, поконтролировать его, что ли… Само собой, мы готовы заплатить… в разумных пределах.

Тут я преисполнился театрального достоинства.

— Дядя Хельмут. Я все сделаю, и не надо никаких денег, — и посмотрел на Брюн. Она очень мило смутилась.

Старый Карл погрозил мне своим страшенным пальцем шахтерского вида:

— Бруно, смотри, паршивец, Брюн нам как дочь! — но интонация, к величайшему моему изумлению, вышла какая-то осторожная и звучала в ней едва ли не надежда. Это как же понимать? Ладно, продолжим.

— Кроме того, дядя Хельмут, я принимаю ваше предложение — согласен работать у вас дизайнером. Стол, компьютер и свободный график. Мммм… обязуюсь не злоупотреблять.

— Хм, — сказал Старый Карл. Черт, один этот звук произвел бы фурор среди фанатов «Звездных войн». — Вернусь, поговорим. Ты видел «девятку»? Зайди к Кесслеру, он покажет. Раскинь мозгами, что к чему. Твои щечки вокруг целика понравились в министерстве. Разумеется, фрезеровка, дорого, но если они согласны платить…

— Хельмут, здесь не техсовет, — снова вмешалась матушка Амалия.

Как-то так вышло, что провожать меня пошла Брюн, и вместо парадных дверей мы почему-то оказались у дверей ее комнаты, в красноковерном коридоре над поворотом лестницы.

— Брюн, — сказал я, — у меня к вам одна глубоко интимная просьба.

— Да неужто?

— Меня совершенно пленила одна деталь вашей внешности. Пальцы. На ногах. За всю жизнь не встречал такой красоты. Вы точно в родстве с египетскими фараонами. Все одинаковой длины… словно сейчас из Каирского музея. Можно их увидеть еще раз? А то я не усну.

На мгновение глаза у нее стали как у четырнадцатилетней девчонки, она стряхнула с ноги тапок с плюшевым медведем и продемонстрировала свои феномены, даже кокетливо пошевелила ими, и после этого посмотрела на меня так, что в голове у меня перегорели все пробки и поднялись все шлагбаумы. Я качнулся вперед и обнял ее.

— Брюн, не стану скрывать — одних пальцев мне мало.

— Так-так, — произнесла она задумчиво, и ее рука осторожно легла мне на спину. — Вот уж действительно: дай Бруно Штейнглицу палец — он заберет все остальное… Бруно, вы уверены в том, что делаете?

— Уверен, но боюсь.

— Чего же?

— Брюн, я же не совсем идиот. Я вижу, что вы очень необычный человек. И я боюсь сделать что-то не так и все испортить.

— Пока бояться нечего, — вздохнула она, подняла голову, и дальше какое-то время мы увлеченно целовались.