Лана Туулли - Алхимические хроники

В ответ Хрумп презрительно сплюнул на пол и пообещал, что от него никто ничего не дождется.

Инспектор Клеорн посоветовал Хрумпу выбирать выражения в присутствии дам. Пелаверинец зло зыркнул на довольную собой мэтрессу и, что удивительно, нашел в себе силы промолчать. Клеорн хмыкнул, оценив осторожность пойманного преступника. Умеет мужик проигрывать, признал в глубине сыщицкой души Клеорн. Мигом понял, что шансов практически никаких, даже оказывать физическое сопротивление не стал. И хорошо. А то сержант ему физиономию бы расцветил…

Тут знаменитый Воровской Нюх дернул Клеорна за оба пышных уса и велел еще раз присмотреться к лицу задержанного.

— Сударь, а что это у тебя на подбородке?

— А что у меня на подбородке? — не понял Хрумп.

— Мэтр Лео, проверьте, пожалуйста.

Мэтр Лео подошел к преступнику, наклонился, чтобы лучше рассмотреть тонкую полоску синяка под лицом Хрумпа. Клеорн еще раз — на секунду зажмурившись от удовольствия — подкрутил ус.

— Кто это тебя так ударил, болезный ты наш? — ласково спросил сыщик Хрумпа. — Книжной обложкой да прямиком снизу в челюсть? — и не менее ласково посмотрел на Далию, полагая, что алхимичка поймет намек.

Далия задумалась буквально на долю секунды:

— Разумеется, тот, кто идентичным ударом нанес аналогичный ущерб мэтру Лео! Посмотрите, у него такой же синяк, и почти в том же самом месте!

— Мэтресса, — удивленно проговорил маг, — вы что…

— Вернемся к мотивам преступления, — постучал карандашом по столу Клеорн. Все-таки мэтресса — ужасная женщина! Хочет делать вид, что не помнит, как «одарила» Лео — ее дело, но зачем выгораживать того, кто на нее нападал? Сыщик добавил металлических нот в свой голос и с еще большей суровостью потребовал, чтобы ему сей же час объяснили, почему и зачем Хрумп — пункт первый: проник в библиотеку. Пункт второй: зачем туда же проник второй посторонний. И пункт третий: что не поделили Хрумп и тот, другой, что в итоге получился труп господина из второго пункта в помещении из пункта первого.

Как по заказу, в дверь постучали, и ворвался Рудольфус. За его очками горел огнь праведного мщения.

— Он, — заявил с порога студент, тыча пальцем в Хрумпа. — Подбивал меня украсть для него книгу! И не одну, а целых четыре дюжины! Я требую, чтобы этого человека четвертовали!

— Мы учтем ваши пожелания и показания, молодой человек, — пообещал Клеорн. С немалыми усилиями охранники выпроводили из кабинета взбесившегося агнца от медицины, оставив главных действующих лиц разбираться между собой.

— Итак, книга. Я заинтригован, — сообщил Клеорн. — Я, грешным делом, уверен, что подобные тебе «специалисты» книг не читают в принципе. А вы что скажете, мэтр Лео?

— Поддерживаю. — Потом мэтр Лео спохватился, что, может быть, ведет себя как-то не правильно, и он склонился к уху начальника и прошептал сдавленным шепотом: — Инспектор, а что, я теперь изображаю мага-менталиста? Умоляю, не требуйте, чтобы я пытался воздействовать на мозг подозреваемого! У меня не получится! Тараканов потом год будем выводить!

— Успокойтесь, мэтр. А вы что скажете, мэтресса?

Далия внимательно изучала красно-зеленую потрепанную книжку. Потом с усилием сжала обложку, резко распахнула… Книга раскрылась на развороте, залитом чернилами.

— Мэтр Лео, — повелительно приказал Клеорн, но Далия его опередила, предложив позвать специалиста. Пока сержант разыскивал мэтра Арчера, Хрумп зло буркнул:

— Всё равно ничего не докажешь, начальник. Мало ли кто когда чернила туда бухнул, я тут ни при чем.

Клеорн дипломатично промолчал. Под усами играла довольная ехидная улыбочка.

Мэтр Арчер принес с собой амулет, который вытянул разлитые чернила со страницы, и инспектор Клеорн с мэтром Лео склонили головы над ровными строчками. Автор этого послания явно считал, что чем больше усилий приложит читатель — тем лучше дойдет до него содержание. Поэтому писал он очень мелкими буквами и очень плотно. Инспектор Клеорн с благодарностью принял предложенную Далией лупу.

— «Я, Саттертуэйт Эркюль Донатей Симон Огастус Уинтерсдорф Пункер, пребывая в здравом уме и твердой памяти…» — прочитал сыщик первую строчку.

— Гад, — прокомментировал Хрумп. — Сволочь последняя.

— «… сим объявляю свою последнюю волю. Наблюдая за своими детьми и внуками, я с течением лет пришел к выводу, что оба моих сына, дочь и все восемь внуков, коих выше перечислил поименно, не проявляют в делах и жизненных обстоятельствах ни практической смётки, ни упорства, ни воображения. Вина в сём печальном факте моя и только моя — став отцом семейства в достаточно зрелых летах, я не мог нарадоваться на своих чад, потворствуя их желаниям и выполняя любые прихоти. Увы, плоды неблагоразумия созревали долго, и только сейчас мне стало ясно, что это леность, и…» Короче, бла-бла-бла по поводу того, чем дети и внуки его разочаровали. Дальше. «Больше всего меня огорчает наплевательское отношение моих детей и внуков к людям, посвятившим свою жизнь благородному делу познания макроэрг…мэрг…»

— Макроэргического пространства реальности Вселенной, — подсказала внимательно слушающая Далия. — Не отвлекайтесь, я потом как-нибудь объясню с диаграммами, что означает этот термин.

— Ага… Итак… «Поэтому я хочу, чтобы мои дети и внуки, а в последствии и правнуки, доказали, что достойны получить все те сокровища и блага, которые я скопил за долгую жизнь. Я оставляю им в пользование и равное владение дом, который построил, и небольшую сумму на расходы в течение года. Всё остальное я завещаю тому, кто отыщет это завещание и сумеет правильно им распорядиться. Пусть всё начнется там, где когда-то завершилось. И пусть богатства земные достанутся тому, кто умеет читать следы истины и мечтать о невозможном». Конец, — с удивлением добавил Клеорн. Перевернул лист, следующий, открыл книгу с начала… — Это дневник. Здесь каждая запись имеет дату, первая запись сделана десять лет назад, последняя — от позапрошлого года, но никакой другой информации по завещанию, кажется, нет…

— И откуда в старике столько дерьма?! — еще раз плюнул Хрумп. — Не мог сразу сказать, что куда заначил…

— В «Офелине, убийце поневоле», принц спрашивает: «Кто мог подумать, что в старике окажется столько яда?», — задумчиво произнесла мэтресса. — Да-а… что уж скажешь. Старик до последнего верил в своих потомков.

— Почему вы так думаете? — спросил мэтр Лео. Мэтресса пожала плечами:

— Совершенно очевидно, что эти слова совершенно ничего не значат — для тех, кто не знал господина Пункера. А его дети или внуки, которые знакомы с обстоятельствами его жизни, привычками и любимыми метафорами, вполне могли бы догадаться — если бы взяли на себя труд прочитать, как их дед советовал, его книги и дневники. Печальная история. Хотя… Если рассуждать логически, то кто-то ведь из детей и внуков просто должен был выполнять часть завещания старого Пункера — привезти в Кавладор, в наш Университет завещанные книги и дневники. Знаете, господа, — мэтресса Далия сделала многозначительную паузу. — Я не удивлюсь, если один из его внуков всё же заинтересовался рукописями деда.