Лана Туулли - Алхимические хроники

— Откажись.

— Не могу. Это родственник… не мой родственник, — поспешил пресечь все подозрения господин маг, — а, понимаешь, мой молочный брат — сын моей кормилицы, когда-то имел несчастье жениться, завести детей, вот его внучка, в свою очередь, вышла замуж за двоюродного брата сына бабушкиной…

— Лучше скажи, что родственник, — посоветовала мэтресса.

— Хорошо тебе говорить! Не тебе же ему мозги промывать!

— А хоть бы и мне, — легкомысленно махнула рукой Далия. — Что, думаешь, я сяду в лужу? В крайнем случае — составлю компанию твоей замечательной четвероногой магии…

— Четверошаговой! тьфу, четвертьногОвой!.. тьфу, из чего вы вино делаете… Чтобы какая-то, — брезгливо наморщив нос, протянул полуэльф, — человеческая Алхимия посмела тягаться с магией!..

— Не какая-то! — рассердилась Далия. — А сапиенсология! Зря смеешься, — холодно добавила она, посмотрев, как весельчака Лотринаэна снова разбирает хохот. — Давай сюда твоего подопечного — я ему мозги вправлю! Если найду, — на всякий случай оставила себе лазейку мэтресса.

— читала Джоя, и Напа Леоне вдохновенно внимала литературному шедевру в стиле Сумрачного острова Дац:

Господин Монгел ссутулился, нахохлился, спрятался за воротником и потому казался еще меньше, чем он был на самом деле. Голова его тряслась, карие, на выкате, глаза смотрели на мир жалобно и обреченно, руки крепко держали одна другую и тоже тряслись, загнанные под кресло ноги тоже время от времени начинали выстукивать чечетку, и вообще — господин Монгел являл зрелище безрадостное и несчастное.

Даже Гринч в расцвет запоя не выглядел таки жалким, — подумала Далия. — А ведь, судя по костюму, Монгел — человек не бедный, на голодающего не тянет — разве что голодает по собственной воле, чтобы вызывать побольше сочувствия и участия. Интересно, что с ним такое случилось?

— Понимаете, — прошептал господин Монгел, справившись с приступом паники, которую спровоцировало приглашение Далии присаживаться в кресло и рассказывать о своих бедах. — Я убил свою жену.

— Это ужасно, — искренне посочувствовала Далия и жертве, и преступнику.

— А когда утром, за завтраком, я рассказал ей подробности преступления, она вспылила и ударила меня сковородкой по темечку. Вот сюда, — господин Монгел наклонился и предоставил мэтрессе для изучения свою голову — с едва намечающейся лысиной, пока еще закрытой редкими русыми, в мелких кудряшках, локонами. Из-под прядей выглядывал желтовато-зеленоватый след старого синяка.

— Угу, — только и смогла, что кивнуть, Далия. — Продолжайте, я вас внимательно слушаю.

— А потом моя дражайшая госпожа Токиата пожаловалась своей матушке, госпоже Ребекке, и она спустила на меня сторожевую «потухшую» саламандру. [6] «Потухшие» саламандры — естественные гибриды саламандры огненной (магическое животное) и пустынных варанов. Крупные ярко окрашенные ящерицы — до полутора локтей в высоту, в длину — до 4–5 локтей (отдельные экземпляры до 7 локтей в длину). Теплолюбивы, хорошо поддаются дрессировке, никакими магическими способностями не обладают. Она укусила меня вот сюда, — господин Монгел задрал рукав и предъявил след укуса на предплечье. — Это было шесть дней назад, — уточнил страдалец, на случай, если мэтресса вдруг захочет знать подробности. — А четыре дня назад мне приснилось, как я убиваю нашего соседа, который торгует зеленью и овощами.

«Приснилось»?!! Так весь этот бред ему снится! О боги, слава вам — глубоко в душе возликовала Далия. — Это не натуральный маньяк, это всего лишь тихий безобидный псих… У сапиенсологини будто гора с плеч свалилась.

— Когда я рассказал ему, как душил его несвежим укропом, он как-то очень странно на меня смотрел, — продолжал повествование господин Монгел. — А вечером, когда я возвращался со службы, за мной вдруг погналась длинная черная, в желтую крапинку, змея, и укусила меня, сейчас покажу… — пострадавший поднялся и принялся расстегивать поясной ремень.

— Нет-нет, — едва не запаниковала Далия, — я верю вам на слово!

— Спасибо, мэтресса, — тихо пролепетал господин Монгел. Помолчал и грустно-грустно посмотрел на госпожу сапиенсологиню: — Что мне делать, мэтресса? Я чувствую, что делаю что-то не так, но вот что именно?

— Гм… — потанцевала бровями мэтресса. Покрутила карандаш. — А зачем, собственно, вы рассказываете тем, кто стал «жертвами» ваших снов об этих… э-э… фантазиях?

— Как же иначе? — испугался Монгел. — Отец Джером, священник Ордена Отдохновения Ночного, мне так посоветовал еще в детстве. И я неукоснительно соблюдаю его предписание — иначе, если я не расскажу, а с человеком вдруг беда какая случится, ведь грех на мне будет! Нет, я рано утром, как проснусь, сразу же иду и всё рассказываю…

— Похвально, — задумчиво ответила Далия. — Так что, получается, что у вас подобные кошмары бывают частенько…

— Не кошмары! — встрепенулся господин Монгел. — Нет, что вы, мэтресса! Это совсем не кошмары! Я обожаю свои сны! В них всё такое красивое, яркое, будто… будто я сижу в театре и смотрю занимательную пьесу! Или еще лучше — будто я сам играю на сцене! Какие захватывающие монологи я произношу! Мои жертвы столь изысканно красиво молят о пощаде! Вы не поверите, мэтресса! когда я давеча сбросил свою супругу в Алер, предварительно привязав ей к ногам подушку, которую ее матушка подарила нам на бракосочетание — вы не поверите, мэтресса, какое было лицо у моей дражайшей Токиаты! Такое возвышенное, такое вдохновенное, тонкое и прекрасное!..

— О… вот как…

Путем кропотливых расспросов мэтресса Далия установила следующее. Во-первых, все жертвы снов господина Монгела — люди, гномы и кентавры, которых он хорошо знает. Члены семьи, родственники, кумовья, сваты, седьмая вода на киселе — но чаще все-таки жена и теща. Дети — два сына и две дочери, были героями сновидений крайне редко, и обычно в качестве помощников, подавая папеньке веревки, чтобы связать жертву, или что-то в этом роде. Вторую по частоте убиваемости группу составляли купцы, лавочники и приказчики, которые или служили вместе с Монгелом (тот трудился счетоводом при Министерстве Золота и следил за расходами на некоторые секретные статьи государственного бюджета — то ли на выплавку пушек, то ли на обновление гардероба королевы Везувии, Далия не поняла). Пациента очень смущала недавно обнаруженная закономерность: стоит лавочнику обсчитать Монгела хотя бы на ломаный грош — всё, ближайшей ночью смотри сцену удушения, утопления или даже вообще нечто такое, о чем при дамах упоминать неприлично.