Лана Туулли - Алхимические хроники

— Мэтр Лотринаэн, — сухо обратилась Далия к магу, — будьте любезны напомнить, когда и при каких обстоятельствах я озвучивала вам разрешение наносить столь ранние и конфиденциальные визиты в мои апартаменты?

— Ой, апартаменты! — захихикал полуэльф, нарочито рассматривая содержимое комнаты, в которой обитали Далия, комодик, сколоченный наспех шкаф, деревянная доска, обозначавшая письменный стол, полочка с книгами, кружевная занавеска, горшок с погибшей геранью и умные мэтрессины мысли. Нерв в нем существенно успокоился, а потому вернулась извечная эльфийская утонченность во вкусах и снобизм — в оценках. — Ладно. Не будем о грустном. Я, собственно, прилетел по делу. Тебя в Министерстве Чудес ждут. Принцесса примет тебя в одиннадцать.

— А в двенадцать я должна быть на конференции! — всполошилась алхимичка. — Как же всё успеть! И что за день сегодня суматошный выдался!..

День действительно был необычным. Астрологи любят предупреждать, что иногда, раз в столетие, планеты складываются в сложные комбинации и излучают на грешный мир совершенно особые флюиды — заставляющие китов уныло бродить по суше, кентавров — соревноваться в скорости с черепахами, а варваров — осваивать письменность. Вот и в восемнадцатый день месяца Паруса, — если верить предсказаниям мэтра Нюя и его гвардии астрологов, разумеется, — гигантская вселенская механика, скрежеща орбитами, выстраивалась, чтоб произвести на судьбы алхимиков Университета королевства Кавладор сверхмощное воздействие.

Зафиксируем важнейшие этапы сего процесса.

8.51. Напа Леоне Фью, по-прежнему в шлеме «Змеиная Голова», но уже прикрывшая панцирь черным плащиком, который, при желании, может показаться похожим на классическую алхимическую мантию, врывается в Университет — с конкретной целью пробраться в общество Королевских Археологов. Пробегает до зала заседаний Большого Совета и присоединяется (в математическом смысле) к толпе мэтров и мэтресс, собравшихся обсудить новейшие открытия забытой Империи Гиджа-Пент.

Большой зал сегодня украшает портрет мэтра Симона — великого, просто величайшего историка (и потрясающего хитрюгу, но тссс! Далия велела помнить о конспирации!!!), а также кислая желтая физиономия мэтра Никанта, приветствующего гостей. При виде Напы мэтр желтеет еще больше, Напа же при виде Никанта хмурится, и они расходятся, взаимно отталкиваемые, как два отрицательных магнита.

9.04. Конференция должна была начаться еще четыре минуты назад. Увы, у этих людей вечно что-то задерживается. Напа вытягивает голову, чтобы хоть что-то увидеть поверх спинок кресел; потом не выдерживает и лично отправляется на разведку.

По пути натыкается на мэтра Неко, и чувствует, как холодную гномью голову подтапливает вспышка расизма: алхимик-кентавр, беседующий с кавладорскими коллегами, радостно махает хвостом из стороны в сторону, и этот самый хвост бьет Напу по лицу и около только так.

Пока Напа справляется с собой, по залу шелестит слух, что еще не все Важные Персоны прибыли, поэтому начало заседания откладывается. У гномки чешутся руки, вспоминается секира, оставленная в каморке «Алой розы», и, с неудовольствием, местные кавладорские законы относительно ограничения использования вооружения в целях самообороны. Надо срочно чем-то заняться. Только вот чем? Где бы что-нибудь сломанное и спешно нуждающееся в починке, заточке или реконструкции раздобыть?

9.23. По залу заседаний пробегает электрической искрой приятная новость. Вы слышали? Университет почтил высоким визитом сам принц Роскар!

9.38. И вот принц Роскар появляется в зале Большого Совета. Неуклюжий без лошади и доспехов, богатырь скромно косолапит в президиум, мэтр Григо, сияющий, как новенький чайник, усаживает дорогого гостя в кресло председателя. По воплю мэтрессы Долли все дружно принимают высокоученый вид, разбегаются по своим местам, и конференция начинается.

9.39. Мэтр Григо встает за кафедру и заводит приветственную песнь. То есть речь.

9.42. По залу прокатывается что-то плотненькое, квадратное, очень целеустремленное. «Гоблин?» — всполошились в первых рядах. «Сфинкс, сбежавший из Министерства Спокойствия на прошлой неделе!» — хватается за сердце госпожа Гиранди. Нет, это всего лишь Напа Леоне Фью, чуток задержавшаяся по физиологической гномьей надобности.

10.17. «…Можно сказать о значении археологических исследований и поисках Утраченной Империи Гиджа-Пент многое, но я не смею более злоупотреблять вашим вниманием», — заканчивает официальный монолог господин ректор. Слышатся аплодисменты, мэтр Григо скромно покидает кафедру и спешит объяснить все сложные слова своего выступления принцу Роскару. Принц скучает и с тоской смотрит в окно, где сияет знойный летний день, шелестят листочками натуральные кавладорские дубы, а не только их алхимические аналоги, поют птички и каркают вороны, знаменуя смену атмосферного давления.

10.18. На кафедру вскакивает мэтр Никант и начинает объяснять, что он понимает под словом «исследования», «история», «пропажа» и, в частности, какое личное отношение имеет к Империи Гиджа-Пент. Оказывается, двоюродная пра-прабабушка Никанта была родом из Перуэллы, которую и основали потомки имперцев, и по праздникам готовила по старинному рецепту настоящий гиджийский плов! Вегетарианский, естественно.

10.19–10.35. Принц Роскар скучает. Зевает. В президиуме мэтр Григо шепотом советуется с мэтрессой Долли, а не уговорить ли им госпожу Гиранди станцевать восточный танец живота, чтоб немного расшевелить интерес его высочества к Алхимии. Мэтресса Долли категорически отказывается, прорывается на место докладчика и заводит свою речь. О смысле научных изысканий. Госпожа Гиранди уныло, но добросовестно протоколирует.

10.48. Мэтр Григо придирчиво рассматривает присутствующих мэтресс. увы, Далия обещала быть только после полудня, а остальные… Перспективнее всего на роль одалиски — и в плане внешности, и в плане танцевальности животика — мэтресса Юлали (Академия Под Открытым Небом, королевство Фносс). Жаль только, кентавресса принца вряд ли заинтересует… Хотя… Может, не зря Роскар так пристально гидр изучал, может, и прочую экзотику Страны Химер не откажется попробовать?

Пользуясь малым ростом, Напа Леоне уже давно пробралась к выставленным вдоль противоположной от входа стены наглядным иллюстрациям — картам, схемам, картинам и прочим изображениям Эль-Джаладской пустыни и теперь добросовестно копирует расположение тропинок, колодцев, верблюжьих стоянок, селений, лагерей кочевников и отдельных пальм с видами на Иберру, Пентийское море или Вечную Империю Ци.