Игорь Парфенчук - Однажды ранней осенью

– Вот это да! Техника класс! Такая только у нас может быть. Мужики, а может я проверку прохожу? Наркотиками меня накачали?! У меня галлюцинации. Вы кто? Я вас совсем не знаю. Я вам ничего больше не скажу. Передайте товарищу полковнику, что я не нарушу присягу!

– Ладно, ладно! Не очкуй! Братишка поехали, а то у нашего друга башку после пьянки начало сносить!

До вокзала добрались минут за пять. Сема пялился в окно. Наверно не узнавал ландшафт. Пытался что – то спросить у нас, но строения мелькали так быстро, что ход его мыслей не успевал за сменой картинок. Подъехали прямо к пассажирской платформе. Чтоб не шокировать Сему неизвестной ему банкнотой, я прикрыл собой Сергея, когда тот расплачивался.

– Сдачи не нужно! Обожди нас, мы быстро!

Помогли Семену выбраться из машины. Взяли его под руки. Довели до дверей здания бывшего КГБ. Вокруг никого.

– Стучись, – посоветовал я, – может кто откроет.

Стало светать. Я с удивлением посмотрел на небо. Может показалось? Прожектора на станции включили? Да нет – действительно светает! И тепло на улице! Дождик не прекратился, но очень потеплело. Странно!

– Игорь! – чуть ли не прокричал Сергей, – быстро уходим!

– К чему такая спешка, Сергей!

– Быстро уходим! Посмотри на часы и календарь на здании вокзала.

Я поднял голову и с ужасом увидал время и дату: 4.30 20 июня 2010 года!

– Помнишь, я тебе говорил: возможно, здесь на вокзале какое – то искривление пространства. Время иначе течет! Быстро уходим отсюда, иначе нам несдобровать! Такси! Такси исчезло! Ты видишь! Давай бегом отсюда!

Мы что духу припустились бежать прочь от вокзала. За считанные секунды пересекли привокзальную площадь, добежали до ближайшего перекрестка. У светофора стояло наше такси, ожидая разрешающего сигнала.

– Быстро прыгай на заднее сиденье, – прокричал Андрей, – я спереди!

Я и сам все понимал. Промедление грозило нам неприятностями.

– Старые знакомые? А куда это вы исчезли? Я только развернулся, посмотрел в зеркало, а вас и след простыл!

– Брат, довези побыстрее, еще полтинник накину!

– Я посмотрел на Сергея: ничего не перепутал – полтинник ТАМ ничего для нас не стоил, а здесь это немалые деньги. Но Сергей предупредительно поднял ладонь, вероятно предупреждая меня молчать.

Такси тихо въехало во двор моего дома. Стараясь не хлопать дверцей, я быстро вышел. Обернулся, махнул Сергею на прощанье рукой. Скорее домой. Продрог и промок.

Быстро взбежал по ступенькам на свой этаж. Осторожно открыл дверь. Свет в коридоре не включал. Придерживаясь за стену, снял туфли и попытался незаметно проскочить в свою комнату.

– Ты где был? – донеслось из темноты, – ты же говорил что на часок прогуляться идешь? Я волнуюсь, дети долго спать не ложились. Тоже за папу беспокоятся. Что друзей встретил, и банку дали?

Нехороший, злой голос! Нужно готовиться к объяснениям. А что сказать?

– Свет включи! Е мое! А что это с тобой?! Что ты на себя напялил? Посмотри все мокрое! Заболеешь гад! Быстро под душ! Потом поговорим.

Потом – это хорошо. Главное чтоб накал спал. Я пулей прошмыгнул в ванную. Душ хорошо, но полежать в горячей воде – это лучше. Набрал воду, разделся, закрыл глаза, нырнул, задержав дыхание. Красота! На поверхность не хотелось. Но пора. Открыл глаза. Странно: пока помню все. Все, что было в недавнем восьмидесятом. Сергей, ресторан, такси. Вот вещи грязные в углу лежат. «Тинейжер», это ж надо было такое придумать! Хотя, нужно признать, на тот момент это был хороший ход. Годы юношеские. Тело щуплое. Рельеф – моя гордость, еще не появился на груди и животе. Это все армия! Солдаты улучшали свою физическую подготовку, а командир должен быть на высоте! Не пропускал случая подкачаться. Я напряг мышцы и скосил глаза вниз. И от страха моментально сел, ощупывая тело. А что это?! На всю грудь у меня отпечатался Брюс Ли!

Я схватил мочалку, намылил и до боли стал тереть тело. Смыл, еще намылил. Тер до покраснения кожи. Не смывается!

– Ты что там притих? Тебе не плохо?

– Обожди! Обожди! Все нормально!

Но было поздно – Ира зашла в ванную. Наступила гробовая тишина. Сердце бешено колотилось.

– Я звоню маме. Ладно детям мало времени уделяешь, ладно ночами где – то шляешься, ладно банку с друзьями даешь, но смотреть сквозь пальцы на выжившего из ума мужа я не могу! Ты что идиот? Тебе что, двадцать лет и ты решил себе тату на все тело сделать? Кому ты хочешь его демонстрировать! И какое тату? Да ты просто сумасшедший! Сдвинулся по фазе у себя на работе вместе со своими психами. Что это, я спрашиваю?!

Слов небыло. Попытался объяснить подготовкой к очередному самодеятельному спектаклю, но не получилось. Ира хлопнула дверью и выбежала из ванной: – Придурок конченый!

Спалось плохо, мучили кошмары. Особо достал последний сон, приснившийся под утро: я и Сергей стоим на сцене в стрип – клубе для женщин. Оба в красных приспущенных джинсах Вранглер. Без трусов. Анфасом к женскому немолодому скопищу. В передних рядах терапевт Галина Николаевна, эндокринолог Полина Петровна, и затесавшаяся в старческом коллективе – сестра – хозяйка Лора. Исполняем свой коронный номер – раздевание с проворотом. В зале сплошной гул. Бабушки беснуются, пытаются прорваться к сцене. Хотят порвать нас на части. Из динамиков грохочет песня «Машины времени» «Вот, новый проворот, что нам на несет, трюсель или жоп, радость или злость, и не разберешь, пока не провернешь».

Два здоровенных лба – капитан Харченко и лейтенант Зверев, он же Сема, используя завхоза Илью Ефимовича как щит, еле сдерживают напор. Действие достигло апогея. Джинсы упали к ступням. Разворот. В зале мгновенная гробовая тишина. Вот она кульминация! Мы фасом к залу. Но не тут – то было – наши интимные места прикрыты очками – капельками. В зале вой разочарования. Бабушки прорвались к нам. Пытаются присвоить себе наши очки. А мы не сдаемся. Отбиваемся. Сергея затянули в зал, а меня повалила на сцену Лора и своей пилочкой для чистки ногтей начала наносить тату в виде лица Брюса Ли.

Проснулся в холодном поту, держась за интимное место со словами: – Очки! Отдайте очки! Горела грудь, натертая накануне мочалкой, но отмывание помогло – Брюс Ли из коричнелицего превратился в бледнолицего и утратил левый глаз вместе с ухом.

– Это хорошо, – подумал я, – процесс очищения пошел. Через неделю не останется и следа.

Остаток выходных провел с семьей. Искупал вину перед ячейкой общества. Водил дочь на гастролировавший зоопарк. Когда подвел ее к клетке с обезьянами, внезапно вспомнил Борю Бубнова по прозвищу Бубоин и капитана Харченко, который выбил из под меня стул, и у меня сразу испортилось настроение. На этом все мои воспоминания оканчивались. Не мог взять в толк, почему и когда я мог оказаться там с ними в одной компании. По возвращению домой с сыном изготавливали модель парусника – двухмачтовый бриг. К часу дня сварил украинский борщ. Вместе пообедали. За столом дал торжественную клятву: в дальнейшем не впутываться ни в какие авантюры. Уделять больше внимания семье и наладить отношения со всеми сотрудниками больницы. Жена клятву условно приняла и вынесла мне последнее китайское предупреждение.