Татьяна Устименко - Хроники Рыжей (Трилогия)

Демоница довольно осклабилась:

– Ну что, вот ты и попалась, дерзкая выскочка! Умоляй меня о снисхождении, и, возможно, тогда я убью тебя быстро.

Гневно сузив глаза, я посмотрела на нее в упор, стараясь разобраться – так ли уж сильно я ненавижу ее на самом деле? Наверно, мне стало ее жалко: она судорожно пыталась не выдавать овладевшей ее сердцем паники и осталась совсем одна. Ведь она и так уже лишилась всей своей семьи: двоих братьев убили мои друзья, а третий – наиболее сильный и умный, казавшийся столь надежным и преданным – совершил самое худшее из предательств, полюбив врага. Сейчас она уже не производила впечатления прежней могучей волшебницы, уподобившись напуганной маленькой девочке – бледной и потерянной. И в глубине души я признавала: да, я смогу простить зло, причиненное ею людям, если Ринецея раскается и исправится. Ее мертвенно–серое лицо утратило ранешнюю сказочную красоту, теперь вызывая только жалость видом усеивающих его трупных пятен и каплями черной крови, сочащейся из глаз и ноздрей. Видимо, срезанная с Аолы кожа так и не прижилась полностью, доставив демонице больше хлопот и неудобств, чем радости и выгоды. И я заговорила с нею очень мягко, совершенно позабыв об осторожности.

– Сестра, – сострадательно позвала я, протягивая к ней миролюбиво простертые ладони, – видишь, мое оружие вложено в ножны. Приди в мои объятия. Забудем вражду и объединим наши усилия в борьбе против общего врага. Раньше я не верила, что жестокие люди способны исправиться, но ты – ведь ты же моя родственница, сестра моего супруга… Ты не такая…

– О нет… – патетично всхлипнула Ринецея, – о нет…

И тогда я придвинулась еще ближе к ней, обезоруженная ее слезами…

– О нет, – вдруг глумливо зарычала демоница, ликующе оскаливая клыки. – Ты права, дура доверчивая: жестокие люди не меняются никогда. Они умеют обманывать и без зазрения совести пользуются своим талантом…

Зеркала изливали волны холодного света, бьющего прямо по глазам. А в руке у демоницы вдруг появился маленький пистолет, направленный мне в грудь. Она торжествующе расхохоталась, наслаждаясь моей обреченностью, и нажала на курок…

Конечно, я уже располагала достоверной информацией о существовании огнестрельного оружия – благодаря наложенной творцами защитной магии абсолютно бесполезного на Земле, но вполне дееспособного здесь, в мире иных правил, в мире техники. Только тут, в пределах созданной ими Обители, демиурги смогли объединить магию и достижения своей далекой родины, основанные на применении механических и кибернетических устройств. Я получила универсальные знания об их разработках, но опытом в противостоянии стрелковому оружию вовсе не обладала.

Мне уже не раз приходилось спасать собственную жизнь, мобилизуя все скрытые ресурсы своего организма, специально созданного для подобных ситуаций: полное погружение в схватку, умение становиться воплощением воинского духа, совершенной машиной убийства. Но никогда еще мои способности не проявлялись столь блестяще.

Я перемещалась быстрее звука и мысли, стремительнее пули, вылетевшей из дула пистолета. Смертоносный серебристый цилиндр лениво завис в воздухе, словно муха, угодившая в кусок янтаря. До автоматизма отработанным движением я выхватила из ножен Рэнуэль Алатору, полагаясь на убийственную силу Разящей иглы. Однако дага легко выскользнула из моих пальцев, взлетая к потолку и оставляя внизу свою недоумевающую владелицу, расширившую возбужденно блестевшие глаза. С натужным краканьем лопнули перевязи, удерживающие ножны остальных даг, – и еще четыре Алаторы присоединились к своей сестре, образовав сверкающий хоровод из пяти клинков, кружащихся у меня над головой. А дальше произошло невероятное…

Вращение даг все ускорялось до тех пор, пока контуры их лезвий не слились в один общий, образовав непрерывную, лучезарную полосу. Сталь звякнула о сталь, когда Алаторы сблизились и неожиданно сложились все вместе, превратившись в совершенное оружие, вобравшее в себя силу всех даг. Новорожденный клинок – тяжелый и буквально налитый пронзительно–белым светом – грянул вниз, покорно впечатываясь в мою выжидательно подставленную ладонь, ложась в нее весомо и уверенно. И тогда я наконец–то поняла все…

Оружейница говорила правду – Алатор и в самом деле было шесть. Пять стальных лезвий, в нужный момент соединившихся, будто верно собранные кусочки мозаики, и шестой – живой, являющийся умом и сердцем возрожденной Алаторы. И этим шестым клинком стала я – естественное продолжение и логическое завершение моей даги, дочь великой создательницы мечей. Ибо эти даги предназначались мне изначально, ковались нарочно для меня и ждали только меня.

Одним виртуозным взмахом кисти я легко отбила пулю, стукнувшуюся о лезвие даги и упавшую на пол. Ринецея разъяренно взвыла, как раненый зверь, отбрасывая прочь свой пистолет, ставший совершенно никчемным.

– Вот уж не предполагала, что ты сумеешь раскрыть тайну пяти Алатор, – уныло созналась она, одаривая меня опасливым взглядом. – Недаром говорят, будто дуракам везет…

– А давай проверим? – предложила я, поигрывая дагой. – Сразимся. Разве не видно – нам двоим слишком тесно на одной планете…

– Ты не имеешь права лишать меня жизни, – криво улыбнулась Ринецея, стараясь выглядеть уверенной в себе, но улыбка вышла жалкой. – Это же нехорошо, недостойно воина–защитника.

– Да, жить – вот что приятнее и лучше всего, – согласилась я, крадущейся походкой обходя ее по периметру и прикидывая, каких еще неприятностей можно ожидать от сей подлой особы. Ведь она чуть не подловила меня на жалости. – А умирать все равно придется…

– Я не могу умереть, – истерично взвизгнула демоница, сжимая кулаки и едва сдерживая переполняющий ее страх, – я не хочу! – Она уже кричала.

Я презрительно приподняла бровь:

– Да ну? – В этом я с нею еще могла согласиться: ведь умирать добровольно не хочется никому. – Знаешь, некоторые женщины страдают полнейшим отсутствием логики. Они уверены, что два умножить на два – будет пять, если хорошенько поплакать и устроить скандал. Да вот беда – время твоих капризов почти закончилось…

– Не доводи меня до крайности, – шипела Ринецея, отступая к зеркалам. – А не то…

– А не то – что? – заинтересовалась я. – Ты cейчас заплачешь?

Но демоница не ответила. Она внезапно резко упала назад – прижалась лопатками к гладкой, однородной поверхности стекла и словно бы ушла в глубь зеркала, растворившись в его плоскости. С громкой руганью я прыгнула вперед, намереваясь ухватить ее за рукав и вытянуть наружу, но сумела различить только прощальную, язвительную усмешку, тающую в толще зеркальной пластины. Я ударила по стеклу кулаком, но оно ответило мне издевательским гулом, больше смахивающим на хохот голодного полуночного хищника. И вот тут я осознала повторно, что зеркало – вовсе не друг мне, а, как и прежде, враг, сейчас нарушивший наш нейтралитет и готовящийся перейти в нападение…