Татьяна Коростышевская - Леди Сирин Энского уезда

Зеленый послушался, заложил крутой вираж, с разлета пробуравил стену и исчез за ней. Я, повторив фокус, оказалась в небольшой квадратной комнате, стены и потолок которой своей снежной белизной навевали медицинские ассоциации. Я опустилась в кресло у потухшего камина и вздохнула. Мне было стыдновато. Не стыдно в глобальном смысле этого слова, а именно стыдновато. Как будто разошелся шов на юбке, а до конца рабочего дня еще жить и жить, и проводишь ты этот проклятый день, не поднимаясь из-за стола, чтобы сотрудники твоего позора не заметили. Они и не замечают, но ты-то знаешь, что там, под полированной глянцевой столешницей, скрывается. Вот так и сейчас. Я просто провалила собеседование, и то, что никто из моих знакомых при этом позоре не присутствовал, меня не утешало. Я ринулась в атаку без достаточной подготовки. А надо было постараться, информации подсобрать.

— Ты о чем думаешь? — осторожно дернул меня за ухо Пак.

— Да так, — изобразила я в воздухе абстрактную фигуру. — О законах мироздания…

— А как же разговор? Ты обещала.

— Какой разговор? Ах этот… Я передумала.

Все-таки в положении рабовладелицы есть свои преимущества — всегда есть на ком злость сорвать. Пак обиделся просто смертельно — надулся и стал метаться по комнате. Даже его обычное жужжание стало басовито-раздраженным и сразу начало невероятно меня раздражать.

— Не мельтеши! — скомандовала я ровным голосом.

— Ж-ж-ж…

— Я кому сказала!

— Ж-ж-ж…

И тут прозвучал… Нет, прозвучало такое забористое выражение, что зеленый шлепнулся на пол и задергал конечностями, не в силах подняться. Я молнией метнулась к нему, схватила на руки и зажала мизинцем рот.

— Тихо! — шептала я, поднеся пленника к самым губам. — Это из камина. Комната сообщается с покоями Господина Зимы. Ты понял? Это не я, это он. Если обещаешь не орать, я уберу руки.

Пикси задумчиво кивнул, только вот хищный блеск его зеленых глазок мне очень не понравился.

— Пак, ты не можешь колдовать против повелителя темных фейри! Если только попробуешь, нас убьют.

— Думаешь, я могу это контролировать! — громким шепотом возмутился нюхач, выплюнув мой прожеванный мизинец. — Хотя, может, и могу, я же не пробовал никогда. Подожди! Да отпусти ты меня, маньячка!

Я ослабила хватку. Взъерошенный пикси отряхивался на моих ладонях, как крошечная крылатая собачонка.

— Облапала всего! Руки прочь! Только после свадьбы! — возмущенно бухтел он, не замечая моего хихиканья.

Кстати, смеяться шепотом было адски трудно, смех грозил вырваться наружу неприличным хрюканьем.

— Кто смеет опять тревожить мой покой?

Мальчишеский голос долетал до нас с такой отчетливостью, будто его обладатель находился в одной комнате с нами. Я старалась вообще не дышать и на полном серьезе обдумывала возможность пожертвовать еще одним пальцем.

— Не мельтеши, — отмахнулся Пак от моих неловких попыток снова заткнуть ему рот и весь обратился в слух.

— Альва Дома Лета покорнейше просит аудиенции, — произнес невидимый стражник. — Прикажете впустить?

— Пусть войдет!

Судя по звукам, мальчишка поднялся с ковра и переместился ближе к стене. Звякнули рыцарские доспехи.

— Желаю господину самых темных дней!

Мы с Паком переглянулись, одновременно узнав обладательницу глубокого бархатистого контральто.

— И что понадобилось фаворитке Янтарной Леди от скромного Господина Зимы? — Саркастический вопрос прервался грохотом свалившихся доспехов и последовавшей тирадой.

Я посмотрела на Пака. Нюхач был близок к обмороку. Может, мне ему не рот надо было закрывать, а уши? А то кто знает этих пикси, с их тонкой душевной организацией — окочурится тут у меня от сквернословия, а я потом всю жизнь раскаянием мучиться буду.

— Я пришла предложить вам сделку, сир.

— Передай своей госпоже, что я не иду на переговоры с вашим Домом.

Из камина пахнуло холодом, кованая решетка экрана покрывалась инеем. Невесомое тельце Пака конвульсивно дергалось. Я в экстренном порядке решала, каким образом можно сделать пикси искусственное дыхание. Пипетка или коктейльная трубочка мне бы сейчас очень пригодилась.

— При всем уважении, сир, — фея Дома Лета негромко рассмеялась, — не в правилах моей госпожи предлагать компромисс тому, кто и так повержен. Сделку хочу заключить я — Руби, владеющая амулетом Скольжения Душ.

Что она творит, маньячка?! Разозлит сейчас повелителя, он ее матом крыть начнет. А я из этой комнатенки без помощи Пака даже выйти не смогу.

— Держись, малыш, — шептала я.

Прозрачные крылышки пикси трепетали от моего дыхания. В соседней комнате молчали. Я с облегчением заметила, что мой нюхач начинает приходить в себя.

— И чего ты хочешь? — спокойно спросил Господин Зимы.

— Янтарная Леди посылала паладинов в другой мир на поиски сирены. Мы ее упустили, она сейчас здесь. — Руби сделала небольшую паузу, но, не дождавшись ответа, заключила: — Я хочу эту сирену, сир.

— Ты получишь сирену, если твоя услуга будет равноценна твоей просьбе.

— Сир позволит задать ему вопрос?

— Позволит.

— Зачем вам нужна сирена?

Наверное, он пожал плечами, а я в который раз пожалела, что не умею видеть сквозь стены. А вот его саркастический смех мне был слышен очень хорошо.

Снова раздался голос Руби:

— Рискну предположить, что дева-прорицательница с зачатками дара вряд ли вас заинтересует. Значит, вы планируете провести ритуал, влить в нее силы.

Наверное, он кивнул, потому что продолжала Руби уже увереннее:

— Чтобы пройти к утесам и преодолеть магический заслон, вам понадобится кто-нибудь из альвов Лета. Я предлагаю себя.

— Это хорошее предложение, — наконец произнес мальчишка. — Я отдам тебе сирену, когда она уже будет не нужна.

— Живую, неповрежденную, здоровую душой и телом?

— Да.

— Девушку по имени Дарья, которую привел к вам вольный охотник Ларс?

— Да! Да! Да! Именно эту девушку я отдам тебе за то, что ты проведешь мою сирену и сопровождение к чародейскому утесу.

— Вы произнесли «да» трижды, сир, наше соглашение вступает в силу.

— Тогда можешь идти, Урух тебе покажет твои покои. Кстати, утоли мое любопытство — зачем тебе понадобилась эта наглая полукровка?

— У девушек свои секреты, повелитель, — кокетливо ответила фея.

Господин Зимы выразил свое отношение к слабому полу одним емким словом, присовокупить второе он попросту не успел — поперхнулся, закашлялся. Руби взвизгнула:

— Живые лягушки!

— Извини, не сдержался, — быстро пробормотал просветленный Пак. — Надо драпать!

Мы бросились к противоположной стене и протиснулись сквозь нее с чавкающим звуком.

— Эх, Дашка, были бы у тебя крылья… А так нас в два счета повяжут.