Джек Вэнс - Вечная жизнь

Фарезм взял белую трубку, плотно прижал ее к губам и произнес заклинание. Трубка вспухла и превратилась в огромный шар. Фарезм заткнул тот конец, который держал у губ, и, громовым голосом прокричав заклинание, швырнул шар в приближающиеся к Кугелю диски. И тогда произошел взрыв.

Кугель был окружен, схвачен, его дергало во всех направлениях сразу и с одинаковой силой — наконец, его с силой швырнуло в неизвестном направлении. Кугель потерял сознание.

Кугель очнулся от оранжево-золотого солнечного света, такого яркого, какого никогда не видел раньше. Он лежал на спине, глядя в теплое голубое небо, куда более нежное и светлое, чем небо цвета индиго его далекой родины.

Он пошевелил руками и ногами и, убедившись, что все в порядке, сначала уселся, а затем медленно поднялся на ноги, моргая от непривычно яркого света.

Топография местности почти не изменилась. Горы к северу были выше и казались более крутыми. Кугель не смог найти ту дорогу, по которой он пришел (или, если быть точным, ту дорогу, по которой ему предстояло прийти). Каменное плато, на котором осуществлялся проект Фарезма, было покрыто лесом невысоких деревьев, на которых висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, как и прежде, хотя реки текли несколько в другом направлении и на различном расстоянии были видны три города. Ветерок, дующий с долины, приносил какой-то странный запах прелой земли, воздух казался хрупким и прозрачным, и Кугелю почудилось, что в нем чувствуется что-то тоскливое, ему даже показалось, что он слышит музыку — простую незатейливую мелодию, но такую печальную, что слезы наворачивались на глаза. Он огляделся, пытаясь понять, откуда звучит эта музыка, но она пропала в ту же секунду, так же быстро, как и появилась, и вновь зазвучала только тогда, когда он опять перестал прислушиваться.

В первый раз Кугель поглядел на скалы, которые возвышались на западе, и то самое чувство, что когда-то он уже был там, возникло в нем с новой силой, даже сильнее, чем прежде. Кугель удивленно поскреб подбородок. Сейчас он видел эти горы на миллион лет раньше, чем в последней раз, а, следовательно, он должен был сейчас видеть их впервые. Но и теперь ему казалось, что он видит их во второй раз, потому что он прекрасно помнил, как располагались эти горы, С другой стороны, логика времени неизменна, а следовательно, то, что он видел теперь, должно было предшествовать тому, что он видел в свое время. “Парадокс, — подумал Кугель, — самая настоящая загадка!” Что именно могло вызвать в нем такое острое чувство узнавания при виде этих гор в обоих случаях?

Так как все равно выгоды в этих размышлениях никакой не было, Кугель решил выбросить все из головы и совсем был начал поворачиваться в другую сторону, когда какое-то движение привлекло его внимание.

Он вновь посмотрел в направлении гор, и на этот раз в воздухе внезапно громко зазвучала та самая музыка, которую он слышал раньше, музыка грустная, печальная, выражающая безысходное отчаяние. Кугель удивленно застыл на месте. Большое крылатое существо в белых одеждах летело вдоль склона горы.

Крылья были большие, покрытые серой перепонкой, стянутые черными хитиновыми полосами. Кугель в недоумении смотрел, как существо влетело в пещеру, находящуюся почти на самой вершине горы.

Потом зазвучал гонг — причем Кугелю удалось определить, откуда именно. Звон долго держался в воздухе, и когда затих, опять зазвучала едва слышная музыка. Высоко над долиной летело еще одно из крылатых существ, неся в лапах какого-то человека, возраст и пол которого Кугелю не удалось определить. Оно повисло над горой и выронило свою ношу. Кугелю показалось, что он слышит слабый крик, и музыка опять стала печальной, торжественной, сонной.

Тело, казалось, медленно падало с большой высоты и наконец ударилось о землю у самого подножия горы. Крылатое существо, после того как бросило тело вниз, слетело на высокий выступ, где сложило крылья и встало, как человек, глядя на долину.

Кугель весь сжался и спрятался за большим камнем. Заметили ли его? Он не был уверен. Он глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого пришелся ему не по душе, чем скорее ему удастся уйти отсюда, тем лучше. Он посмотрел на кольцо, которое дал ему Фарезм, но камень был тускл, как стекло, и в нем не было никаких огоньков, которые могли бы привести его к сумме. Все было так, как Кугель опасался. Фарезм ошибся в своих расчетах, и теперь Кугелю уже никогда не удастся вернуться в свое время.

Звук хлопающих крыльев заставил его посмотреть в небо. Он сжался как можно больше, стараясь как можно лучше спрятаться за камнем. Печальная музыка зазвучала громче, когда при свете заходящего солнца еще одно крылатое существо повисло над горой и сбросило вниз свою жертву. Затем, громко хлопая крыльями, оно опустилось на выступ скалы и скрылось в пещере.

Кугель поднялся на ноги и, пригибаясь, побежал по тропинке сквозь сгущающиеся сумерки.

Постепенно тропинка привела его к большой группе растущих деревьев, и тут Кугель остановился, чтобы перевести дух, после чего продолжал идти вперед уже медленнее. Теперь он шел уже по возделанной земле и скоро увидел перед собой избушку. Кугель совсем было решил остановиться здесь на ночь, но ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из-за приоткрытой двери, и он прошел мимо, не останавливаясь.

Тропинка вела в сторону от гор, вниз, и как раз перед тем, как сумерки сменились ночью, Кугель набрел на деревню, стоящую на берегу пруда.

Он приблизился к ней с осторожностью, но ободрился, увидев, в какой чистоте и порядке она содержится. В парке рядом с прудом стоял павильон, вероятно, предназначенный для танцев, музыки и представлений. Парк окружали маленькие узкие дома с высокими фронтонами, на которых были украшения в виде декоративных фестонов. Напротив пруда находилось большое нарядное здание с причудливо украшенными стенами. Три высоких фронтона служили этому зданию крышей, центральный конек поддерживал красивую резную панель, в то время как на остальных коньках горел ряд маленьких сферических голубых лампочек. Перед домом, на открытом пространстве, защищенном навесом, стояли скамейки и столы, и все это было освещено красными и зелеными лампочками. Здесь сидели и отдыхали люди, втягивая в себя какой-то дым, наслаждаясь вином, в то время как юноши и девушки исполняли эксцентричный танец, дрыгая ногами и руками под музыку волынок и концертино.

Успокоенный этой мирной сценой, Кугель приблизился. С таким типом внешности, как у этих деревенских жителей, ему еще не приходилось сталкиваться: это были не особо представительные люди с большими головами и длинными беспокойными руками. Кожа у них была глубокого оранжевого цвета, их глаза и зубы были черными, так же как и волосы, причем у мужчин они были заплетены прядями, в каждой из которых сверкали голубые шарики, а у женщин точно такие же пряди наматывались вокруг белых колец и палочек, образовывая какие-то совершенно немыслимые и сложные прически. У людей были тяжелые лица с большими челюстями и широкими скулами, большие чуть раскосые глаза были приподняты в уголках, придавая лицам печальное выражение. Носы у них были длинными, а уши большими, и все время двигались, придавая лицам определенную живость. На мужчинах были надеты пышные широкие шальвары, коричневые куртки. Их головные уборы состояли из широкого черного диска, черного цилиндра, еще одного диска меньшего размера, все это скреплялось сзади золоченым полукругом. На женщинах были черные брюки, коричневые жакеты, в самом низу живота у них прикреплялся эмалированный диск, а на каждой ягодице был небольшой хвост из зеленых и красных перьев — возможно, это обозначало замужем данная женщина или нет.