Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея

Из клетки раздалось сочувственное пощёлкивание клювом (по крайней мере, мне так показалось) и тихое пение. Я замер. Это было нечто вроде трелей соловья, весёлых переливов жаворонка и какого-то высокого тирольского йодля. То есть нечто совершенно невообразимое...

На какое-то мгновение из сердца ушла боль, все тяготы и горести показались надуманными, пустыми и даже ничтожными. Душа куда-то воспарила, задышалось легко и свободно, так что и самому вдруг захотелось подпрыгнуть повыше и запеть! Каким-то чудом я удержал себя в руках...

— Спасибо! Не ожидал. А у тебя и вправду редкий дар, малышка.

Птица посмотрела на меня внимательными глазами-бусинками и подмигнула в ответ.

Что ж, зато теперь понятно, зачем она Змею. Просто для поднятия настроения! Тяжело ведь, наверное, ощущать себя одним из самых древних существ на планете. Пусто, скучно, одиноко, все развлечения приелись, как и красавицы. Последние в прямом смысле.

За столько-то лет что угодно осточертеет, хоть разрушение, хоть созидание, хоть ненависть, хоть любовь, хоть каннибализм, хоть вегетарианство. Ну, может, так уж прямо в каннибализме его не упрекнёшь, всё-таки он не совсем человек и жён своих ест, будучи в совсем другом, зверином обличье. Хотя с точки зрения законодательства это его совершенно не оправдывает...

— О, Никита Иванович пожаловал, — с широкой улыбкой приветствовала меня Василиса Премудрая. — Как ваш волчок тут появился, я сразу поняла, что дела не по маслу пошли. Что, царь Дормидонт не лучше своих соседей себя показал?

— Куда хуже! — честно признался я. — Нагло обвинил меня во всех грехах, попытался отжать коня, а потом и вовсе перешёл к угрозам физической расправы. Если б не Митя... Кстати, где он?

— Волк-то?

— Это временно. На самом деле он и не волк вовсе, а нормальный парень. Дмитрий Лобов, младший сотрудник Лукошкинского отделения милиции.

— А-а, — понятливо протянула царевна. — В кустах лежит, о березу башкой треснулся, сломал бедную...

— Берёзу, — уверенно уточнил я чисто для себя.

Чтоб наш Митяй да башку себе сломал, такого в природе просто не может быть, она же у него чугунная и мозгом не перегруженная. Спутал лошадь с каруселью...

— Со златогривого навернулся, видимо?

— Ага, может, он и хороший сотрудник у вас, да только ездить совсем не умеет.

Ну, доказывать ей, что псовые в принципе не предназначены для верховой езды на непарнокопытных, было, наверное, бессмысленно и не ко времени. Я поставил клетку с белой птицей рядом с безмятежно щиплющим травку жеребцом и прошёлся мимо сломанной берёзы в ракитовые кусты. Там, разбросав в стороны лапы, на спине, глаза в кучку, язык наружу, наслаждался незатейливым отдыхом мой верный напарник...

— Жить будешь? — Я присел рядом на корточки и похлопал волка по щекам.

— Буду, — без удовольствия ответил он. — А вон та мымра бессердечная даже не спросила: «Больно ли тебе, добрый молодец — серый волк?»

— Не обращай внимания. Говорят, что шрамы украшают мужчин. Правда, если всё время бодать берёзы головой, то... хм...

— Я больше не буду. Случайно вышло, ить ни седла, ни стремян, тока зубами за гриву и держался. — Он демонстративно сплюнул несколько длинных золотых волосков. — Получается, что я коня украл?

— Не совсем.

— И я так думаю. Как слуги Дормидонтовы с ружьями да вилами набежали, я со страху великого вперёд прыгнул да к златогривой скотине случайно на спину и попал. Опомниться не успел, а уж мы с ним над воротами летим!

— Бывает.

— То исть могу сказать, что энто он меня похитил да увёз?

— Мить, давай без бросания в крайности, — попросил я. — Пока мы тут с тобой одни, скажи лучше, как ты себе представляешь наше возвращение на Стеклянную гору?

— Ваше.

— В смысле?

— Ваше возвращение. А я там ничего не забыл. Оно мне и задаром нигде не упёрлось. Я к вашему Змею поганому второй раз нипочём не пойду, хоть увольняйте прям щас!

— И что, будешь вот так, серым волком от проблем бегать?

— Буду! Почему ж нет?! По мне, так и волком быть очень даже неплохо, особенно ежели живым!

Я встал и выпрямился. Гневные слова о предательстве, о чувстве долга, о праведном гневе товарищей и всё такое прочее вертелось на языке. Но совесть подсказывала, что наш младший сотрудник не так уж и не прав. Есть определённая граница человеческих возможностей, у каждого она индивидуальна, и то, что ты можешь требовать с себя, не всегда вправе даже просить у своих подчинённых.

В последние дни все мы работали на пределе, а Митя, наверное, вообще показывал ежедневные чудеса храбрости и самопожертвования. Так что если он твёрдо решил не совать голову в змеиную пасть, то не мне упрекать парня в малодушии.

Я бы и сам, наверное, с превеликим удовольствием куда-нибудь сбежал и спрятался. Только от себя никуда не сбежишь, не получится...

— Ладно, раз решил, значит, решил. Заставлять не стану. Если что, не поминай лихом, и спасибо за службу.

— А вы куда? — Он чуть приподнял голову, продолжая валяться на земле в позе какой-нибудь кустодиевской купальщицы.

— На Стеклянную гору. Надо вернуть наших. Всех. Даже дьяка Груздева — тоже наш человек, лукошкинский.

— Тьфу ты, чтоб его, противного... — Митяй мигом вскочил на все четыре лапы. — Вот умеете вы, Никита Иванович, правильные слова найти. Дьяк и мне нужен: ежели не укушу его от всей души за места костлявые филейные — считай и жизнь даром пролетела! Дозвольте поучаствовать?

Я улыбнулся и кивнул. Какие-то вещи всегда остаются неизменными, а если б ему ещё и про тётку Матрёну намекнул, он бы сам из звериной шкуры голышом выпрыгнул. Это она, значит, будет по-прежнему на базаре торговать, а он ни разу качество продукции не проконтролирует? Да скорей глава боярской думы старик Бодров пол сменит, чем Митя Лобов от квашеной капусты откажется!

— Василиса, — начал я, когда мы вернулись на полянку, — боюсь, что дальше наши дороги расходятся. Вы можете взять этого прекрасного коня себе и вернуться домой.

— Гонишь, стало быть? — тяжело вздохнула она, села на траву и без предупреждения заголосила на одной ноте: — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-у-у-у-у-а-а-а-а!!!

Мы с волком заткнули уши. Златогривый жеребец попробовал повторить то же самое передними копытами, потерпел неудачу и просто сунул голову в кусты, забросавшись павшими листьями.

— Нет, нет, мы вас не гоним! Вы всё не так поняли, просто...

Царевна продолжала голосить, запрокинув голову и буквально заливаясь слезами.

— Я же говорю, нам нужно отнести эту птичку к Змею Горынычу! Вы что, хотите к нему на обед попасть? Он же девиц жрёт на раз, как профитроли!

Василиса нас слышала, но не слушала.

— Хорошо, не хотите домой, езжайте куда-нибудь к родственникам. У вас есть бабушка за границей? А с нами нельзя, потому что очень опасно, я вас уверяю...