Иван Тропов - Опаленная колыбель

— Не трогайте пулемет, папаша, — говорю.

Выпрыгиваю из флаера и к имперцам шагаю, ухмыляясь понаглее.

— Привет, цепные! — рукой машу. — Как дела?

Косятся ребята на меня — но молчат. Линского ждут.

Тот отстал малость. В лощине мелкого песка намело, и ноги в нем по щиколотку увязают. Я-то и исбисты ребята тренированные, а вот Линскому трудно. Но наконец доковылял к нам господин президент.

— Господин Линский? — один исбист вперед выступает. — Как вы просили, — небольшой передатчик и упаковку кристаллов ему протягивает. — Это передатчик. На кристаллах нужные вам коды. Три флаера, с господином Шутемковым и его людьми, сейчас выходят из Москвы…

К первому исбисту второй подключается, и начинают они Линскому объяснять, как с передатчиком обращаться.

А третий на меня внимательно смотрит.

— Вы Серж? — спрашивает тихо.

У меня сразу нервы натянулись. Может, зря мы все-таки пулеметы не взяли?…

— Ну я, — говорю.

— Тогда это вам, — исбист мне небольшой сверток протягивает.

— Нет уж, — говорю. — Ты лучше сам разверни.

Ухмыляется он, но сверток разворачивает. Там два ножа. Те самые, которыми я с таможенниками в Москве расправился…

Ни фига не понимаю. Чего это император так расщедрился, что эти ножи мне решил вернуть?…

А исбист мне уже кристалл протягивает.

— Лично от императора, — говорит торжественно.

Для имперца, наверно, это большая честь, и все такое. А по мне — век бы этого императора не видел не слышал! Даже с записи на кристаллах.

А исбист мне уже салютует — и обратно во флаер спешит. Тут и двое других с Линским объясняться заканчивают и прощаются.

Повертел я кристалл в руках, да в карман сунул. Пока у меня никакого желания на императора глядеть. И сомневаюсь, что оно скоро появиться.

Ножи в руках кручу. Ни фига не понимаю. С чего бы такая честь и забота? Нет, спасибо, конечно, императору за ножи. Я механические ножны от них уже снимать собирался — жалко, да только какой от них прок без ножей-то?

И вот нате… И вроде бы, не в самых теплых отношениях мы с ним расстались. Потому и ножи в Москве остались, что отношения так себе…

И вообще я ему теперь скорее враг. Так с чего бы императору так обо мне заботиться?… Может, подвох какой?

Осматриваю ножи — нет, все в порядке.

— Что-то не так, Серж? — Линский ко мне подходит.

— Если бы я знал, господин президент, — говорю задумчиво.

Тут он ножи в моих руках рассмотрел.

— А… а… — ртом воздух хватает, на ножи указывая. — Это…

— Они самые, — говорю. — Сам ни фига не понимаю, господин президент…

Через два часа на связь Шутемков выходит.

Словно омолодили генерала.

Видно, несладко ему пришлось. Так его имперские спецы в недрах ИСБа отделали, что на всем лице новую кожу пришлось наращивать. Потому и моложе кажется — ни одной старой морщинки не осталось.

— Ну, привет, президент, — говорит понуро. — Ты теперь, выходит, мой новый хозяин?

— Да брось ты, Герман! — Линский ему приветливо улыбается. — Кто старое помянет, тому по ребрам. У всех срывы бывают… А принимал ты меня хорошо. И в Заярске, и в Москве… Так что я теперь твой должник.

Ожил Шутемков малость.

— Да? — ухмыляется недоверчиво. — Ну тогда, не в службу, а в дружбу, поаккуратнее с передачей сигналов, ладно? — по своему ошейнику ногтем щелкаем. — А то забудешь ненароком, и все… никаких долгов…

— Да брось, Герман, — Линский ему в ответ весело скалится. — Я серьезно. Хотел тебе непыльную работенку предложить. Ты как, а?

Подвис Шутемков немного. Не ожидал он такого оборота. Он-то решил, что Линский ему мстить будет. Генерал-то хорошо запомнил, чем наша последняя встреча закончилась…

— Ага, — ухмыляется недоверчиво. — А я могу отказаться? — снова по ошейнику щелкает.

— А зачем отказываться, если можно согласиться? — Линский усмехается. — Будешь шефом моей службы безопасности, вторым человеком в Ангарске. Работенка не трудная, условия жизни на уровне… Что скажешь?

— Ты серьезно? — Шутемков глазами хлопает изумленно. — Но… ты пока не хозяин Ангарска… Там сейчас Тяпкин.

— Не в службу, а в дружбу, Герман, — Линский ему подмигивает. — У нас в городе принято обращаться к действующему президенту на вы и с титулом… А то ухо режет…

Говорит вроде бы шутливо, но что-то у него в лице поменялось. Совсем чуть-чуть — но улыбка совсем другая стала. А глаза — словно стальные.

Шутемков мигом подобрался.

— Намек понял… господин президент, — говорит без ухмылок. — Но я не смогу пробиться в город с тремя флаерами. У вас там хорошая защита.

— Если нельзя пробиться с боем, — Линский улыбается, — можно войти с почестями. Верно?

Растерялся Шутемков.

— Ты это о чем?… — ухмыляется растерянно. — Что-то я твои… ваши шутки не очень понимаю… господин президент…

Линский еще стали в глаза подпускает.

— Герман, — говорит едва слышно с нежной такой улыбкой, — у тебя хорошее чувство юмора?

Шутемков мигом побледнел.

— Нет… — говорит нервно. Совсем запутался.

— Нет? — Линский переспрашивает, невзначай так передатчиком от ошейников поигрывая, прямо перед камерой видеофона. — А тогда почему ты все мои слова воспринимаешь как шутку?

Шутемков не хуже монитора на тринадцати тысячах стал.

— Я… — бормочет испуганно. — То есть… Господин президент…

— Тогда слушай меня внимательно, генерал, — Линский говорит жестко.

Через полчаса инструктаж закончился.

Пока генерал был на связи, я лицо контролировал. А теперь расслабился. И без того проблем хватает. Вот я вволю и нахмурился. Все-таки заразил Дымок Линского своими нестандартными подходами! Такой план у нашего господина президента, что… хоть отказывайся помогать!

Но и это еще полбеды. Меня другое волнует.

— Папаша… — начинаю. — Или лучше господин президент?

— Серж, перестань, пожалуйста, — Линский говорит устало.

— Хотел бы… господин президент. Но я не понимаю.

Перестал Линский переносицу растирать, на меня внимательно смотрит.

— Перестань, Серж, — просит. — Чего ты не понимаешь?

— Не понимаю, кто из вас хуже. Тяпкин или вы… папаша…

— Серж, ты издеваешься? — Линский хмурится. — Ах, вот ты о чем… — наконец-то сообразил. — Думаешь, я дам Шутемкову попасть в наш город?

Тут уже я никак не соображу.

— Так вы же, папаша, только что сами это сказали…

— Серж… — Линский цыкает и головой качает.

У меня даже губы поджались. Теперь я все понял. Только не лучше от этого, а еще противнее.

— Хотите Тяпкина сначала использовать, а потом прибить? Ради хорошего дела все средства хороши?

— А разве нет, Серж? — Линский говорит серьезно.

И внимательно мне в глаза заглядывает.

Хорошо, конечно, что он взгляд не прячет… Да только не много это меняет. Если он так начинает, как бы его забота о нашем Ангарске не оказалась еще похлеще тяпкинского блага! Как там его любимая пословица?