Глеб Корин - IT-путешествие Синдбада

- Но ведь стоит лишь посмотреть…

- Но разве смотреть и видеть – это одно и то же? Не торопи меня с ответом и сам не спеши давать его в сердце своем, ибо так ты лишишь себя большой доли мудрости. Пока же обрати взор свой туда…

Он плавно перевел палец из вертикального положения в горизонтальное. Синдбад послушно отследил направление.

Воистину, то была превосходнейшая из стран на лице земли, ибо обитатели ее – все до единого - непрестанно улыбались. Стены высоких зданий были благоукрашены гигантскими портретами Правителя с отеческой улыбкой во все мудрое упитанное лицо и верхом на золотом коне. Конь также улыбался - правда, более сдержанно, в соответствии со своим рангом. Благодетельными улыбками лучились лица торговцев, без устали норовивших всучить каждому встречному разнообразные ненужные вещи. Когда это удавалось, то лица покупателей озарялись улыбками довольства и превосходства над собратьями, которые приобретали ненужное в меньшем количестве и с меньшей скоростью. Граждане в богатых одеждах, покровительственно улыбаясь, похлопывали по плечам сограждан победнее и бесцеремонно запускали свои руки в их карманы и кошельки. Обобранные бедняки, похоже, вовсе не замечали того. Они улыбались гордо и патриотично, явно осознавая себя архиважнейшей частью этого лучшего из миров...

Синдбад пожевал губами и издал неопределенный звук. Абу Джафар, внимательно наблюдавший за выражением его лица, развел ладони со вздохом понимания:

- Значит, подобная страна существует и в твоем мире …

- Да. И не одна, что умножает печаль мою. Мельчают люди, о наимудрейший.

- Не все, о Синдбад-мироход, далеко не все! Взгляни – и да возрадуется сердце твое!

Синдбадово сердце не возрадовалось, но, впрочем, несколько удивилось: на этот раз исключительно гиганты, исполины и титаны населяли указанную мудрецовым пальцем державу – следовало полагать, столь же исключительно великую.

- Они утверждают, что пришли со звезд и дали начало всем народам земли, - заметил Абу Джафар. Синдбаду показалось, что в длинной бороде промелькнула короткая ухмылка.

Пришедшие со звезд искапывали моря, а из вынутой земли воздвигали гряды гор. Затем запускали грязные руки в прошлое и запросто, в два пальца, изменяли его, создавая при этом призрачные, но величественные картины ослепительного будущего. Время от времени они принимались с большим воодушевлением петь хором и славословить друг дружку, отвлекаясь только для того, чтобы совершить ритуальный плевок или неприличный жест в направлении сопредельной северной державы. Славно потрудившись подобным образом, титаны государственности оборачивались в другую сторону и дружно протягивали за границу сложенные ковшиками ладони.

- Что они делают? – заинтересованно спросил Синдбад.

- Побираются.

- Что-что?

- Клянчат милостыню. Попрошайничают.

Синдбадово сердце удивилось еще больше:

- Такие великие!

- Великие… - повторил Абу Джафар как бы про себя, ухмыльнулся уже совершенно определенно и указал направление взмахом бороды.

Один из человечищ-глыбищ в вышитых шальварах, воровато оглянувшись на занятых ответственным государственным делом сограждан, быстро перекинул ноги через стену и спрыгнул в соседнюю страну. Как только ступни его коснулись земли, он стал стремительно уменьшаться в размерах, пока совсем не затерялся среди толпы местных жителей. Несколько исполинов патриотизма тут же последовали этому удручающе непатриотическому примеру. С тем же удручающим результатом.

Синдбад с любопытством обернулся:

- Я не разглядел, каким оказался их окончательный рост, - надо полагать, истинный - если сравнить с нормальными людьми.

- Нормальным людям они…

Абу Джафар замялся и благопристойно указал себе за спину пониже шитого золотом пояса:

- До этого неудобоназываемого места...

Синдбад подавился смехом.

Наимудрейший сокрушенно всплеснул руками, закачал головой, запричитал скороговоркой о своем смрадном и гнусном непотребстве перед лицом такого гостя, такого гостя, ах, какого гостя…

Синдбад почувствовал, как совесть неодобрительно завозилась в нем и толкнула изнутри острым локтем.

- А что ты скажешь во-о-он о той стране, о Абу Джафар? – спросил он с ненужной поспешностью.

- Пока лишь то, что она также заслуживает твоего внимания, о великодушнейший Синдбад-мироход, - ответствовал тот, понемногу успокаиваясь.

Посреди огромного скопления людей возвышался помост, благоустроенный парой роскошных кресел. В них напротив друг друга весьма благообразно располагались два человека, равно приятных видом.

Толпа ритмично заколыхалась, над нею взлетели головные уборы и прочие приветственные предметы. Один из сидельцев покинул свое кресло и принялся с большим достоинством отвешивать небольшие поклоны – вначале своему соседу, а затем всем собравшимся. Достигший апогея восторг долетел невнятно даже до ушей Синдбада.

Указывая на себя красивым и благородным жестом, человек стал что-то говорить – очевидно, разные хорошие вещи, от которых доброе лицо его добрело еще больше, а глаза трогательно увлажнялись. Временами он то покрывался от пят до макушки белоснежным нежнейшим пухом, то обзаводился парой дивных крыльев за спиною и сиянием вокруг головы. В руках его неизвестно откуда появлялся объемистый золотой рог, из которого на собравшихся начинали низвергаться разнообразнейшие ништяки: изысканые яства и напитки, богатые наряды, заморские колесницы, кошели с деньгами, ларцы с драгоценными каменьями, хартии с вольностями, новыми непреложными истинами и невиданными доселе реформами реформ. В этом неудержимом потоке Синдбад с немалым изумлением разглядел также больницы, академии, дворцы для бедняков, железные дороги и смачные куски новых территорий, преимущественно чужеземного происхождения.

После этого человек, гневно сведя брови и шевеля губами, уставил палец на своего визави, отчего тот мгновенно превратился в жирного многорукого урода, неустанно жрущего с двух рук, а прочими столь же неустанно подгребающего под себя приличную горку золота, на которой сидел. Этого нестандартного Шиву сменил старый похотливый козел, нацеливающийся своим срамным удом на стайку маленьких детей обоих полов. Затем последовали - в порядке живой очереди – колупающийся в носу дебил, лужица протухшей протоплазмы и огромная куча говорящего говна.

Людское море вздулось бурливо, закипело и подняло вой.

Обитатель второго кресла вскочил на ноги, тут же блистательно воспроизвел - от начала до конца - весь магический сеанс обитателя первого кресла и заслуженно получил аналогичную долю народного одобрения.