Роман Тус - Звериный футбол

Весь персонал которого торжественно провожал наши персоны. Банкиры оставили мне свои телефоны и благосклонно разрешили звонить, если будут проблемы с финансами. Точно позвоню, у меня всегда с этим проблемы. Даже депутатша тихонько ущипнула за попу, ведь ничего же не было, я вам точно говорю. До свиданья милый Зальцбург!

В автобусе наша честная компания снова собралась в полном составе. Празднование победы Российской сборной не прошло даром. Народ выглядел угрюмо. Все быстренько разбрелись по салону и свернулись калачами спать, и ведь уснули гады сразу, пока я истово крестился, провожая свой многострадальный организм в очередную автобусную поездку.

Где тут у них граница в этой затхлой Европе не поймешь. Остановка на обед была вроде ещё в Австрии и прошла на удивление спокойно. Пока наши гиды — любители значков поглощали пищу, болельщики маленькими группами бродили вдоль озера, располагавшегося рядом с трассой. Ветерок ласково носился от одной группы к другой, поднимая настроение. Кто–то даже побежал за пивом, но не я. Зачем мне бежать, что я алкоголик какой, вон у меня америкашки есть, они и побежали.

В пути под небольшой запас пива мы, плетясь в пробке в районе Мюнхена, по направлению в сторону Инсбрука, махали руками и прочими частями тела болельщицам из соседних автобусов. Особенно впечатлил мужскую часть нашей компании, автобус набитый под завязку блондинками в желтых майках «Тре крунур». Все мужчины восхищенно хрюкали и прижимались частями тела к стеклам. Женская половина ругалась и плевалась, обзывала мужей обезьянами, что похоже на правду. А мне то что, у меня жена дома, так что я не обезьяна, хотя…аа…уу…уу…аа, прильнул я к стеклу. Шведки дружелюбно улыбались, махали руками, а в конце поднимали майки — мать моя женщина, а где же лифчики. У какие буфера, чтоб меня камнем по челюсти. И чего это мы не в том автобусе едем.

Горы окончательно поглотили дорогу, сжали ее в тиски, она пробивалась сквозь ручейки и речки, стиснутая клещами, но не сдавалась. Бросалась из стороны в сторону, вставала на дыбы, скатывалась вниз, ускользая от белых шапок нависших утёсов. Дорога имени Гуса Хиддинка, мать его великая женщина.

К сожалению, для министерства потусторонних сил, курирующих происшествия с автобусами на дорогах Австрии, со мной в этй поездке ничего не случилось. Хотя на подъезде к Инсбруку я увлечённо ждал, что именно сейчас в меня полетит и откуда будет нанесен внезапный удар. Странно даже странно как–то, ничего не сломалось и не прилетело. В самом деле, где осыпающиеся стекла, ревущие навстречу грузовики, где весь этот драйв?

Наш поезд едет в Стамбул, это «кул». Наш автобус едет по предместьям Инбсрука, развозя болельщиков по разным отелям. Наш отель числился в списке последним, хотя находился в центре города. Пришлось со всеми прощаться, подолгу ждать пока чудо–жёны из Тюменской области разберутся со своими коробками, чемоданами, саквояжами, сумками, пакетами, и маленькими собачонками:

— Влаааааааааааааааааадимир, где моя сумка с полотенцами? Этот проклятый водитель её украл.

— Где мои «Сваровски»? Я точно помню, что они были в этой красной сумке, или в белой. Тьфу ты это не моя сумка, а тогда чего ты её вытащил бестолочь…

— Что Лена? что Лена? Ничего без меня сделать не можете макаки безрукие.

— Куда ты понес этот пакет? Я его с собой возьму.

— Павлик не хнычь, возьми вон ту коробку. Да аккуратней, что ты как лось в посудной лавке.

— Слон? Какой слон. Не пререкайся с матерью, я тебе не бабушка.

— А где, кстати, мама? Кто–нибудь видел, как она садилась в Зальцбурге.

Мама что вы сидите и хлопаете глазами, вы меня в гроб сгоните. Вставайте, вот наш отель… как не наш. Я точно помню эти горшки с цветами в окнах. Мама не будьте как Павлик, выходите быстрее на вас недобро смотрят.

— Вова, помоги маме. Брось пакет, маме помоги, тебе говорят. Нет, с вами супа из топора не сваришь.

— Из каши.

— Павлик ещё слово в город гулять не пойдешь — дословный монолог одной уральской актрисы приведен по памяти в порыве искренней радости одиночного существования в полутемной прохладе, стоящего вечность, автобуса.

Последними из автобуса, в самый разгар вечера, под радостное уханье водителя, вышла наша троица. По моему, когда я выходил, водитель крестился.

Жёлтый город раскрыл свои объятия и принял небольшое количество людей в красном. Жгучий итальянец, владеющий баром в лобби отеля, улыбнулся во все свои 32 и помахал нам рукой, предвкушая месячную выручку от продажи пива и виски. А вот хрен тебе, придём и будём только молоко пить. Можете проверить меня на полиграфе, но этот вечер я честно провел в номере, просматривая матч Австрия — Германия.

На крики, стуки в дверь, заманчивые предложения выпить и познакомить меня с проходящими мимо блондинками из Швеции, поступавшими от моей любимой пары, я не реагировал, мужественно закрыв уши подушкой.

Этот день без пары — порохом пропах,

это праздник со слезами на глазах.

Ночью ничего не горело, не взрывалось, не лопалось и не ломалось. Может совсем пить бросить…

Его машина долго петляла по улицам Нью — Йорка. Он сам, находясь круглосуточно под прицелами папарацци и считавшийся тяжело больным, не пытался даже выйти на улицу, или не дай бог куда–нибудь поехать один.

Однако обстоятельства сложились таким образом, что надо было немедленно действовать. Официально находясь в своей резиденции, он со своим лучшим другом, изменив внешность, отправился на эту столь важную, сколь и опасную встречу. Что ему пришлось пережить в дороге Майкл не хотел вспоминать, а терпел все эти лишения, раздумывая над тем как начать разговор.

Человек, с которым он хотел переговорить, раньше в восьмидесятые, считался его другом. Но в силу своей «профессии» они перестали общаться, когда Майкл стал слишком известным. Но сейчас он понимал, что по столь щекотливому вопросу обратиться можно только к этому человеку. Но как объяснить свою просьбу доступным языком Майкл пока не знал.

Целый день сначала они сами проверяли, нет ли на хвосте журналистов, поклонников или спецслужб. Затем долгое время ездили за подручными этого человека, меняли направление движения, останавливались, резко уходили в поток, испещрили город своими маршрутами. Наконец к вечеру, когда он окончательно запутался и перестал понимать где они находятся, следующая впереди машина быстро нырнула в неприметный гараж, выскочила с другой стороны, проскочила тихую улочку насквозь и резво залетела в ворота неказистого особняка, своим видом не говорящего ни о чём, кроме как о жадности хозяев, выразившейся в его внешнем обустройстве и причудливой окраске. Люди их сопровождавшие исчезли также быстро, как и появились.