Роман Тус - Звериный футбол

Протиснуться без боя в темный зал бара не представлялось возможным. Однако, оплеванные Айваны в нашем лице, смогли приступом взять вход в богоугодное заведение, оставив за спиной бушующие массы шведского пролетариата. В помещении бара располагался авангард шведского войска. Снова в нашем доме, не найти никак пустого места. Любимый столик был занят товарищами в желтом. Лида объяснила данным гражданам о нашем притязании на это светлое место, пока еще не воспетое в томиках популярных стихов золотого века, но будет отмечено не сомневайтесь. Шведы потеснились и на ломаном русском заявили, что жаждут выпить, ибо являются дальнобойщиками, исколесившими нашу страну от Питера, до черт знает каких мест. И тут началось братание двух наций, сопровождающееся звоном пивных кружек.

Из туалета, куда поминутно отправлялись болельщики, после употребления изрядного количества пива, доносились бравурные шведские марши, видимо времен ихнего неугомонного Карла. Тут же эти песни сменялись гимном России, «Эх дубинушка ухнем», «Варягом» и прочими русскими хитами. В туалете определенно сходились все ветки интеллектуального развития человечества. Даже из закрытых кабинок, с кряхтеньем, доносились разные мелодии.

Место встречи изменить нельзя — мужской туалет, вот где человек проявляет себя во всей красе, умудряясь одной рукой делать свое дело, второй отвешивать добродушную затрещину парню в желтом, при этом напевая одну из известных всей стране песне, одновременно думая о том, чтобы какой–нибудь вражина не спер со стола очередную кружку темного.

Про женский туалет ничего сказать не могу, ибо там не был, но оттуда тоже раздавалось, одновременно с подводкой губ, глаз и прочих выдающихся частей тела, со–пение, точнее подпевка песен, раздающихся из мужского туалета.

Постепенно стерлась грань языков, и я отчетливо стал понимать шведскую речь соседей дальнобойщиков и отвечать им:

— Я тоже в гробу видал Вышний Волочок.

— И это ты мне рассказываешь, что там нельзя проехать. Как это не федеральная трасса?

— Да ты на свой Стог…кголь, в общем свои шведские дороги посмотри, а нашу великую трассу не трожь. Просто в Волочке по обочине надо ехать дурень…

— А бабы у нас лучше, только не живут в шведских семьях, сбегают суки, да Лида?

— А я тебе говорю нашинковали мы вас тогда в капусту, давай Лида заряжай классику:

— Сошлись в дыму среди равнины:

— И грянул бой, Полтавский бой!

— В огне, под градом раскалённым,

— Стеной живою отражённым,

— Над падшим строем свежий строй…

— Дорогая кто это?

— Пушкин.

— Он Пушкин?

— Нет, это Фредрик. Стихи — Пушкин.

— Я чего–то не понял, а кто это тут на Пушкина наезжает.

— Всё нормально, дай пять.

— Но близок, близок миг победы.

— Ура! мы ломим; гнутся шведы.

— О славный час! о славный вид!

— Ещё напор и враг бежит.

Молодец Лидка. Учись студент желтопузый, классику не знаешь.

— Так о чём это я? А вспомнил, будь проклят тот упырь, кто строил этот федеральный тракт, тсс это между нами.

— Давайте на брудершафт, по русски троекратно.

Мы хорошо друг друга стали понимать. Как раз был такой случай в одном высшем учебном заведении, где готовили переводчиков. Как–то приехала монгольская делегация и привезла для просмотра свой патриотический фильм. Весь институт обыскали в поисках переводчика с монгольского. В итоге нашли одного хитрого студента, который утверждал, что монгольский практически родной язык, и если его накормят и напоят, то он переведет все что угодно.

Расселась делегация в зале на просмотр фильма. Сюжет был доподлинно простой — степь, навстречу друг другу, быстрее ветра, скачут два всадника. Встретившись в середине чистого поля, они начинают беседу. Далее вступает наш переводчик:

— Доброго утро тебе брат — говорит он, переводя слова первого всадника.

— И я тебя приветствую брат — орет второй.

— Как дела у тебя и твой семьи — снова вступает первый.

— Хорошо, а у тебя, как жена, сыновья.

— Твоими молитвами.

После этих слов первый всадник достает огромный меч и срубает голову второму всаднику. В зале тишина. Звучит голос переводчика:

— П-ц.

После чего оставшийся всадник плюет в поверженного противника и исчезает в степи.

Далее фильм смотрели без этого лингвиста, торжественно выкинутого с просмотра.

Но вот я, например, считаю, что уже понимаю всё, что мне говорят мои дружки шведы. Вот и браслетик подарили, с шведской письменностью, приносящий с их слов удачу. Врут поди, подсунули браслет из Макдональдса, с надписью «только так и это биг–мак» и посмеиваются надо мной. На все увещевания желтопузиков браслетик этот я не надел, положил в карман. Потом скажу, что у Фокса в карты выиграл. Я тоже хочу им что–нибудь подарить, вот только что?

Розу, гады требуют. Ну уж нет, это счастливая роза.

Почему я говорю под стол?

А там разве никто не лежит, оттуда же руки к розе тянутся.

А нет, уже не тянутся. Тьфу ты, вечера на хуторе близ Инсбрука какие–то, померещилось. Надо еще выпить, пожалуй.

— Официант темного, ауууууууууууууууууууууу. Вообще после хорошего австрийского обеда с пивом каждый сознательный австрийский, и не очень, гражданин обязан прогуляться на свежем воздухе. Погода стояла для пьяного человека замечательная. Уличная жизнь у выхода бурлила, а в полутьме сидеть не хотелось.

Повесил свой сюртук на спинку стула политрук, э, о чем это я. Точно надо проветриться. На подход к снаряду спортсменам дается три попытки, особенно интересно наблюдать за тяжелой атлетикой, как они там штангу тягают. Не ожидал, что мне придется поднимать тяжести. Причем эти тяжести сами подниматься и идти на свежий воздух отказывались. Это была не одна штанга, как у спортсменов, а несколько шведских и парочка американских.

Кто родился в январе вставай, вставай, вставай…

Рюмочку ты водочки скорее наливай — пропел я в сторону не взятого веса.

Кто–то пошевелился при слове «водочки», однако дело было труба. Солнце отчаянно мигало в проем двери, разгоняя тени в баре по углам, и весело намекало на необходимость выйти на улицу. Штанги подниматься не хотели — ни по одному, ни всем скопом, отчаянно ругались на всех доступных языках. Скажите, почему я тоже не вошел в состояние всемирного тяготения? Не пришлось бы мне сейчас платить по счету за всю эту многонациональную ораву. Растроганно прощаясь со своими кровными евро, я попутно жестко выпинывал в сторону выхода упирающуюся толпу собутыльников, выпивших и поевших на халяву. В результате титанических усилий, с использований всех достижений человека в области поднятия и переноски тяжести, будь проклят Ньютон и его яблоки, мне все же удалось вытолкать эту совместную туристическую группу, набравшуюся впечатлений, на улицу.