Сэнди Митчелл - Архив комиссара Каина

Спустилась тишина, нарушаемая только извечным стоном ветра и свистом дыхания, прорывающегося сквозь мое горло.

— Лант? — спросила Грифен невыразительным голосом, который уже сам по себе был ответом на ее вопрос.

— Мертв, — подтвердила Хейл, стоя над разбитым телом, пролившаяся из которого кровь и вырванные внутренности уже вмерзли в снег.

Я заставил себя подойти, поглядывая на мертвого солдата и не вполне понимая, что именно чувствую (кроме обычного для меня глубокого облегчения, что это не я лежу на земле, в то время как в наших обстоятельствах это было весьма вероятно).

— Он выполнил свой долг, — произнес я, и это была высшая похвала, которую я смог придумать, но все послушно и горестно кивнули.

Грифен указала Хейл и Симле:

— Понесете его. Будем меняться по дороге.

Понимая, как тяжело ей было в первый раз терять солдата под своим командованием, я все же покачал головой. Это никогда не становится легче, уж я-то вам точно могу сказать, но через некоторое время привыкаешь нести эту тяжесть как должное. Что там ни говори, Император не может защитить всех и каждого — именно потому в отношении себя я так прилежно занимаюсь этим сам.

— Я бы хотел, чтобы мы могли так поступить, — произнес я так мягко, как только мог. — Но у нас нет времени. Мы должны вернуться — чем быстрее, тем лучше.

Я почти ожидал, что Грифен станет возражать, но она нехотя кивнула.

— Мы вернемся за его телом, — согласилась сержант.

Но мне вновь пришлось покачать головой.

— Боюсь, что мы не сможем, — сказал я со всей тактичностью, на которую был способен.

Внезапно я понял, что на меня пристально устремлены четыре пары глаз (Юрген, конечно же, просто поступил бы так, как я сказал, без разговоров, поскольку именно его собачья, лишенная воображения покорность власти была главной из запрятанных в нем добродетелей).

— Но почему? — Грифен не стала спорить с моим решением, как я с удовлетворением заметил, просто просила объяснений, которых, полагаю, они все были достойны.

— Мы не можем оставить ни следа нашего присутствия здесь, — сказал я. — Сейчас некроны знают только о зеленокожих.

По крайней мере, я надеялся, что это так.

— Наша самая большая надежда состоит в том, чтобы предупредить своих, пробравшись мимо, пока некроны сосредоточивают свое внимание на той угрозе, о которой знают.

— На орках, — кивнула Грифен с неохотным пониманием. — Но если они найдут тело Ланта, они вцепятся и в нас?… Я поняла.

— Я сожалею, — повторил я, — но это единственный выход.

Я подозвал Юргена, и он вновь поднял мелту. Я на мгновение задумался, не стоит ли забрать огнемет, но он был бы большей обузой, чем нес бы пользы: баки были слишком тяжелыми, чтобы добавлять их к обычному комплекту оружия, и вдобавок затворный механизм выглядел поврежденным болтерным огнем. Я проверил карманы Ланта на предмет личных вещей, которые можно было бы послать его семье на Вальхалле (если, конечно, она у него вообще была, лично я этого не знал и просто успокаивал себя стандартными и такими знакомыми действиями), и в последний момент решил забрать его лазерный пистолет. Я отдал пистолет Юргену; ему явно не могло помешать что-то менее опасное для нас остальных, чем мелта, если вдруг случится новый бой в закрытом помещении. Потом я кивнул своему помощнику и отступил назад, в то время как он нажал на курок. Тело Ланта за секунды превратилось в пар, чему помог оставшийся в баках огнемета прометий. Мне осталось только произнести для остальных несколько ритуальных слов, рекомендуя его душу перед Императором.

Когда мы повернулись, чтобы идти обратно, уж поверьте, представляли собой довольно мрачную группу, а кружащийся снег уже начал заметать, прятать из виду тот шрам на камнях, где заряд мелты проводил нашего товарища на встречу с Его Величеством.

Иногда, сидя в своем кабинете в Схоле, глядя в огонь за каминной решеткой сквозь бокал амасека, я не могу не думать о всех тех храбрых мужчинах и женщинах, которых я видел погибающими на безвестных полях сражений. По ним не осталось даже надгробного камня, который бы говорил, что они вообще существовали на этом свете. И тогда я понимаю, что, вероятно, остался последним, кто живет и помнит о том, что они были, и когда меня не станет, последний след их сотрется вместе со мной. Затем я благодарю Императора, что протянул так долго и отвоевал на своей последней войне, — и, вполне возможно, мне удастся вопреки всему умереть в собственной постели (или в чьей-нибудь, если уж совсем повезет) [104] Ирония состоит в том, что эта, последняя по времени составления часть архива была закончена как раз за несколько месяцев до того, как тринадцатый Темный Крестовый Поход поглотил большую часть сегментума, и Каину пришлось возвратиться из отставки, несмотря на его немалые годы. .

Мы остановились недалеко от входа в пещеру, и Грифен быстро оценила наш оставшийся запас взрывчатки.

— Теперь у нас уже нет на это времени, — сказал я, поторапливая отряд вперед и надеясь, что мое собственное, личное нетерпение убраться отсюда не слишком очевидно. — На счету каждая минута.

— Хорошо. — Сержант присоединилась ко мне. — И не стоит дразнить этих жестяноголовых, так?

— Именно, — сказал я.

Обрушение прохода не только объявит следующему патрулю некронов о нашем присутствии, но и отвлечет их от орков, а последнее, чего я хотел, — это переводить их внимание на остальную часть туннельного комплекса. Конечно, они в любом случае уже могли найти вход в шахты, но я полагался на то, что раз уж они обнаружили один вход и врага перед ним, то не будут обращать внимания ни на что другое, пока не истребят зелененьких — по крайней мере, всех, каких смогут найти поблизости. Я объяснил все это Грифен, и она кивнула.

— Да, это имеет смысл, — сказала она.

— Чего я не понимаю, — медленно проговорил Юрген, — как они вообще выбрались из гробницы?

Это волновало и меня: я полагал, что мы обвалили достаточный кусок крыши, чтобы запереть некронов на гораздо большее время, чем то, что успело пройти. Но у них в распоряжении было техноколдовство, рядом с которым тау выглядели варварами из каменного века, так что недооценивать их явно не стоило.

— Мы скоро выясним, — произнес я, и предчувствие накрыло меня, словно грозовое облако.

В обычной ситуации я бы ощутил глубокое облегчение от возвращения в туннели, где ощущал себя в достаточной мере как дома, но знание о том, что впереди были некроны — возможно даже прочесывающие те самые узкие туннели, по которым мы с осторожностью продвигались, — заставило мой желудок сжиматься от страха. Я бы предпочел идти в темноте, полагаясь на то, что нездешнее зеленое свечение их гауссовых орудий предупредит нас о присутствии врагов. Но солдаты не обладали теми преимуществами, которые мне давало мое чувство туннелей, присущее жителям ульев; они бы слепо спотыкались в темноте, производя больше шума, чем грокс в посудной лавке. Так что мы просто двигались вперед с удвоенной скоростью, легкой ритмичной поступью бывалых воинов, которая съедает километры, не заставляя падать от истощения, и лучи наших осветителей все так же ярко, как и прежде, отражались от замерзших стен.