Валерия Чернованова - Похищая жизни

— Когда-то Венда мне о нем рассказывала, — пояснил он, вставляя ключ в замочную скважину и проворачивая три раза. Навалившись всем телом, толкнул дверь, и та нехотя, со скрипом отворилась, впустив нас в мрачное сырое помещение. На шероховатых стенах висели факелы. Ухватившись за древко, Уистлер чиркнул спичкой, разбавив тьму золотистыми бликами, и шагнул на лестницу, ведущую к последнему приюту предков госпожи Илис. Я продолжала топтаться у входа.

— Если хочешь, могу спуститься один, — посмеиваясь над моей робостью, предложил бесстрашный напарник.

— И не надейся! Я с тобой! — В один миг оказалась рядом и снова ухватилась за его рукав. Пусть думает, что хочет, но сама я в этом экзотическом месте ни за что не останусь!

Крутая лестница привела нас в длинное просторное помещение, по обеим сторонам которого, в нишах, стояли домовины со своими безмолвными квартирантами. Стало жутко. Захотелось с визгом выскочить из этой обители скорби и бежать со всех ног к часовне, а оттуда — до каретного депо, соседствующего с кладбищем. Приказала себе собраться, засунуть беспочвенные страхи куда подальше и перестать озираться в поисках привидений.

Отсвет факела ложился на серые, изрезанные трещинами стены, касался дубовых гробов, стелился нам под ноги. Затаив дыхание, я двигалась вслед за Уистлером, трусливо прячась за его широкой спиной и судорожно вспоминая подходящие к случаю молитвы.

Девин остановился возле симпатичного гробика из светлого ясеня, передал мне светильник и, распахнув двубортное пальто, извлек из внутреннего кармана металлический крюк. Попытался приподнять с его помощью крышку, но дерево отсырело и не поддавалось.

Стараясь быть полезной и по возможности помогать кряхтящему от напряжения напарнику, я светила факелом и подкидывая дельные советы:

— Просунь поглубже. Та-а-ак… Теперь тяни вверх. Молодец! Еще чуть-чуть… Поднатужься!

Обернувшись, Уистлер злобно рыкнул:

— Может, ты угомонишься наконец?!

— И отказать себе в удовольствии пощекотать дорогому напарничку нервы? Ну уж нет! — Едва подавила в себе желание огреть этого самого напарничка зонтом. И чего, спрашивается, взъерепенился? Я к нему со всей душой, а он только и делает, что хамит! — Лучше не отвлекайся, иначе нам придется здесь прописаться.

После нескольких минут проб и ошибок, моих бесценных замечаний и Уистлеровских отгавкиваний послышался желанный треск. Крышка гроба, прочертив дугу, глухо ударилась о стену. В немом шоке мы уставились на лоскуты темного шелка — все, что осталось от платья, — и брошку с аквамарином, который прекрасно сохранился, и сейчас мягко мерцал в свете факела. Уистлер поворошил железкой, словно угли, полуистлевшие кости. Наверное, хотел нарыть еще фамильных драгоценностей.

Сухо заключил:

— Это Абигейл.

Не знаю, почему он так решил, но я ему сразу поверила и, посчитав ревизию оконченной, пулей выскочила из подземелья.

— Ничего не понимаю, — прошептала сдавленно, испытывая острое разочарование и мечтая оказаться как можно дальше от этого места.

Ощутив на своем лице прохладные прикосновения ветра, вздохнула полной грудью. Девин запер склеп, вернул ключ в тайник и предложил мне руку (а мог бы и сердце), за которую я с благодарностью ухватилась.

— Черт возьми, это действительно было неожиданно! — воскликнул он.

— Н-да, — согласилась я, — наша замечательная теория трещит по швам. Получается, раз баронесса не превратилась в прах, значит, и не было никакого переселения в тело твоей бабки. Абигейл на самом деле умерла. Тогда непонятно, какое отношение ко всему этому имеет покойная графиня Уистлер и что за странное письмо она написала?

— И я по-прежнему теряюсь в догадках, как артефакт оказался в моей семье. Может, Абигейл перед смертью вручила его Каролин?

— Но почему не кому-нибудь из своих близких? — задала я встречный вопрос. — Да и могла ли баронесса знать, что в скором времени произойдет трагедия? Коул, то есть Арлен, если он все-таки ее убил, вряд ли стал бы предупреждать любовницу о своих коварных замыслах.

Уистлер молчал. Углубившись в рассуждения, я не заметила, как ушла вперед, оставив дражайшего коллегу где-то среди подернутых туманом надгробий.

— Девин, — севшим от волнения голосом позвала его, — если надумал поиграть в прятки, то прошу тебя, не на кладбище. Лучше поедем ко мне и продолжим игру в более привычной для меня обстановке. — Надеюсь, он не дурак и правильно истолкует мое завуалированное приглашение.

Наблюдатель бесшумно выступил из-за каменной глыбы, являвшейся, по-видимому, статуей, но в темноте никак не удавалось разобрать идею скульптора, что он намеревался донести до созерцателя. Уистлер приложил палец к губам, призывая к молчанию, и кивком головы указал на склеп, очень похожий на тот, что мы только что покинули. Крышу этой усыпальницы венчали хвостатые монстры, похожие на змей, а вход закрывали колючие заросли терновника. Кладбищенский смотритель, он же по совместительству и прибиральщик, не слишком радел за порядок; видимо, полагал, что усопшим — без разницы.

Встав на цыпочки, заметила, как через приоткрытую дверь пробивается полоска тусклого света.

— Пойдем отсюда скорей, — жалобно заканючила я, на что Уистлер решительно заявил:

— Сначала узнаем, кому понадобилось проникать в склеп.

— Смею напомнить, охрана местного кладбища не входит в наши обязанности.

— Это усыпальница моей семьи, — коротко пояснил Наблюдатель и через кусты двинулся к входу.

— Тогда другое дело. Имеешь право! — Я последовала за ним, про себя костеря бродяг, которым именно сегодня приспичило устроить ночлег во «владениях» его сиятельства.

Стараясь не шуметь, мы крадучись достигли лестницы и стали спускаться вниз. На последней ступени Девин остановился. Осторожно выглянул из-за угла. Снова приподнявшись на носочках, я вытянула шею и стала смотреть в оба. Сразу было ясно, что мое предположение насчет нищих не выдерживает никакой критики. Те, кто сюда пришел, совсем на них не походили и нужно им было нечто другое…

Возле раскрытого гроба, красовавшегося в центре подземного зала, стояли двое. Один — лепрекон: тучный, с зеленоватым оттенком кожи и сильно контрастирующими с цветом лица огненно-рыжими волосами. Другой — мужчина неопределенного возраста, закутанный в черный плащ. Незнакомец часто вздрагивал, как от озноба, казался больным и изможденным, словно вот-вот готов был испустить дух. А что, может, он заранее присматривает подходящую гробницу. Вытряхнет сейчас кости из ящика, а сам уляжется на вакантное место. Его приятель прочтет над гробом молитву, вон ведь шелестит страницами книги и что-то бормочет.