Роман Смеклоф - Тридцать один

— Брехня. — ответил мой двойник. — Во время трансформации вся кровь приливает к мускулам и отходит от половых органов, поэтому во время брачного периода трансформации недопустимы.

На этот раз смеялись все вместе. Боцман, команда и дядя Оливье у штурвала. Я весь красный и связанный сидел на стуле. Пришло осознание, что лучше бы меня съели или выкинули за борт.

— А ты самку уже нюхал? — отсмеявшись, продолжил боцман.

— Нет. — проговорило отражение. — Я еще не достиг половой зрелости. Обряд не провели, а у нас с этим строго.

Я закрыл глаза. Еще бы уши заткнуть, но руки примотаны к стулу.

— Понятно. — ухмыляясь, продолжил Чича. — Я еще хотел спросить, ты на луну воешь?

— Бывает, — ответило отражение, — с голоду и не такое учудишь.

— Конечно. — весело согласился боцман.

— Про рацион спроси. — крикнул Оливье.

— Капитан интересуется, — продолжил командир летучих обезьян, — это не ты нашу козу сожрал?

— Нет. — ответило отражение. — Я живых ни разу не ел, у меня смелости не хватает. К тому же, я крови боюсь.

— Какой ты забавный оборотень. — прокомментировал боцман.

— Ладно, хорош пока. Займитесь делом. — крикнул дядя. — Он от вас никуда не денется.

— Это точно. Пошли ребята.

Я открыл глаза. Чича встал и они всей гурьбой прошли мимо меня.

День выдался тяжелым. После нескольких часов однообразного сидения затекли ноги. От кляпа болел рот, к тому же очень хотелось пить. Если я пытался шуметь или другим способом выражать протест. Кто-нибудь из более-менее свободных летучих обезьян подходил и начинал спрашивать у зеркала. До каких лет я писался? Когда я первый раз трансформировался, у меня одежда порвалась? Меня собаки сзади нюхают? За что меня с предыдущей работы уволили? Меня папа в детстве бил или кусал? А блохи сильно раздражают? Новый ошейник мне нужен или я всю жизнь буду в одном ходить? А я за кошками бегаю?

Вечером, когда обезьяны улетели, ко мне подошел дядя. Оперся о зеркало и долго смотрел на меня.

— Моя жизнь опасна, но увлекательна. Если ты выберешь мой путь. Захочешь овладеть моим искусством и посвятить себя культу вкуса, ты станешь истинным моим учеником! — в его, не скрытом повязкой, глазу появился жадный блеск. — Тогда, моя жизнь станет твоей. Ты сможешь справиться с этим?

Я не знал, что ответить. Как ни странно молчало и мое отражение в зеркале.

— Подумай. Когда мы поймаем тролля, корабль вернется в Черногорск. Если не захочешь быть учеником сможешь остаться в городе. Сейчас попей и иди спать.

Он вынул кляп и развязал меня.

Я размял затекшие мышцы и попытался подняться. Ноги начинали слушаться, поддерживая меня в вертикальном положении.

Дядя вылил воду из кастрюль на соленый круг.

— Когда завтра встанешь, убери все. — проговорил он, не глядя на меня, и покатил зеркало к себе в каюту.

Проснувшись рано утром. Я не хотел выходить из каюты. Не хватало снова вляпаться в неприятности, но мочевой пузырь с этим не согласился. Пришлось покориться организму и приступить к утреннему моциону.

После умываний, я выплеснул остатки воды из кастрюль и отнес их на камбуз. Пожелал доброго утра книге рецептов и нехотя вымыл палубу. Не люблю возиться с водой.

Дядины слова о том, что его жизнь станет моей. Долго не выходили из головы. Я даже подумывал вторично вымыть палубу, но решил, что это уже чересчур. Остановился и посмотрел на свое отражение в корыте с водой. Вроде я. Похож на меня. Я потряс головой. Да что со мной? Что я делаю? Я давно уже должен сидеть на кухне. Я кивнул самому себе и пошел на камбуз.

Пятиминутные поиски съестного меня только расстроили. Ни крошечки, ни кусочка. Ничего не нашел, а руки испачкал. Что за невезуха. Я уже второй день ничего ни ем, а мне противопоказан голод. У меня конституция специфическая!

Я снял черный фолиант с полки и погладил корешок.

— Есть хочу. — пожаловался я.

Книга раскрылась и перелистывала страницы, остановившись на тридцатой главе: «Каша из топора.»

Для приготовления понадобятся: топор средний — одна штука. Моча дракона — одна капля. Сахар и соль — три столовые ложки. Специи по вкусу.

— Сейчас, — скептически проговорил я, — Побегу анализы у драконов брать.

Но рецепт все же дочитал.

Закипятить воду, добавить сахар, соль, и положить предварительно вымытый топор. Снова довести до кипения. Добавить каплю драконьей мочи, накрыть и понизить температуру. Парить пятнадцать минут. Затем, переложить размягченный топор в блюдо. Остудить и размять до однородной массы. Выложить обратно в кастрюлю, добавить специй, и помешивая, варить двадцать минут. Подавать горячим.

— Любопытно. — произнес я и залез в полку.

Кто его знает маэстро-виртуоза, может и урина у него имеется, в качестве кулинарной добавки.

— Чего потерял, крысеныш? — с вызовом спросил знакомый голос.

Я обернулся. Дядя стоял в двери, хорошо хоть одетый. Следит он за мной что ли?

— Кашу хотел сварить. — как можно естественней сказал я.

— Если со стенда пропадет топор, — недобро проговорил Оливье. — Я из тебя пирожков наделаю, крысеныш. Выйдем на берег, там поешь. До начала трансформации успеешь.

Я вздохнул.

— Да, учитель. А когда мы сойдем на берег?

— Уже к обеду. — проговорил он и вышел с камбуза.

Я еще раз погладил обложку и поставил книгу обратно на полку.

— Спасибо, что пыталась помочь. — с благодарностью проговорил я. — Не то что некоторые, чуть что, сразу пирожков.

Выйдя вслед за Оливье, я поднялся на мостик.

— Расскажи про капитана Джо? — попросил я.

Не то чтобы мне любопытно, но до обеда куча времени. Есть нечего, а топор нельзя.

Дядя покосился на меня единственным глазом.

— Ты подумал над тем, что я тебе вчера говорил?

— Конечно. — соврал я.

Всю ночь только и думал, быть рядом с кухней всемирно известного повара или прыгать за борт.

— Решил?

— Мне в Черногорске делать нечего. — абсолютно честно сказал я.

Это не означает, что я собираюсь остаться, но звучит убедительно.

— Хорошо. — повеселев, проговорил Оливье. — Я уже стар и мне позарез нужен ученик. Меня ревматизм скоро с ума сведет. Отдышка замучила. Зрение ослабло. Если начну терять обоняние, совсем плохо будет. Так что ученик необходим.

Я пожал плечами.

— Ладно, обезьяны сегодня не прилетят, можем немного поговорить. — расщедрился дядя.

— Почему не прилетят?

— Потому, что жрать нечего. — передразнил он мои интонации. — А варить из тебя суп, пока ты мне нужен, я не разрешаю.

Я замолчал. Поговорим, в дядином понимании, означает — сейчас, крысеныш, я буду рассказывать тебе правду жизни, а ты заткнись и слушай.

— Джо охотник. — начал дядя. — Он ловит разных экзотических зверей. В высокой кулинарии он, как сатир в апельсинах, ничего не смыслит. Охотник, наоборот удачливый и ловкий. Мы как-то с ним пересеклись на драконьем архипелаге. С тех пор все беды.