Евгений Лукин - КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ

— Сейчас я тебе все объясню, — прикуривая от дрожащей спички, сказал Леня. — Погоди немного.

— Да ты успокойся, — сказал я. — Отдохни.

— Не могу успокоиться, Андрюха. Если бы ты знал, чего мне стоило это возвращение!

Леня сделал несколько глубоких затяжек, сел поглубже в кресло и начал:

— Ты помнишь, как я улетел одиннадцать лет назад?

— Конечно, помню. Правда, я не знал, что ты останешься там, но…

— Вот, вот! В том-то и дело, что я тоже не знал! — воскликнул Леня и ткнул окурком в пепельницу. — Прилетели мы, стало быть, на эту, будь она трижды проклята, Бету Водолея. Все хорошо. Естественный космодром не хуже нашего. Климат — пальчики оближешь. Флора и фауна — тысяча и одна ночь, а главное, ни тварей ядовитых, ни тиранозавров, ни людоедов — ничего! Рай! Аборигены — золото. В кирпичных домиках живут, цветы выращивают. Нянчились с нами, как с младенцами. Целый месяц мы их изучали, и весь этот месяц, поверь, нас в самом буквальном смысле слова на руках носили. Я ни разу в жизни отпуска так не проводил, как тот месяц работы. Так вот. За три дня до отлета подходит ко мне один бетовец и буквально требует, чтобы я день-другой погостил у него в доме. Я ему объясняю, что, мол, по инструкции не положено. Не понимает. Пообещал я ему в гости прийти. И пришел. Он меня со своими познакомил. Семья огромная — мал мала меньше. Сели за стол. Ну, выпили, как полагается, закусили, а я возьми да и похвали кого-то из домашних. Выпили еще, а затем он мне и говорит:

«Оставайся, Леня, у нас. Женишься на моей дочери. Я в приданое трех боканов дам». Это домашний зверь у них такой.

По десять ведер молока зараз дает. Больше слона — скотина такая. Ну я возьми да и пошути, что, мол, с удовольствием, только вот как с начальством моим быть? А он: «Да я все устрою». Понимаешь, Андрюх, пьяный я был, покуражиться захотел. Одиннадцать лет куражился. Ну я: ха-ха да хи-хи, а он мне подливает и подливает. Очнулся я через три дня от жары неимоверной. У них нормальная температура тела пятьдесят два по Цельсию. Смотрю: рядом — мужик не мужик. Я до сих пор не научился их по полам различать. Я быстренько встал, извинился и к выходу. Х-ха, разбежался! Хозяин меня за руку и за стол. «Куда ты, — говорит, — Ленечка?» — «Домой», — отвечаю. «А дом-то твой здесь отныне, — заявляет. — Ты разве не помнишь? Третьего дня мы вас с дочкой расписали, как полагается». И документ мне показывает. Действительно, моя подпись, мои отпечатки пальцев и расписка в получении приданого — тоже за моей подписью. «По твоему желанию, — говорит, — двух из трех боканов зарезали на свадьбу и съели всей деревней. Так что ты уж, Ленечка, не подведи. С начальством твоим я договорился. Да ты и сам пожелал товарищам своим счастливого пути. Неужто не помнишь? Они здесь как раз в первый день свадьбы были…» А я, Андрюх, ничего не помню, хоть убей. Вот так меня и окрутили. Ну а дальше и рассказывать противно. В тот же день мне сказали, что моя жена беременна. Ты же знаешь, Андрюх, я не большой охотник до баб. А здесь: корова не корова — в три раза больше меня. Я до сих пор не знаю, где у нее руки, а где ноги. Обхватит сразу всеми шестью лапами и дышит в ухо, как паровоз.

Леня взял сигарету и закурил. Сделав несколько затяжек, он продолжил:

— Построили нам дом. Это они быстро умеют. Действительно, большой хороший дом. А через два месяца моя благоверная счастливо разродилась. Я поначалу радовался — хоть дом большой. Какой там! На следующий день после родов она мне заявляет: «Я, — говорит, — беременная». «Как, — спрашиваю, — отчего?» А она мне эдак игриво: «Будто не знаешь, отчего дети бывают!» Десять лет прожили, так она каждые два месяца рожала. От чего — убей Бог, не знаю. Как облапит меня, через два месяца смотришь — ребенок. Я уж и в суд подавал. Доказали, сволочи, что мои дети. Я все равно ничего не понял. Они как-то иначе устроены. У нее там внутри от страсти все само оплодотворяется. Ну а я-то тогда на хрена нужен? Я мужик или не мужик?

Подавал на развод, а у них, оказывается, разводы запрещены.

Десять лет ждал я этого момента, Андрюха. За десять лет ни одного космического корабля. И вот четыре месяца назад узнаю: прилетели. Всей семьей меня охраняли. Да, между прочим, можешь меня поздравить: я — отец шестидесяти двух детей, если можно их назвать детьми. Они растут, как на дрожжах, носятся по всему дому и все меня папой зовут. А я их только по размерам и различаю, да и то не всех. Начал было их пинками к порядку приучать, а им нравится. У них, оказывается, игра такая есть. В общем — хоть плачь. Так вот: четыре месяца назад прилетели три корабля с Земли. Веришь, когда увидел человека — заплакал. Все до секунды рассчитал. В тот момент, когда должна была захлопнуться дверца, я пролез в корабль. И вот я здесь. Я здесь, Андрюха!

В дверь позвонили.

— Это Катя, моя жена, — сказал я и пошел открывать. Но за дверью я увидел что-то очень странное и большое. Оно двинулось на меня, и мне пришлось отступить в комнату. В кресле сидел Леня, белый как бумага. Большое бесформенное существо чем-то захлюпало и тонким голосом запричитало. Вслед за первым вошло второе, такое же большое и широкое. Вместе они заняли около трети моей довольно просторной комнаты. Неожиданно Леню прорвало:

— Не смотри так на меня, или я тебе выбью все твои восемь глаз, — закричал он.

— Стыдно, Леня, от жены и детей бегать, — с небольшим инопланетным акцентом спокойно ответил один из вошедших. — Ты же хороший человек, Леня. Я понимаю: много детей — много забот. Ну, хочешь, я тебе еще двух боканов подарю?

— Ничего я не хочу! — истерически закричал Леня.

— Ну ладно, хватит, Ленечка. Пошутили и хватит, — сказал, как я понял, Ленин тесть. — Через два часа к нам улетает ракета. Ваши-то у нас какой-то редкий металл нашли. Огромную экспедицию посылают. Ну ладно, Ленечка, не упрямься. Ты же знаешь наши законы: безотцовщины у нас не бывает. Наделал детей, так уж будь добр — воспитывай.

— Я?! — взвизгнул Леня. — Это я наделал? Да это ваша корова сама их нашлепала неизвестно каким местом!

— Ну, ну, ну, успокойся, — сказал тесть.

— Ну, а если отец семейства умирает? — спросил я.

— Тогда его жена и дети переходят к одному из братьев, — ответил тесть.

— То есть ко мне? — переспросил я.

— Значит, к тебе, — ответил тесть.

Леня сидел бледный и осунувшийся. Руки его висели как плети, а глаза были пустыми.

— Знаешь, Андрюх, — сказал он тихо. — Мой тебе совет: смени квартиру, а лучше город. К черту город, уезжай на другой континент и поменяй фамилию… и как можно быстрее. А пока — прощай.

Разведчики с трудом продирались через заросли. Прорубая дорогу допотопным мачете, Хенк ругался на всех известных ему языках и то и дело стряхивал с себя отвратительных насекомых. Бойко, следуя за товарищем, не забывал поглядывать назад и по сторонам. В руке он держал наготове плазменный пистолет и, как новичок, постоянно наводил его на подозрительные предметы, будь то причудливо сплетенные ветви или разлапистый сгнивший пень. Бойко впервые принимал участие в разведке еще неизученной планеты, поэтому одновременно испытывал и страх, и восторг, и уважение к своему более опытному товарищу.