Евгений Лукин - КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ

— Умерь свой гнев, герой. Не так должно великим воинам начинать борьбу за справедливость. Прежде мы должны принести достойную жертву богам и молить их о счастливом исходе.

Веселой гурьбой под предводительством Агамемнона герои отправились в дом Менелая и уничтожили все его запасы вина и еды, остатки принеся в жертву богине семейных уз Гере. Затем навестили дом Агелая и перерезали всех оставшихся быков…

По ходу дела выяснилось, что Елену действительно видели в обществе Париса и чокнутого слепца Гомера. «Их было трое, — повторял в горячечном бреду Менелай. — Трое… Трое…»

Несколько дней в жилище Гомера царили мир и спокойствие. Но вот слух о приближении Менелаева войска достиг его. Парис в испуге метался по дому и, придя наконец к выводу о собственной ратной несостоятельности, отправился за подмогой.

Гомер достал кифару и ударил по струнам. Тут же у него родились строки будущей поэмы:

— Да заткнись ты! — заорала на него Елена, как раз осознавшая, какую глупость она совершила. — Без тебя тошно! Главное ведь, не понятно ничего!.. — Она принялась лихорадочно собирать вещи, надеясь, что раскаяние принесет ей пощаду… Но тут открылась дверь.

На пороге дома стоял Парис с толпой заспанных мужчин за спиной, среди коих своим ростом и фамильной тупостью на лице отличался брат Париса — горбоносый Гектор.

Елена обреченно уселась рядышком с Гомером и тихонько всхлипнула. Стало ясно, что так просто ее отсюда не выпустят.

— Эта, что ли? — спросил Гектор, ткнув в нее пальцем и причмокнув.

— Она… — подтвердил Парис.

Гектор не стал выражать своего мнения по поводу внешности избранницы брата, а только напомнил:

— Да-а… Ты говорил, у тебя вина много…

Осушив несколько амфор, Парисовы компаньоны кричали наперебой:

— Да за такую красотку!..

— Да я б и сам!..

— Ну, брат Парис, губа у тебя не дура!

— Прелести полные перси и страстью блестящие очи… — начал было, как на рынке, расхваливать Елену Гомер, но его тут же осадили:

— Заткнись, певец слепошарый!

Внезапно шум и гам прервались стуком в дверь. В полной тишине герой Атенор отодвинул засов, и в дом ввалились парламентеры Агамемнона — Одиссей и сам Менелай.

— Где она?! — прорычал кузнец.

— Кто? — закосил под дурачка Парис.

— Ну, эта!.. — пытаясь вспомнить, как зовут жену, продолжал буянить Менелай.

Тем временем хитроумный Одиссей, оглядевшись, заметил ряд пустых амфор на полу и полных на столе, облизал пересохшие губы и предложил:

— Поговорим?

Поговорить были не прочь и хозяева.

После пятой амфоры Одиссей, неуверенно поднимаясь, промямлил:

— Ну, мы пойдем?

Но Менелая зациклило:

— А ЭТА-то где?

— Елена, что ли? — влез Атенор. — Да тут она! Забирай! Добра-то…

— Елена! — ударил Менелай кулаком по столу, вспомнив наконец имя.

Дремавшие мужи повскакали с мест: «Что?», «Кто?», «Почему?!».

— Елену забирает, — пояснил Атенор. — Отдадим?

«Да, конечно…», «Да я бы сам…», «Жена все-таки…» — загомонили собравшиеся, соглашаясь. Но тут поднялся Парис, наслушавшийся увещеваний Гомера:

— Или я вас плохо угощал? Или не в этом погребе хранится еще несметное множество амфор?

И устыдились герои. И прогнали с позором послов Агамемноновых. Гомер же выкрикивал им вдогонку:

Парис запер дом. Войти в него никто не мог, но и выйти тоже. Дом был окружен. Началась осада.

Через некоторое время, устав от безделья и прикончив припасы, воинство Агамемнона принялось разорять окрестные усадьбы, причисляя соседей Гомера к союзникам Париса и отбирая вино и скот, якобы для жертвоприношений.

Особо в этих славных походах прославился Ахилл. Хромоногого невзрачного юношу принимали за убогого странника и безбоязненно пускали в дом. Беспечные хозяева дорого платили за свою доброту: стоило им отпереть дверь, как вслед за Ахиллом в дом вваливалась орда опухших ратников и чинила там невиданный разгром.

Именно эта тактика навела на смелую мысль хитроумного Одиссея, когда все близлежащие дворы были опустошены и воинство стало роптать. Он предложил:

— А слабо нам построить коня?

— Зачем? — удивилось воинство.

— Слабо, значит? — не унимался Одиссей, сам обалдевая от своей настырности.

— Но почему коня?

— А кого? Слона, что ли?!

— Я видел знамение! — внезапно возопил некто Калхас, слывший провидцем. — Конь принесет нам победу!

— Вот! — многозначительно поднял палец Одиссей.

На этом прения закончились.

Коня, прямо перед дверью Гомера, наспех соорудил художник Эпей, пришпандорив к пустой винной бочке деревянные ноги, голову и настоящий конский хвост. Удостоверившись, что из окна дома за ними не наблюдают, дурашливо хихикая, в бочку забрался сам Одиссей и еще несколько воинов. Остальные отступили на почтительное расстояние и принялись наблюдать.

Затем наступила очередь наученного Одиссеем воина Синона. Ночью он принялся скрести в дверь дома.

— Кто? — сурово спросил его Парис.

Надо сказать, что с появлением во дворе загадочного изваяния, он почему-то чувствовал себя неуютно. Масла в огонь добавило приключившееся в этот день неприятное событие с неким Лаокооном. С ним случилась белая горячка, и в каждом углу ему виделись ужасные черви и змеи. Когда же он увидел деревянного коня, он почему-то пришел в неописуемый ужас и с криком: «О, погибель нам, погибель!!!» — сунул, чтобы охладиться, разгоряченную голову в кадку с водой и действительно захлебнулся насмерть…

— Это я, Синон, — простонал лазутчик. — Винца бы мне… Голова раскалывается…

Дверь приотворилась. Вооруженные до зубов друзья Париса подозрительно оглядели окрестности, затем за шкирку втащили Синона в дом и заперлись вновь.

— Винца, говоришь? — оскалился Парис, сильно изменившийся за последние дни. — Дам я тебе винца, но только если расскажешь, что это за идиотского коня вы тут поставили. На что это намек?

— Есть у нас один придурок, — торопливо начал рассказывать Синон, — прорицатель Калхас. Ему привиделось, что у кого есть такой конь, тот и победит… Ты вина обещал…

— Погодь, погодь… А в чем сила этого коня?

— А я откуда знаю?

— Хм… На, пей, — протянул ему кружку Парис. — Сволочь агамемноновская.

— Давай-ка тоже коня построим, — предложил Эней, сын Анхиза.

— Это еще зачем? — удивился Парис.

— Ну-у… Может, правда что-то в этом коне есть?