Алексей Котов - Моль, летающий поезд и весь мир (СИ)

— Послушай, мы совсем не знаем и не хотим...

— Поймите меня правильно, я люблю когда заходят гости, когда, для того чтобы только полумертвым вывалиться на пляж они преодолевают огромное пространство. Это заставляет думать, что ты ценен для других, что тебя любят и хотят видеть. И что? Пришел, пристрелил охрану, стырил жену хозяина и всё, можно жить спокойно? Не-ет! Нет! Хозяин приходит к ним домой и обычно находит горе-героев с разбитым лицом, затянутыми за спину руками и бьющей изо рта кровью. А над всем этим великолепием гордо возвышается мисс Катерина и беспечно произносит: «Почему ты так долго?». Вы можете спросить, откуда я знаю эти подробности их семейной жизни?

— Да нам как-то до лампочки...— опять начал, было, Хранитель, пытаясь перебить разошедшегося швейцара.

— Ладно, мы не об этом. Так что с героями? Раньше мы их питались встретить, как подобает, а потом... а потом решили забить на это и сейчас мы расстреливаем этих героев еще в воде.

— А как же с такими, как мы? — поинтересовался Услар. Швейцар, остановившись, вздохнул.

— Тут уж как получится, — наконец ответил он. — Обычно это само решается. Если ты захочешь прийти ко мне в гости, ты ведь постучишься в парадные двери, да? А с этими злодеями по-другому. — Швейцар Глупица указал куда-то в воду, где покачивалась на волнах небольшая лодка: — А вот эти не стучатся, нет! Они стоят под черним ходом, слушают, дома ли хозяин и тогда заходят через забор.

Услар подумал, что в речи швейцара звучит какая-то обреченность, будто ему всей душой уже осточертели эти герои. Старому ярузу это было знакомо на примере Моля, хотя тот, пожалуй, и не грабил, не убивал, не громил газонов.

— Ты не видел тут мальчика лет двенадцати? — вдруг спросил он.

— Нет.

Тут безупречно-кирпичное лицо швейцара дернулось, будто конвульсивно, и застыло. Изо рта тоненькой струйкой заструилась кровь, сухие руки, которые, казалось, должны посыпаться, легко затряслись. Его рот, судорожно дергаясь, успел прошептать «Не-ет, гады!».

— Что это с вами, сударь? — уточнил Хранитель. Услар посмотрел на него.

— Наверное, это всё работа. Перетрудился парень, вот и завис.

— А чего он так дрожит? — спросил Хранитель и пристальней вгляделся.

— Судорога.

— А, это, наверное, понятно, работать нужно меньше, — посетовал Хранитель, лицо которого излучало сочувственное участие, — Нельзя работать с утра до вечера, да и еще не по своей специальности. Это как минимум на здоровье сказывается, не говоря уже обо всём другом.

— Ужасно, — подтвердил Услар.

— И как после этого идти на роботу к этим частным предпринимателям? — продолжал Хранитель, выражая полное негодование ко всем в мире частникам, которые по-зверски обращаются с рабочим народом.

— Ага, вот-вот! — подтвердил Услар. — Только, что-то больно бледен он...

— Лично я считаю, гнать нужно этих сволочей... — оборвался Хранитель.

— А знаешь, — продолжал осматривать замолчавшего швейцара Услар, — если в работе швейцара должны присутствовать настолько стеклянно-мертвые глаза... — Ну, разве что от прорабатывания, — сочувственно отозвался Хранитель.

— Вряд ли это от этого. Слишком много порезов. — Услар начал осторожно выглядывать за забор. — Что он там говорил о героях? Кстати, та лодка куда-то пропала и мне это не нравится. Совсем не нравится.

— Да он же мертв! — воскликнул Хранитель.

Вдруг мимо просвистела пуля и выбыла штукатурку из косяка дверей. Вниз полетела дохлая ворона.

***

— Вон этих идиотов! Вон! За что они изгнали сердце Квартала?! Моль был единственным человеком, и они изгнали его из-за его мальчишеских выходок.

Услар огляделся в бурлящей толпе. Люди явно были чем-то недовольны из-за чего и собрались перед идеально треугольном зданием Совета.

Ближайший в толпе яруз с любопытством оглядел Хранителя:

— А ты не человек?

— Сложный вопрос. Если взять к вниманию телосложение, то да, а если состав ума — не совсем, — объяснил Хранитель Оазиса.

Молодой яруз сверкнул взглядом желтых глаз:

— Гм… ты что, курил не то? — Начал он тоном, которым обращаются к психам. — Может, ты хочешь об этом поговорить?

Услар свирепо окинул соплеменника. Время идет, и многие ярузы идут учиться в сферы, где почему-то наибольшей популярностью профессия психолога.

— Не беспокойся, с ним всё отлично, — сказал он.

— Ну ладно. Но ты можешь в любой миг обратиться ко мне по вот этому адресу! — Прокричал яруз-психолог уже вслед улепетывающим Услару и Хранителю.

Услар посмотрел поверх голов на цепь ярузов-воинов, сдерживающих народ. — Похоже, ярузам не понравилось, что нас с Молем изгнали.

Он направился к магазину на краю Квартала, у самой стены, отделяющей этот мир ящероподобных от людей.

— Ага, точно. И, похоже, назревает бунт, или как там это у вас называется, — ухмыляясь, подтвердил Хранитель.

Они зашагали прочь от площади. Хранитель начал заговорщицки подмигивать ярузыхам.

— А эти девочки ничего, да?

— Проститутку, — немилосердно возразил Услар. — У ярузов обычные девушки ни за что не станут разгуливать без паранджи.

Хранитель отшатнулся от ярузыхи с довольно приятными чертами лица.

Когда они добрались по опустевшим улицам до бара «У человечка» тьма начала поглощать свет.

— А зачем нам сюда? — спросил Хранитель, когда Услар постучался.

— Этот парень работает оператором. Он наверняка знает, где Моль.

Стальная дверь открылась, и на пороге оказалось двое солдат...

Квартал был совсем не таким, каким его представляли люди. Когда-то давно весь Тэрэн принадлежал ярузам, но со временем пришли люди и сказали, дабы ящерицы отдавали их по праву. Вспыхнула война, и ярузов согнали в дальний уголок города, где они обустроились себе и живут до сих пор.

Большинство людей считает ярузов бессердечными, лишёнными эстетических чувств тварями.

Данное мнение весьма удивляло ярузов, которые считали, что белый — это идеальный цвет для зданий, а квадрат — идеальная форма для дома мечты. Наконец ярузы считали что война — идеальное дипломатическое средство.

А дело в том, что ярузы прямолинейны и логичны как часы и не считают нужным украшать и без того идеал архитектурного мастерства.

Но со временем ярузы начали осознавать, насколько правы люди и это им не нравилось. Представьте, что вы целый год трудились над картиной, писали от души и когда со смелостью показали другу, дабы тот оценил и сказал что-то типа «Ничего себе! Вот это красота! Да это шедевр» но вместо этого слышите только «Ну, неплохо... я бы так не смог». Среднестатистический художник наверняка обидится, но со временем начнет прислушиваться к подобным оценкам. Так и ярузы. Несколько лет они жили с мыслями обиды в головах, говорили что «этот кретин ничего не понимает в настоящей, идеальной красоте», пытались убедить себя, что их фантазия и эстетические способности «выше человеческого понимания».