Максим Бондарчук - Царство Гуверон (СИ)

Солнце внезапно померкло. Небо в секунду затянуло тучами и на землю стали падать маленькие капельки дождя.

— Этого не может быть. — проговорила Матильда.

Но взгляд ее остался на месте. Она видела своими глазами, как полчища жуков осыпались с зеленых листов хмеля, убирались прочь, закапываясь в землю и уходя куда-то вдаль. Целыми тучами, они ползли по земле, закрывая собой почву под ногами солдат. Неимоверное зрелище приковало взгляд всех и охранников короля и местных крестьян, работавших на этих полях и уже битый час сражавшихся за урожай короля с этой «членистоногой» напастью.

Дождь усилился. Превратившись в настоящий ливень, оно смыло собой долгоносиков и буквально оживило уничтоженные поля. Листья, обгрызенные и пожелтевшие стали целыми и зелеными.

Заклинание работало. Король выскочил из своего экипажа и чуть не упал между рядов восставшего из небытия урожая. Целуя землю и обнимая многочисленные кусты хмеля, его радости не было границ.

— Счастье! Счастье-то какое!

Все радовались. Лишь старейшина Викториус молча стоял позади всех и ждал, когда эйфория отпустит королевскую чету и он сможет обратить на себя внимание.

— Это невозможно! — не утихал король, — К черту все! Я дарую тебе свободу!

Он указал своим перстом на охранников и те тут же расступились, дав волшебнику выйти из-под их контроля.

— Я знал, что вы, король Майнстейм, человек слова.

Викториус хотел уйти, но тут же был остановлен.

— Дарую тебе свободу, — повторился король, — на рудниках.

— Что?! — возмущенно закричал старейшина, — Но… мы ведь… договаривались.

— На севере хороший климат, свежий воздух. Отдохнешь от всей этой жары. Найдешь себе новых друзей, а заодно послужишь царству Гуверон еще некоторое время.

Охрана короля вновь обступила его и, не дав сотворить повторно заклинание, скрутила руки волшебнику и связала за спиной.

— Будь ты проклят, Майнстейм!

— Там тебя ждет радушный прием. Люди там хорошие, немногословные, и солнце греет как-то по-особенному.

— Я не забуду этого. Я вернусь…

Он продолжал кричать, но голос его с каждой секундой становился все тише и тише. Охрана уволокла его обратно в экипаж и умчалась по направлению к северной границе. Пыль от топота коней постепенно улеглась и король с королевой довольно смотрели на воскресший урожай.

— Ты разговаривала с нашим сыном?

— Да, он стал таким умным. Даже странно видеть его таким.

— Это все потому, что воспитанием нашего отпрыска занялся отец, — Майнстейм гордо указал пальцем на себя, — Кто знает чему твоя мамаша-ведьма могла его научить.

— Кстати, о моей матушке.

Матильда хотела завести разговор про спасение ее родной матери из грязных лап Абу Разира, но супруг наотрез отказался от этого. Радость свободы от упреков тещи и указаний, что она давал почти каждый день, присылая почтовых голубей, радовали его все больше и больше. И возвращать ее было просто самоубийственной инициативой.

Ночь в Рахатанской пустыне всегда наступала очень медленно. Последние солнечные лучи падали на выжженную и стонавшую от дневной жары землю, оставляя на ней едва заметные следы, и пропадали за горизонтом. Караваны останавливались на ночлег, разбивая в специальных местах лагеря, и приготавливались ко сну.

Из огромного желтого замка, построенного много веков назад, можно было увидеть, как простирается она на десятки километров вперед, до самого горизонта, куда она уходила всем своим разгоряченным телом, рассыпая песок и превращая все в округе в сплошную раскаленную сковородку. Однако ночью на безжизненном песке начинала появляться жизнь. Мелкие насекомые выкапывались из-под огромного слоя песка и выбирались наружу, чтобы в прохладном дыхании ночного ветра отправиться на охоту. За ними в след шли более крупные представители пустынной фауны. Ничто не ускользало от пристального взгляда женщины, стоявшей на огромном балконе и всматривавшейся вдаль на эти бесконечные пустынные просторы.

Севилья уже несколько месяцев находилась во власти Абу Разира. Поселенная на самом верху его величественного замка, стоявшего у единственной реки в этой огромной пустыне, что как червь прорезавшая сухие песчаные берега Рахатана, женщина с горечью вспоминала тот момент, когда под давлением обстоятельств и эмоций сказала слишком много лишних слов. Теперь она не была графиней. Здесь никто не знал ее прошлого, ее титулов и того, кем она была там, за границей пустыни, куда многие из жителей этих мест никогда в своей жизни не попадали.

Ее статус был обозначен быстро и четко. Наложница. Какая по счету она так и не смогла понять. За все время «муж» ни разу не посетил ее в своей комнате, не разделил одиночество в постели и никогда не навещал в дневное время суток.

«Король был занят»

Такой отговоркой на ломаном языке ее народа отвечали суровые охранники, не сводившие глаз с новоиспеченной наложницы. Ее возраст не был подходящим для такой роли, но у короля пустыни оказались свои причины, чтобы пойти против установленных веками правил и принять в свой огромный гарем женщину другого народа, заранее не обратив в свою веру.

Люди шептались. Севилья слышали их голоса. Обрывки предложений и хихиканье, доносившееся из-за ее спины, но сделать что-то была не в состоянии. Язык еще только-только давался ей в самой простой форме, разговор с простым человеком в этом месте был похож на тяжелый труд и понять друг друга оказалось тяжелее, чем выполнять физическую работу по замку, которую ей обозначил сам король.

За всю свою жизнь она никогда не работала. Вообще. С самого детства всем этим занимались слуги. Сначала ее матери и отца, потом, когда она подросла, и ее собственные. Ни готовка еды, ни уборка комнат, ничего этого не было ей знакомо до последнего времени, когда кнутом и пряником, Абу Разир заставил ее научиться делать то, что делали другие его наложницы.

Молодые, захваченные в плен в многочисленных сражений с соседними пустынными государствами, они были разными и одновременно похожими как близнецы. Все смуглые, с глазами постоянно опущенными в пол, они редко поднимали взгляд, когда рядом разговаривали мужчины или проходила официальная церемония. Права, которыми наделялись мужчины, были для них недоступны, и поэтому все, на что они могли рассчитывать, было рождение наследника, который никак не хотел появляться.

Прохладный ветер подул прямо ей в лицо. Скинув с головы широкий платок, закрывавший почти все лицо кроме глаз, она развернулась боком к внезапно появившейся стихии и подождала, когда все утихнет.

Наблюдать за пустыней в это время было для нее самым приятным временем. Она была свободна. От приказов старших жен, от криков на непонятном языке, смысла которых ей было сложно понять, от вездесущих охранников, не отходивших от ее комнаты даже в такое ночное время. Даже сейчас она слышала, как стучит подошва их сапог, переступавшая через каменные блоки широкого коридора.