Анастасия Завозова - Таран и Недобитый Скальд

Чуть-чуть придя в себя, я порадовалась тому, что сижу, иначе уже валялась бы кучей кружев на полу. Затем я тщательно протерла глаза и снова уставилась на приезжего графа. Сомнений не было — с графом и Золтаном церемонно ручкался и подпрыгивал Ула, собственной персоной. Шандор уже тянул к нему ручки, расплываясь в улыбке обожания, а я все не могла отклеиться от кресла. Наконец Ула проскакал в моем направлении, отодрал мою обездвиженную руку от подлокотника кресла, галантно ее обчмокал и произнес громко:

— Граф Улоф Ингерманланде к вашим услугам! — и тихо: — Убери глаза со лба, тебе не идет!

Тут я окончательно уверилась, что не страдаю галлюцинациями, а передо мной стоит самый настоящий Ула, только в телесном воплощении. Поэтому я довольно сносно проворочала языком свое имя:

— Княгиня Павла де Сабеле… В натуре, взаимно… О-ой, то есть… не могу выразить, как я счастлива с вами познакомиться… ну и все такое!

Ула еще раз помотал напудренными рыжими кудрями возле моей руки и повернулся к графу. Замутилась какая-то вежливая светская беседа, в ходе которой Уле было сделано предложение (нет, не от Шандора, но великосветский пуся был уже морально готов к этому) переехать в замок в качестве гостя. Ула, этот халявщик, тотчас же согласился. Даже не поломался для приличия, хрюн невоспитанный.

Шандор уже вплотную притиснулся к Уле и, как бы невзначай касаясь его обтянутой чулком коленкой, пропел сладким голоском:

— Ингерманланде, какая странная фамилия… Кажется, это название какой-то местности?

Я похолодела. И точно, этот упырь, ничего не смыслящий в географии, взял себе в погонялово название местности, в прошлом служившей причиной постоянных территориальных разборок между Швецией и Россией. Кажется, эта злополучная зона находилась где-то на берегах Невы… Ула тем временем вдохновенно навешивал лапшу на уши графу и сыновьям:

— Вы правы, моя фамилия происходит от названия местности, которой многие годы владели мои предки… но сейчас эта территория принадлежит России, поэтому я живу в Швеции и владею скромным замком и несколькими тысячами десятин земли…

Вот заливает! Я невольно восхитилась. И хоть бы покраснел раз — куда там! Вранье лилось мощным потоком, поэтому я даже вынуждена была предупреждающе закашляться, чтобы Ула хоть на минуту заткнул фонтан. Ула наконец сообразил, что хватил лишку, и примолк.

Последовавший обед я запомнила как образец кошмара для интеллигента. Мне постоянно приходилось толкать Улу ногами под столом, чтобы тот следил за своими манерами. Где-то тысячу лет сидевший на диете Святого Антония (один из первых святых, объявивших голодовку), Ула скромно нажирался на следующие тысячелетия, а у меня от одного вида оголодавшего недоангела пропал аппетит. Правда, к восьмой перемене блюд Ула вспомнил, что заделался под аристократа, и мужественно отказался от какой-то фигни, культурно уложенной в соусе на серебряных блюдечках. Но в принципе Ула мог хоть руками есть — никто бы, кроме меня, не заметил. Шандор влюбленно растекся по стульчику и шалыми затуманенными глазками обозревал пространство. Золтан опять занимался архитектурным строительством в собственной тарелке, а папа граф, всегда отличавшийся хорошим аппетитом, за весь обед ни разу не поднял глаз от своей тарелки, чавкая не хуже Улы.

Наконец все закончилось. Я с трудом уползла в свою комнату и выпала там в осадок. Пуся Шандор взялся показывать Уле замок, при этом прицепившись к парню как нестандартно ориентированный клещ. Слава богу, Золтан вызвался их сопровождать.

Замок Ула посмотрел подозрительно быстро. Не прошло и часа, как дверь моей гардеробной отворилась, и оттуда выплыл немножко ошарашенный Ула. Я уже ничему не удивлялась, но для порядка спросила:

— Как ты сюда попал?

— Куда именно? — уточнил Ула. — К тебе в комнату или вообще в Венгрию?

— Начни с простого, — устало посоветовала я.

— Меня поселили в соседней комнате, — просветил меня этот образец жизнерадостности и веселья. — По-видимому, раньше это были смежные спальни, так что наши гардеробные соединяются дверью. Пришлось, правда, сломать замок…

Я пробурчала:

— Ты поаккуратней там, ломальщик… Что люди подумают, если узнают, что ты двери с петель сносишь, чтобы пробраться ко мне в спальню?! А тут, между прочим, живут два моих жениха и предполагаемый свекор, чтоб ему десять таких невесток, как я, заполучить! А теперь колись, где ты себе тело взял?!

Ула шумно плюхнулся рядом со мной на кровать и попытался обстоятельно объяснить:

— Помнишь, я говорил тебе об экстренном плане защиты?

Я порылась в скудном содержимом своей тыквы и припомнила, что Ула лепетал нечто подобное в день нашего сюда залета. Господи, это же было только вчера, а кажется, целый месяц прошел!

— Ну помню, — проворчала я. — И что, этот план состоит в том, чтобы твоя бессмертная душа обросла жирком и стала видной?

— Точно! — восхитился Ула моей сообразительностью. — Видишь ли, в самом крайнем случае, если подопечному угрожает серьезная, но незапланированная опасность, его Помощнику выдают тело, чтобы… э-э… обеспечить надлежащую охрану.

— Под расписку выдают? — почему-то спросила я.

— Не без этого, — вздохнул Ула. — Но, как правило, мы редко возвращаем тела в надлежащем виде. Дело в том, что в критический момент телом обычно закрывают подопечного. Ну, от пули там или ножа…

Я поучительно произнесла:

— В критический момент закрывают не от пули… И уж тем более не телом. А что ты, кстати, там болтал про незапланированную опасность? Что, бывает еще и спланированная?

— Конечно, — кивнул Ула. — Тогда Помощник не имеет права вмешиваться, потому что так предопределено. В мои времена говорили “полотно уже соткано”, то есть чему быть…

— Того и наливать, — ввернула я. — Все с вами ясно. Ну ладно, надеюсь, ты все-таки вернешь свою новую тушку целой и невредимой. Я вовсе не хочу, чтобы меня закрывали от ножа или обреза. Хотя все к тому идет. Кстати, как тебе понравился малыш Шандор? Он уже предложил тебе свое горячее любящее сердце и потную ручку?

При упоминании о Шандоре Ула вздрогнул и невольно перекрестился:

— Знал бы, что здесь водятся такие голубые фламинго, попросил бы сделать себя женщиной. Хотя с женскими телами у нас напряженка.

— Почему? — заинтересовалась я. — Технология утеряна? По античным статуям бабу особо не сваяешь.

— Нет, вовсе нет. Просто женщины чаще склонны бросаться на баррикады, — неумно съязвил Ула.

— Зато некоторые мужчины в это время прячутся на женской груди, — отпарировала я. Ула завял и сменил тему разговора:

— Я был приятно удивлен, когда, вернувшись, обнаружил замок в первозданном состоянии, а всех его обитателей живыми и невредимыми. Что случилось? Неужели ты и вправду решила последовать моему совету и сидела тихо?!