Анастасия Завозова - Таран и Недобитый Скальд

Мы разочарованно плюхнулись на кровать. Ула сердито сопел и бубнил себе под нос что-то крамольное. Мол, нечего было лезть, если, кроме мышиной свадьбы, тут ничего интересного нет. Я популярно объяснила парню, что не обладаю даром предвидения, так как мой Помощник не потрудился, как в прошлый раз, запастись пузырьком с волшебной настоечкой, пробуждающей всякие сверхъестественные способности. Ула вообще обиделся и заявил, что ему и за тот пузырь так вставили, что мало не показалось!

Вот так мы переругивались, пока Улу не осенила счастливая мысль заглянуть под кровать. Я, как обычно, съехидничала и поинтересовалась, не желает ли он там понаблюдать продолжение мышиной свадьбы. Ула стойко молчал и мужественно рылся под кроватью. Внезапно он издал победный вопль, похожий на приветственное кукареканье петуха при ознакомлении с новым гаремом, и вытащил из-под кровати кучу грязных тряпок.

Я невоспитанным сарычем налетела на тряпки, оказавшиеся скомканным платьем, до ужаса грязным и запыленным. Ула заинтересованно пыхтел рядом и тоже всюду совал руки. В результате общих усилий мы размотали платье, чуть не порвав его при этом. Оттуда выпала изящная тетрадочка в сафьяновом переплете, исписанная мелким почерком с завитушками и росчерками. Ясен пень, сперва мы вцепились в тетрадку, но скоро поняли, что скорее порвем ее на две части, чем уступим друг другу. Поэтому тетрадку пришлось отложить и переключить внимание на платье, благо там предоставлялась более широкая возможность за что-то уцепиться.

Платье было нежно-голубенького цвета с кучей кружев и оборок. Но не это было главное. Сбылись мои мечты — почти весь подол платья был залит кровью. Не было сомнений в том, что засохшее бурое пятно, сплошняком украшавшее подол, когда-то текло по чьим-то венам бурным алым потоком (о, как я завернула!).

— Точно, ее убили, — вынесла я авторитетное суждение. — Глянь, сколько кровищи вытекло.

— Странно как-то, — сомневался Ула. — Посмотри, на платье нет никаких разрезов или дырок. Как же ее убили?

— А… коварный удар был нанесен выше линии декольте! — нашлась умная я.

— А почему тогда запачкан только подол? — подловил меня Ула. — Как это, интересно, у нее брызнула кровь? Минуя рюшки выреза и лиф, она старательно обляпала подол, так, что ли?

Я схватила платье. И в самом деле, лиф платья был безукоризненно чист, что совсем не сочеталось с теорией удара выше декольте. Я еще раз напрягла свой мозг и выдала почти правильную догадку:

— Такое впечатление, что на нее брызнула чья-то кровь… Ты уверен, что на платье нет порезов? — Я в который раз придирчиво ощупала подол, но платье было, как назло, целехоньким. — Как же это могло получиться? И чья это может быть кровь?

Ула только открыл рот, чтобы сказать что-то умное, как в коридоре послышались шаги. Я вздрогнула и застыла на месте. Ула действовал мобильнее. Он ухватил меня за руку, и в следующий момент мы уже сидели в гардеробной Жужи за кучей пыльных платьев. Я все так же потрясенно прижимала к пузу платье и тетрадку.

— Может, он не зайдет сюда? — прошептала я, но тотчас же примолкла и постаралась стать похожей на старое платье, потому что мы явственно услышали скрип отворяемой двери. Несвоевременный посетитель медленно обошел всю комнату, и с каждым его шагом мы все больше и больше влипали в стенку гардеробной. Я поглядела на Улу. По его абсолютно белому личику, выгодно контрастировавшему с грязной стеной, было видно, что сейчас он как никогда хотел стать бестелесным облачком. Сама я, наверное, выглядела не лучше, потому что при взгляде на меня Ула начинал дрожать сильнее.

А третий лишний все топал по комнате, действовал на нервы. Наконец он, кажется, собрался уходить. Шаги потихоньку удалились, мы услышали стон закрываемой двери, и — о ужас! — скрежет ключа в замке.

— Ты оставила ключ там? — в ужасе прошептал Ула.

— А что я могла сделать? — яростно прошептала я. — Выползти из гардеробной, сказать: “Ой, мы ключик забыли! Выйдите и войдите еще раз?!” И вообще, все ты виноват! Почему ты отказался стоять на шухере? Сейчас бы не вляпались!

Ула покраснел, низко опустил голову и засопел покаянно:

— Я немножко испугался. Вдвоем все-таки не так боязно…

Вот так всегда! Что ж, против чистосердечного признания не попрешь, поэтому я погладила Улу по голове и поползла к замочной скважине с целью выяснения обстановки.

Чуть не оставив глаза в дырке для ключа и интенсивно ползая вокруг нее на карачках, чтобы добиться наиболее выгодного ракурса, я наконец убедилась, что комната пуста. Тогда мы с Улой выскочили из гардеробной и ломанулись к двери. К сожалению, мы не страдали слуховыми галлюцинациями, и дверь действительно оказалась заперта.

Мы с Улой сползли на пол и принялись дружно шевелить мозгами и всяким другим содержимым наших тыковок в поисках спасения. Но сегодня серое вещество явно объявило забастовку и категорически отказалось не только шевелиться, но и даже подавать признаки своего существования.

Ула только вздыхал от разочарования и испуга да мотал головой. Наконец он немного пришел в себя и попытался перейти к решительным действиям. Встав на стул, он принялся деловито уродовать оконные ставни.

— Продолжаешь акт вандализма? — спросила я заинтересованно. — Понимаю, уж если выпало нам тут сидеть, так почему бы не сломать еще что-нибудь. Выбор большой… Ой, слушай, я тогда забиваю себе вон тот гадкий столик в стиле депрессивного психоза. И почему все так западают на антикварную мебель? Такой вот столик хорошо бы смотрелся только разве что в моей бывшей школе, хорошо бы сочетался с общим психологическим настроем…

Ула пыхтел и продолжал выламывать оконную раму. Вот он закончил издеваться над графским имуществом и распахнул окно. Но даже без рамы дырка в стене, гордо именуемая окном, была, как мне казалось, слишком мала для мощной тушки Улы. Как я уже говорила, даже в свою бытность духом, Ула являлся мне в объеме двухметрового шведского холодильника, вскормленного исключительно рыбой и пивом. А уж когда ему выдали тело!…

Ула просунул голову и большую часть туловища в оконце. Я испугалась, что сейчас он разворотит каменную стену, и на всякий случай отошла подальше. В комнате сразу потемнело, так как Ула заткнул собой единственный источник света.

— Ну что там? — крикнула я с безопасного расстояния.

— Ничего особенного… Какой-то старый пер… пожилой мужчина пенсионного возраста со странной байдой на плече и бутылкой в руке отмечает что-то в кустах.

— Это местный сторож, — просветила я парня. — Ты не мотайся там во все стороны, а то он тебе засветит солью промеж глаз. Эта музейная байда — дедова берданка. Он тут знаешь как всех блюдет!