Александр Рудазов - Арифмоман

Егеря недоуменно переглянулись.

— А границу зачем пересек? — спросил первый. — К нам парибульцам сейчас нельзя — время немирное.

— А я не понял, что это граница, — попытался объяснить Эйхгорн. — Там же просто кирпичи на земле лежат.

— Не лежат! — возмутился егерь. — Не лежат, а вкопаны! И они белые, между прочим, а не просто так!

— Но там же не было никакой охраны. Ни с той стороны, ни с другой.

— Потому что мы доверяем людям. И в Парибуле доверяют. Мы не нарушаем, и они не нарушают. А вот ты нарушил. Не стыдно тебе, волшебник? Обманул наше доверие.

— Ну тогда просто отпустите меня, и я вернусь в Парибул, — предложил Эйхгорн.

— Э, нет. Мы тут не для того патрулируем, чтобы всяких шпионов просто так отпускать. С нами пойдешь.

— В тюрьму? — обреченно спросил Эйхгорн.

— А что, хотелось бы? — хохотнул второй егерь. — Знаешь, что делают с волшебниками в тюрьме?

— Не в тюрьму, не страшись, — грозно посмотрел на него первый. — Ты птица важная, наша королева-матушка таких сразу принимает, без церемоний. Противиться-то не будешь, нет? А то нехорошо выйти может…

Эйхгорн окинул егерей снулым взглядом. Какую-то секунду он раздумывал, не попробовать ли пригрозить страшным и ужасным колдовством. Однако вспомнил, чем это закончилось в Парибуле, оценил остроту пик и неохотно сказал:

— Противиться не буду.

— Это хорошо, — с явным облегчением сказал егерь. — Только до замка отсель путь неблизкий. Ты летать умеешь?

— Сам по себе — нет, — развел руками Эйхгорн.

— Жалко. А еще как-нибудь умеешь, чтоб быстро?

— Не умею.

Егеря недовольно засопели. Им явно не хотелось сажать Эйхгорна на одну из своих лошадей, но и волочить за собой пешком тоже не хотелось. Даже если Кинелия так же мала, как Парибул, до столицы никак не меньше десяти километров. Это в прошлый раз Эйхгорну «повезло» — арестовали только что не у самых городских стен.

В конце концов второй егерь неохотно помог Эйхгорну усесться позади себя. В отличие от своего напарника, был он тощ и костляв, Эйхгорн тоже не отличался тучностью, так что лошадь выдержала.

— Держись там крепче, волшебник, — недовольно бросил егерь, берясь за поводья.

Трясясь на конском крупе, Эйхгорн подумал, что этот эпизод наглядно показывает общее отношение в этом мире к представителям чародейской братии. Да, профессия редкая, высокооплачиваемая и весьма почтенная, но не более того. В том, что Эйхгорн волшебник, егеря не усомнились (ну да, колпак и балахон), доказательств не потребовали, но это не повлияло на их к нему отношение. Нарушитель — значит, под арест его, волшебник он там или не волшебник.

Кинельские пейзажи ничем принципиальным не отличались от парибульских. Разве что дома здесь стояли в основном кирпичные, с белеными крышами. А когда проезжали мимо хутора, Эйхгорн увидел поле, засаженное неизвестной сельхозкультурой с мясистыми розовыми плодами.

Ехали долго. В полдень егеря остановились в трактире, освежились пивом и подкрепили силы тушеной картошкой. Эйхгорну тоже позволили взять обед, хотя платить за него отказались.

Впрочем, деньги у Эйхгорна были. При аресте его не обыскивали, забрать ничего не забрали. Волшебник же все-таки, уважаемый человек. А в Кинелии ходили все те же регентеры, сердики и ту. Цены тоже почти такие же — разве что говядина немного дороже.

К королевскому дворцу приехали уже под вечер. Точнее, к замку — в отличие от своего парибульского собрата, кинельская королева проживала далеко за городом, в отдельной цитадели, окруженной массивными, высокими, но довольно ветхими стенами. Внутри замок напоминал большой хутор — стояли амбары с зерном, из сараев доносилось мычание коров, повсюду прыгали брабулякры.

Само жилище тоже оказалось скромным. Изрядную его часть составлял большой зал для приемов — и он же служил спальней для гостей. На ночь расставляли деревянные ширмы, поверх лавок и даже просто на полу клали набитые шерстью или соломой тюфяки, а утром все это убирали. В центре стояла огромная жаровня, полная раскаленных углей — вокруг сидели закованные в железо рыцари, какие-то мелкие дворянчики, трубадуры, пажи. Все оживленно болтали и жарили на углях что попало — куски мяса, картошку, лепешки.

Отдельные спальни предлагались только особо почетным гостям. Но Эйхгорна к их числу не отнесли. Егеря без лишних проволочек проводили его к самой королеве — та сидела на троне с таким надменным видом, точно окружали ее сплошь ничтожные букашки.

Эйхгорн уже знал, что кинельская королева — вдова. Король скончался пять лет назад, детей не оставил, а поскольку других претендентов на престол не нашлось, править стала его жена. Ей едва перевалило за тридцать, но повторно выходить замуж она не собирается.

Пока Эйхгорна вели к трону, на него таращились сотни глаз. Королевский приемный зал походил на какой-то табор — здесь собралась тьма народу, причем большая часть ничем толком не занималась. Такое впечатление, что для них это своего рода круглосуточный клуб.

Ведущая к трону ковровая дорожка оказалась довольно потертой. За несколько шагов до конца рядом с Эйхгорном вырос неприметный господинчик и чрезвычайно вежливо охлопал его с головы до пят.

— П’ошу вас, мэт’! — слащаво улыбнулся он, не найдя ничего крамольного. — Ее величество Нивейна Вто’ая, милостию богов п’еславного ко’олевства Кинелии, Южной Ма’иты, замка К’аль и иных своих те’ито’ий ко’олева, защитница х’амов и людей, пок’овительница наук и искусств, готова вас п’инять!

Егеря молча подтолкнули Эйхгорна вперед. Первый высунулся из-за его плеча и пробасил:

— Вот, ваше велиство, того, парибульский шпион! Волшебник! Был арестован в яме, которую выкопал с неизвестными, но явно недобрыми целями!

— Сказал, что он натурал! — добавил второй егерь.

— Натурал?.. — недоуменно переспросила королева.

— Не натурал, а натуралист, — недовольно поправил Эйхгорн.

— То есть, ты не натурал? — еще недоуменнее спросила королева.

— Нет, не натурал… хотя натурал, конечно, но это в данный момент к делу не относится.

Королева очень простонародным жестом почесала в затылке. Вообще, выглядела она даже менее по-королевски, чем Флексиглас с его тапками. Одета роскошно, но безвкусно, корона съехала набок, прическа неряшливая. Наряди такую в обычный ситец, дай горсть семечек — и никто не отличит от продавщицы из сельпо. На Эйхгорна она смотрела с сильным подозрением, обмахиваясь аляповатым веером.

— Что же, мэтр… эм-м?..

— Исидоряка, — неохотно сказал Эйхгорн.

— Какое глупое имя. Так что же ты делаешь в моем королевстве, можно узнать? Тебя послал этот… эм-м… как его?.. Фле-фле…

— Флексиглас.