Кейт Лаумер - Укротитель времени (сборник)

Фокусник поймал взгляд О'Лири, кивнул ему и, не разжимая губ, шепнул:

— Продолжай играть.

Лафайет не обратил на него внимания.

— Мне уже порядком поднадоела вся эта чепуха насчет колдовства и камер пыток, — продолжал он.

Никодеус подошел совсем близко.

— Доверься мне. Я вытащу тебя отсюда. — Затем повернулся к королю и мягко поклонился: — Король мудр.

— Да вы просто все посходили с ума, — сказал Лафайет. — Это похоже на сон, который я видел пару недель тому назад. Я был в саду, где росла чудесная зеленая трава, протекал небольшой ручей, высились фруктовые деревья. Единственное, чего мне тогда хотелось, — это просто расслабиться и понюхать цветы, но все время появлялись какие-то люди, которые мне мешали. То проехал на велосипеде толстый епископ, то пожарник играл на банджо, потом появились два карлика с ручным скунсом…

— Ваше величество! Одну минуту! — вскрикнул Никодеус.

Он дружески положил руку на плечо Лафайета и подвел его поближе к трону.

— Меня только что осенило! — воскликнул он. — Этот человек не преступник! Каким же я был глупцом, что не додумался до этого раньше!

— Что это ты такое несешь, Никодеус? — резко оборвал его Горубл. — То ты шьешь ему неопровержимое дело, то через минуту готов обняться с ним как с братом, которого не видел целую вечность!

— Я ошибся, мой господин! — поспешно признался Никодеус. — Это прекрасный молодой человек, честный подданный вашего величества, образцовый молодой человек!

— Что ты знаешь о нем? — голос Горубла звучал резко. — Минуту назад ты говорил, что ни разу не видел его.

— Да, ну, говоря…

Звякнули колокольчики, и между ногами короля появилось лицо, похожее на морду какого-то мифического зверя.

— Что тут происходит? — пророкотало оно басом. — Вы своей болтовней мешаете мне спать!

— Успокойся, Йокабамп! — резко оборвал его король. — Мы рассматриваем важное дело.

Голова высунулась полностью, за ней показалось маленькое тело. Карлик поднялся на кривые ножки, оглядел всех и почесал грудь.

— Какие важные лица! — прогудел он. — Рожи кислые, как будто всем стадом залезли по уши в грязь!

Он вытащил гармошку, постучал ею по ладошке, неожиданно большой для его габаритов, и заиграл веселенький мотивчик.

— Засунули, а не залезли. Ты это хотел сказать? — поправил Горубл. — Теперь уходи, Йокабамп! Мы сказали тебе, что мы заняты!

Он снова перевел взгляд на Никодеуса:

— Ну, так мы ждем! Что ты знаешь такого, что позволит ему избежать повешения за большие пальцы?

Йокабамп перестал играть.

— Ты хочешь сказать, — загудел он, указывая на О'Лири, — что не узнаешь этого героя?

Горубл уставился на карлика:

— Героя? Не узнаю? Нет, мы не узнаем!

Йокабамп нагнулся вперед и застыл в этой позе.

Король мрачно нахмурился.

— Чепуха! — решительно сказал он и повернулся к карлику. — Так, все! И чтоб нам больше не мешали! Слышишь, ты, чучело. Это дело чрезвычайной важности. И не отвлекай нас своими глупыми историями.

— Но он, истинная правда, мой сир, и есть тот победитель дракона из пророчества.

— Да, гм… я действительно, — Никодеус сердечно похлопал О'Лири по плечу, — только что собирался это объявить.

Йокабамп вразвалку подошел к Лафайету, задрал голову и уставился на него.

— Он не похож на героя, — объявил он своим утробным басом.

— И все же он герой!

Карлик повернул свою тяжелую голову, заговорщически подмигнул фокуснику, а затем снова обратился к О'Лири:

— Скажи нам, достопочтенный рыцарь, как ты собираешься встретиться с этим жутким чудовищем? Справиться с его могучими челюстями, ужасными когтями?

Горубл, прикусив губу, неотрывно смотрел на О'Лири.

— Челюсти и когти, хм… — сказал Лафайет, снисходительно улыбаясь. — Без крыльев? Без огненного дыхания? Без…

— Чешуи, так я думаю, — добавил Никодеус. — Сам я его не видел, конечно, но по сообщениям…

Тут вперед вышел стройный молодой человек в светло-желтой одежде.

В руках у него была табакерка, к которой он то и дело прикладывался. Он щелкнул крышечкой, закрыл ее, засунул в рукав и с любопытством посмотрел на О'Лири.

— Так как ты говоришь, парень? Значит, собираешься расправиться с этим диким зверем, который охраняет подступы к крепости Лода?

Неожиданно воцарилась тишина. Горубл замигал, глядя на О'Лири, губы его отвисли.

— Ну? — потребовал он ответа.

— Соглашайся! — шепнул Никодеус прямо в ухо Лафайету.

— Конечно! — Лафайет сделал воинственный жест. — Обделать это маленькое дельце — одно удовольствие! Это у меня вроде излюбленного вида спорта. Я частенько перед завтраком убиваю полдюжины драконов. Обещаю уничтожить любое количество этих тварей, если это доставит вам радость.

— Очень хорошо, — мрачно отозвался Горубл. — Мы полагаем, что празднование, в честь такого завершения дела, пойдет своим порядком, — язвительно добавил он. — Настоящим мы объявляем вечером праздник в честь нашего нового доблестного друга О'Лири.

Он неожиданно смолк и бросил свирепый взгляд на Лафайета:

— А ты смотри, позаботься об угощении к празднику, молодой человек, — и, понижая голос, добавил, — а иначе мы из твоей шкуры ремни нарежем!

Комната, которую отвели О'Лири, была сорок футов в длину и тридцать в ширину. Богатое убранство апартаментов подчеркивалось роскошными коврами, драпировкой и позолотой, нанесенной где только можно.

Широкая кровать поражала своими размерами, как и высокое зеркало в раме, в котором отражались резной шкаф и ночной, веселой расцветки, горшок на подставке из красноватого дерева.

Несколько окон с портьерами выходили в сад, освещенный фонарями. В глубине сада виднелись облитые лунным светом статуи нимф и сатиров, играющих среди журчащих фонтанов. Приоткрыв дверцу шкафа, отделанного кедром, О'Лири обнаружил множество изысканных нарядов, висевших на плечиках, обтянутых тканью. Другая дверь вела в крошечную часовенку. Заглянув туда, Лафайет увидел ракию и пучок свежих жертвенных палочек. Была еще одна дверь. Прежде чем ее открыть, он представил себе в деталях уютную, выложенную плиткой ванну с теплым подогреваемым полом, отгороженный стеклом душ и море горячей воды… Повернув ручку, Лафайет широко открыл дверь и шагнул внутрь.

Послышался громкий визг. О'Лири в недоумении остановился. В центре маленькой комнаты стояла продолговатая деревянная бадья, наполненная мыльной пеной, а в ней сидела девушка. Ее темные волосы были собраны на макушке. Хлопья пены, как успел подумать Лафайет, совершенно некстати скрывали часть ее прелестей. Она смотрела на него не мигая, а прелестное личико выражало полнейшее изумление.