Борис Лапин - Ничьи дети (сборник)

— В сия-я-я-ньи но-о-чи лу-у-у-нной… — как сирена боевой тревоги, взвыл за стенкой Лева.

У Кочина лоб вспотел под шлемом. Но дверь соседней каюты хлопнула, и великолепный Левин тенор удалился восвояси.

Почти сразу же он смутно увидел Вадима Петровича. Вообще-то, строго говоря, он должен был видеть не индуктора, человека, ведущего передачу, а только передаваемые им образы, но он всегда сначала видел передающего. Враги их науки окрестили это «ясновидением». Что и говорить, словцо ядовитое, но когда Кочин принимал, ему было не до терминов. Постепенно образ Вадима Петровича прояснился, казалось, он сидит совсем рядом, где-то тут же, в подлодке. Он выглядел, как обычно, вяловатым и каким-то отрешенным, только взгляд его, упорный, волевой, был полон энергии. Видно было хорошо, так что стальные стены лодки и полукилометровая толща воды, вероятно, никак не влияли на прием. «Ну, что я говорил! Что я говорил! Для мысли преград не существует!» — вертелось в голове, мешая сосредоточиться.

Чья-то рука через равные промежутки времени подавала листок, Вадим Петрович долго изучал этот листок, точно было на нем что-то мудреное, а не простейшая фигурка, потом становилось видно, что там нарисовано, и Кочин срисовывал к себе в тетрадь эти ромбики, квадраты, кружки.

Так буднично прошли первые три сеанса. А на четвертом в разгар приема четкий образ Вадима Петровича неожиданно расплылся. Кочин увидел незнакомое лицо — удлиненное, суровое. Человек, которого он теперь узнал бы из тысячи других, пристально вглядывался… в стену. Сначала Кочин не очень-то встревожился по этому поводу, мало ли что может произойти, ему просто стало любопытно, что же за случай такой вышел. И тут на лицо незнакомца наплыло лицо Вадима Петровича. Но это был совсем не тот Вадим Петрович, которого он так хорошо знал! Впервые увидел Кочин Вадима Петровича каким-то даже страшным в своем сосредоточенном стремлении передать мысль в пространство, впервые почувствовал, что смотрит на него не как на друга и товарища по трудным опытам, а как на врага с опаской и непонятным злорадством.

Вадим Петрович получил очередной листок, но прежде чем сосредоточиться и понять, что там изображено, Кочин приметил кончик карандаша, рисующего спиральку. Почему рисующего? Ведь эта чертова спиралька должна быть уже нарисованной!

Новый листок в руках у Вадима Петровича. И снова карандаш выводит контуры домика.

Вот дьявольщина! Что это — новое открытие или провал опыта?

По привычке его рука зарисовывала все, что он успевал увидеть. Но уже тревожной морзянкой выстукивало под шлемом: перехват! Кто-то перехватывает передачу, предназначенную ему! Он плюнул на фигурки и занялся исключительно этим типом, перехватчиком. И вдруг увидел на нем китель, явно морской, но чужого образца, и незнакомые петлицы!

Прервав сеанс, Кочин выскочил из каюты и, как был, в шлеме, помчался искать командира. Хоменко в кают-компании пил кофе.

— Товарищ… там… перехватчик! — Кочин не мог найти слов от волнения, и командир только улыбнулся. Видимо, он не очень-то верил в опыты своего пассажира, хотя добросовестно, как положено военному, исполнял все, что от него требовалось.

— Успокойтесь, товарищ Кочин, — сказал он мягко, но все же с усмешечкой. — У нас новейший подводный локатор, мощные гидроакустические установки и все прочее, что полагается. Современная подлодка способна обнаружить «перехватчика», как вы изволили выразиться, несколько раньше, чем любой ее пассажир. Даже если он и…

И снова принялся за кофе. Кочин выхватил у него чашку, одним глотком вылил раскаленный кофе в рот, обжегся, но обрел дар речи, а командир сразу настроился на серьезный лад.

Через минуту прозвучал сигнал боевой тревоги.

— В каком направлении обнаружили вы этого человека? — строго спросил Хоменко. Кочин не колеблясь указал рукой. — И как далеко? — Кочин замялся.

— Мне обычно кажется, что это совсем близко, где-то рядом. Я не могу определять расстояние, для меня его попросту не существует. Но на этот раз, по-моему, и вправду было недалеко.

Командир скомандовал курс и полный вперед.

Кочин всегда принимал наедине, в полном покое: ему требовалось сосредоточиться. Но здесь он забыл в волнении, что рядом командир, что подводная лодка мчится на полной скорости и что он не просто видит этого типа, а видит его загадочным телепатическим зрением. В колоссальном напряжении всех внутренних сил он видел его, казалось, как и командира — глазами. И он попросил:

— Чуть левее, пожалуйста.

Хоменко удивился, но послушно скомандовал поправку.

Прошло полчаса тягучего ожидания, не меньше. Наконец в командирском отсеке раздался голос:

— Прямо по курсу подводная лодка незнакомой конструкции!

Действительно, на экране локатора, как раз в перекрестии, появилась темная точка. Через какое-то время, показавшееся Кочину секундами, точка разрослась, превратилась в уродливо-вздутую серебристую сигару.

— Сто чертей! Дорого бы я дал, чтобы знать: видят они нас или нет?

— Для чего?

— Нужно подойти как можно ближе, но чтобы они нас не обнаружили. А лодка незнакомой конструкции, это у них что-то новенькое, понятно? А вы не могли бы узнать, видят они нас?

Кочин улыбнулся такому нелепому вопросу. Конечно же, он никого и ничего не мог видеть, кроме того длиннолицего, а длиннолицый сидел один в пустой каюте и наверняка сам ничего не знал.

— Как же это можно сделать?

— Очень просто. Надо только взглянуть на их локатор, вот на такой же или очень похожий экран.

Кочин взглянул и увидел: экран пуст. Но он увидел это не своими глазами, а спокойными насмешливыми глазами какого-то другого человека, с симпатичной физиономией пирата и трубкой в зубах, очевидно, их командира.

Вскоре Хоменко скомандовал стоп. Остановились где-то на границе досягаемости той лодки.

— Спасибо, товарищ Кочин. Очень ценные сведения. Теперь я с ними и сам справлюсь, а вы следите за своим «перехватчиком». Я вам не мешаю?

— Что вы, никогда в жизни не принимал так хорошо, — сказал Кочин, хотя присутствие командира, конечно, отвлекало.

Но эта неизбежная помеха с лихвой перекрывалась охватившим его азартом, сознанием собственного всесилия: его, чужого здесь, штатского, беспрекословно слушается мощный боевой корабль, он может все — не только засечь перехватчика, но и проникнуть в чужую лодку. Наверное, так чувствовали себя боги, если они когда-нибудь существовали.

— Что он делает сейчас?

— Этот тип? Ничего, просто сидит у себя в каюте. Видимо, наш сеанс уже кончился. Перед ним блокнот и карандаш. Минутку, что это? Рюмка!

— Виски?

— Едва ли. Во время сеанса это недопустимо. Капает какие-то капли. Выпил. Странно, стимулятор, что ли?