Екатерина Богданова - Обещанная по крови

Твоя это дорога была, и прошла ты по ней красиво, высоко держа голову, — просто ответила бабуля.

И я заплакала.

— Некрасиво, баб, и не с честью, — всхлипывала, уткнувшись в плечо ледяной ведьмы. — Стыдно, грязной себя чувствую, слабой.

Подобного я, наверное, даже с мамой не позволила бы себе, а перед бабушкой не смогла сдержаться. Всё произошедшее навалилось непомерным грузом, и я рассказывала, захлёбываясь рыданиями, всё рассказывала, и про притязания лорда-охотника, и про своё грехопадение, и про то, что грехопадением не считала, но именно так и представляла настоящую любовь. Без пикантных подробностей, конечно, в общих чертах, но бабушка всё поняла, успокоила, утешила и даже поругала за безрассудство и пустые слёзы. А я, только получив пирог с малиной и кружку топлёного молока, осознала, что мы уже в доме и я сижу у горячей печи, закутанная в шаль, а на ногах тёплые катанки. И так забавно смотрелось утончённое голубое платье в комплекте с пушистой пуховой шалью и серыми катанками, что я не удержалась от улыбки.

— Невеееста, — протянула, зажевав последний слог пирогом.

— Ну вот, оттаяла, — улыбнулась бабушка. — Тут главное с женихом не прогадать, а уж какая невеста, это как преподнести, — добавила подмигнув.

— Не прогадала с женихом, да только не нужна я ему такая, -

всхлипнула, подавившись пирогом закашлялась.

Бабуля похлопала по спине, увлеклась и подзатыльником наградила.

— Ты мне это брось, Нитка, — погрозила она пальцем. – Женихов тьма, а ты у меня одна. Если не оценит твой демоняка, так и нет любви значит. А без любви он тебе и не нужен.

— Нужен, — прошептала и зажмурилась, втянув голову. Кто знает, вдруг бабушка ещё повоспитывать решит.

— Ты мне лучше вот что скажи, уж так и мочи не было устоять перед лордом этим, охотник который? — кардинально сменила тему ледяная ведьма.

Ну, для неё-то это была одна тема — женихи внучкины. А для меня переход от Рарриэша к Тарриэру был кардинальным.

— Ненавижу его! — призналась честно.

— А за что ненавидишь, внученька? За слабость свою перед ним винить кроме себя и некого, милая. Твоя это слабость была. Я не обвиняю, но и ты пойми, не виноват он, ему не слаще твоего. А может и хуже во стократ. Уж я-то знаю, как природа может скрутить, разума да воли лишить. Сама к твоему деду не по своей воли пришла, и суть моя ведьминская кричала, что неправильно это, да не устояла. И жениха своего названного бросила, пуще него горюя, и родных опозорила, да не смогла пойти против кровного-то зова.

Для меня это бабушкино признание было настоящим откровением, я знала совершенно другую историю — красивую романтичную сказку противостояния, которое переросло в истинную любовь.

— Но ты же не оборотень, — прошептала почему-то, не зная что ещё сказать.

— А кровь, она не выбирает, внучка. Она призывает и всё тут.

Так природой завещано, что суждено кому-то вместе быть и спорить с этим — себе вредить, — с затаённой грустью ответила бабуля. — Природа равновесия ищет, и деток для этого выбирает от союзов, которые ей выгодны.

— Не хочу выполнять чьи бы то ни было планы! И дети, если у меня и будут, то от того, кого я выберу, — заявила уверенно.

— Оно может и правильно, давно пора Маальтин от предрассудков избавить. Может и прав Дариэс, и нашей внучке суждено разбить веками нагромождаемую ложь, — неожиданно поддержала бабушка.

Я ожидала, что она начнёт переубеждать, уговаривать не спорить с природой. Как-никак ведьма, дитя природы, следующее её заветам.

С улицы послышался лай дворовых собак, и ледяная ведьма выпрямилась, будто стержень в ней распрямился.

— Ты вот что, Нита, успокойся, слёзы утри и не раскисай, -

велела она. — Отцу твоему сейчас тоже непросто. А мы, женщины, всегда сильнее были и будем. Поддержи отца, помоги ему принять и поверить. Глядишь, он и поможет.

Я даже спрашивать ни о чём не стала, быстро вытерла лицо и заставила себя улыбнуться. Даже плечи сами собой расправились. А в следующее мгновение в избу вошли папа… и дед.

Отец был бледен и непривычно нервозен, дедушка молчал, словно не решаясь первым заговорить. Инициативу на себя взяла бабушка. Пригласила гостей в дом, усадила за стол, поставила перед ними кружки с горячей наливкой, с мороза самое то, согреться и расслабиться. Отец выпил молча, всю кружку залпом опустошил. Дед сначала понюхал, почему-то взглянул на меня, я кивнула, и только после этого выпил.

Бабушка тут же убрала большие кружки и поставила на стол маленькие стаканы, бутыль с ореховым настоем, быстро собрала нехитрую снедь и поманила меня пальцем за штору, в комнату.

А я встала, подошла к папе, обняла за плечи и прошептала на ухо:

— А ты не думай про демонов, подумай обо мне, разве я монстр? И ты тоже не монстр. Вот от этого и отталкивайся.

Всё не так, всё совсем иначе. И это просто замечательно. Нет причин для страхов, нет врагов, есть только предрассудки.

А потом пошла в комнату, где бабушка уже приготовила мне постель. Усну ли я сегодня? Вряд ли. Ведь там, в далёком союзе Рарриэш ищет меня и волнуется. Ведь он ещё не знает, что я ненавистная невеста…

— Не реви, — приказала бабушка.

А я и не заметила, как начала всхлипывать. Встала и на цыпочках ступая босиком по прохладному полу пошла к бабушке. Она без слов приподняла край одеяла и тут же обняла меня, укутала, прижала к себе и ничего не говорила. А я молча плакала, слёзы не были горючими, ведь я была рядом с бабой, а именно с ней я всегда могла побыть слабой. Только она и знала меня настоящей, даже перед мамой приходилось придерживаться правил этикета, чтобы не возникло сомнений в моём воспитании и количество уроков не увеличилось вдвое, ведь меня готовили на роль императрицы. Теперь им придётся готовить другую счастливицу.

Не переставая плакать начала засыпать, кажется, шептала имя любимого и даже звала его…

— Ах ты охальник! А ну пошёл вон, демоняка постылый! — кричала бабушка знатно, окна и те едва не лопались.

Открыла глаза и ошалело попыталась увидеть хоть что-то.

Свет зажёгся одновременно в трёх местах: на кровати бабушка призвала ледяное сияние, с кухни прибежали отец и дед, распахнув штору в ярко освещённую кухню и рядом с постелью, взревело пламя… на руке Рарриэша.

— Прошу прощения, леди. Немного не рассчитал вектор выхода, — смущённо промямлил мой блондин, отчаянно краснея.

Отец смотрел то на него, то на меня с нехорошим таким прищуром, но эффект был смазан изрядной осоловелостью прищуренных глаз. Бабуля пылала праведным гневом оскорблённой «невинности», и плевать, что уже два раза бабушка. И только дед неприлично ржал пьяным хохотом:

— Ну да, ошибся он, а по мне, так прямо по адресу попал!