Александр Бочков - Лучшие из худших. Предложение наблюдателя (СИ)

— Ну и что здесь у нас? — заинтересованно протянул здоровяк. — Не у нас, а у них — поправил его второй — хотя теперь действительно у нас.

— Так я о этом и говорю. О, денежка зелененькая, заморская. И сколько здесь?

— Считай. Судя по мешкам — их пять. Второй подошел и поднял мешок: кило двадцать будет. Значит миллиона два — но не больше двух с половиной.

— А там, как я понимаю, героин — ни к кому не обращаясь заметил здоровяк. — А ведь где то сейчас лежит в засаде спецгруппа и ждет их.

— Может кого и дождется — равнодушно заметил второй. — Что дальше? — обратился к нему здоровяк.

— Время у нас есть. Гильзы все собрали? спросил он в гарнитуру. Услышав ответ кивнул. — Грузим приезжих в джип, деньги и героин в багажник, тщательно уничтожаем следы и кровь на земле и забрав машину исчезаем.

— А зачем нам героин? — удивился здоровяк. Мы что, продавать его будем? — Здесь сто килограмм. Сколько там можно сделать из чистого героина обезболивающего для госпиталей?

— Извини командир, не подумал. — А ты думай, тебе расти нужно. Не все же время в капитанах ходить. Ты же хотел до генерала дослужиться — серьезно заметил второй.

— Принято командир!

Улов с операции — два миллиона долларов и сто килограмм чистого героина. И серьезный головняк для хозяина складов — это его посланник ездил за товаром. Но это уже не наше дело. Наше — обеспечить прибывших всем, что необходимо для качественной подготовки и проведения операций, желательно без потерь, как с наркоторговцами. Приобреталась в разных местах медтехника — все, что понадобится для диагностики, операций и лечения. Чтобы не примелькаться со своей машиной брали в наем частные грузовики. Загрузили, привезли в какое нибудь место, сгрузили. Подъехали на своей — перегрузили. Не тратить же деньги на покупку еще одной: что делать там двум машинам: у немцев машин много — попросим, поделятся, а просить мы умеем. Убедительно просить! На каждую вылазку я брал шесть — семь человек и всегда разными составами. Общее количество группы перевалило за второй десяток: Иван подтянул еще две пары — с ним получалось пять пар серьезных стрелков. Порадовал Сергей: к своему «замку» — зам командира взвода и двум своим приятелям по подразделению, вместе с замками сагитировал еще двух командиров взводов с подобного подразделения. Всех я сначала проверил на предмет подставы армейской контрразведки. Все чисто, все захотели пойти добровольно, хотя мотивы у всех были разные. Главным же было: «За державу обидно!» Но пару намеченных кандидатов пришлось забраковать к недовольству Сергея — уж очень силен был меркантильный расчет! Там таких своих пруд пруди… Просмотрев списки уволенных в запас и на пенсию осторожно побеседовал с несколькими «ветеранами» и неожиданно нашел чуть ли не золотую жилу: в период перестройки спецов увольняли пачками, если не было «мохнатой» лапы поддержки; затем появились новые молодые кадры — выпускники. Затем решили, что воевать ни с кем не будем, а когда увидели плачевное состояние армии, сделать ничего было уже нельзя — все должности были заняты, на новые не было денег, а училища каждый год, не смотря на сокращения, выпускали новые кадры. Так и остались молодые еще по возрасту и желанию спецы за бортом жизни. Кто то смог устроиться в этой жизни, но большинство либо просто жили, либо влачили жалкое существование. С теми же, которые спились я дел решил не иметь. Так и набрал я потенциальных рекрутов из бывших — только команду дай: трое командиров рот диверсионно-штурмового подразделения ГРУ СССР Московского подчинения, оставшихся здесь с женами и их родней из наших краев; четверо пилотов «Грачей» — два звена; один экипаж бомбардировщика Ту-22МС; командира дивизиона арт. самоходок «Акация»; два командира батарей «Гвоздика»; два командира дивизиона зенитных самоходок «Тунгуска»; два командира танковой роты Т 72, командира танковой роты Т 80У и три командира роты БМП 3. Даже двух дефицитных командиров батарей «Градов» и командира батареи «Панцирь С» сумел отыскать. Анатолий Старостин — сапер, пообщавшись с коллегами нашел двоих отчаянно желающих сражаться с фашистами путем устройства им разных каверз взрывного действия С ним вообще вышло, как в кино — пришел я как то к нему домой неожиданно — внезапно, для разговора на рабочие темы, а уходя, предложил прилечь на диван, вроде как уставши. Прилег он, задремал. Проснулся, пошел лицо со сна сполоснуть, а жуткого шрама и нет! К чести его не бросился ко мне и не стал звонить. При очередной командировке туда спросил — твоя работа? Получив утвердительный кивок только молча крепко пожал руку. Это было для меня дороже множества словесных благодарностей. Порадовали и вертолетчики — подсказали еще две пары, которые согласились уйти в прошлое. А до начала перехода осталось четыре дня…

20 июня 1941 года в 9.00 к штабу Брестского укрепрайона на Пушкинской подкатила черная «Эмка». Распахнулись дверцы машины, с переднего сиденья вылез мужчина в форме майора НКВД, с заднего сидения капитан и два старших лейтенанта НКВД. Захлопнули дверцы, машина отьехала назад несколько метров и замерла в ожидании. Майор поправил гимнастерку, проверил как сидит на голове фуражка. То же самое сделали и его подчиненные. Не оглядываясь; ни на кого не обращая внимания майор поднялся по ступеням. Часовой вытянулся в струнку — понапрасну привлекать к себе внимание командира НКВД — себе дороже! Открыв дверь майор уверенно шагнул в вестибюль и двинулся к лестнице на второй этаж. Увидев вошедших дежурный лейтенант вскочил, желая задать вопрос: — Вы к кому, или ваши документы, но мазнувший по нему равнодушный взгляд майора заставил застрять в горле готовые вырваться вопросы. Здоровяк капитан легко и непринужденно переместился к лейтенанту и глядя ему в глаза негромко, но весомо произнес:

— Докладывать никому не надо. Не послушаешь — сгниешь на Соловках. Сядь! Развернувшись, быстрым шагом бросился догонять ушедших. По коридору к кабинету коменданта майор с сопровождением шел уверенно, властно, как хозяин. Идущие навстречу командиры жались к стенкам, лишь бы не оказаться на пути у группы НКВДешников. Распахнув дверь(именно так — распахнув), майор вошел в приемную и не глядя на ожидающих приема командиров направился к двери Начальника гарнизона. По пути, на оборачиваясь бросил:

— Всех впускать, никого не выпускать. Откажутся выполнять просьбу — применить силу. В случае сопротивления — огонь на поражение! Этого — кивок в сторону вскочившего лощеного адъютанта — капитана — проследить, чтобы не звонил. Один из лейтенантов встал у входной двери, второй подошел к капитану и положив руку на плечи придавил его вниз к стулу. — Сядь! — приказал он. — Да как вы смеете — вскочил капитан. Жесткий удар в живот сложил капитана вдвое. НКВД-шник снова надавил на голову адъютанта. — Сказал же тебе — сядь — жестко сказал он разевавшему рот в попытке глотнуть хоть глоток воздуха капитану. Майор, не обращая внимания на случившееся, рванул дверь на себя. Услышав раскрывшуюся дверь начальник гарнизона, сидевший с нач. штаба за картой рявкнул раздраженно — Почему без доклада? Не услышав ответа поднял голову и увидел идущего к ним майора НКВД. Второй, в форме капитана, застыл у двери.